– А ты где крыс домашних видел? – спросил я.
– Дома, – сказал Костик.
Мы прохаживались по заброшенной деревне, заглядывая во дворы. Вокруг не было ни души. Ни собак, ни кошек, ни ворон. Какие-то птицы всё же обитали в высоких кустах, но петь, видимо, боялись.
В полузаросшем пруду за домами лежала сгоревшая машина, похоже, жигули-копейка. Над стоячей водой виднелась лишь крыша и верх дверей с выбитыми стеклами. Подобравшись поближе, мы с удивлением заметили, что машину как будто вспучило изнутри – крыша была погнута и усеяна дырками с рваными краями, как от осколков.
– Ничего себе грохнуло, – произнес Макс.
– Не бак. Внутри, – уточнил Шериф, приглядевшись. – Если кто в ней и был, капец всем.
Проверять это нам не хотелось.
– А почему посередине пруда? – поинтересовался Костик. – Тушили?
– Да нет. Может, с зимы, – сказал Макс. – На лед заехали, и…
Я сказал мрачно:
– Самое место выбрали покататься.
– Экстремалы, – откликнулся Макс.
– Раз взорвалось, значит, была и взрывчатка, – сказал я Шерифу. Его брат успел отслужить в армии и кое-что об этом рассказывал. Кое-что неприятное.
– Точно. Похоже на мину противопехотную.
– Странно это все, – заключил Костик.
Мы убрались подальше от пруда. Пробравшись сквозь высокий бурьян, подошли к первой заколоченной избе. Макс нес с собой монтировку, и они с Шерифом в два счета отломали трухлявые доски и отворили дверь. Мы заглянули внутрь. Там было темно и пусто – ни стола, ни табуретки, только громадная печь с отломанными дверцами.
Стены затянуло паутиной. Кое-где на них сохранились обрывки обоев (светленьких, в полоску).
Макс достал из кармана фонарик.
Мы прошли во вторую половину дома и остановились перед лестницей на чердак.
– Слазим? – предложил я.
– Чего туда лезть, видно же – все растащено давно, – сказал Макс. – Только шею сломаешь.
– Вот и все так думают. А там иногда всякие старинные штуки бывают, – не согласился Костик. – Иконы, книги…
– И скелет партизана, – проговорил Шериф и ступил на лестницу. Она заскрипела, но выдержала. – А тут ничего, нормально, залазьте, – донеслось сверху через некоторое время.
Мы по очереди поднялись на чердак. Дощатый пол был довольно чистым, через слуховое окно с сохранившимся стеклом виднелось багровое заходящее солнце. Никаких вещей, конечно, здесь не было.
Шериф прошелся по чердаку вдоль и поперек. Ощупал и зачем-то простучал кирпичную печную трубу, когда-то обмазанную известкой. С трудом открыл дверцу, за которой обнаружилось отверстие для прочистки – вьюшка, или как там она называется. Из отверстия посыпалась сажа.
– Что это там? – спросил он вдруг. Засучил рукав и просунул руку внутрь. И вытащил что-то завернутое в черную, заскорузлую, когда-то промасленную тряпку. Тряпка развернулась, и в руках у Шерифа оказался тронутый ржавчиной пистолет.
Макс уронил фонарь.
– Наган, – сказал Шериф.
Из тряпки высыпалось несколько позеленевших патронов. Костик, присев, собрал их с пола и протянул нам.
– Ничего себе зашли, – сказал Макс. – Это был типа сейф. А что же тут в других домах?
– Тут в лесах до сих пор люди роются, – объяснил я. – Это же Костяной Бор. Здесь целая армия в болоте потонула.
– Костян, в честь тебя бор, – сказал Макс.
– Целая армия? – переспросил Шериф. – Немецкая?
– Да сейчас тебе, – сказал я. – Советская. А генерал в плен сдался.
– Врешь ты, – не поверил Шериф. – Генерал бы застрелился. Или свои бы застрелили.
– Пистолета под рукой не оказалось. Один был на всех, и тот в избе спрятанный – только сейчас нашелся.
– У генерала «ТТ» должен быть, – серьезно сказал Шериф.
– Да я так просто пошутил, а ты и не догнал, – уступил я.
– Шутить не надо. Люди воевали. А сейчас…
Шериф сплюнул.
– Костяной Бор, – пробормотал Костик. – А деревня – Старое Колено. Ужас какой.
– Ладно, что не старый череп, – сказал Шериф.
– Пошли вниз, – предложил Макс. – Еще в других местах посмотрим.
– Какой козел в печку наган засунул, – пробормотал Шериф.
– Ну… там все-таки сухо, – предположил я. – Может, надеялся скоро забрать?
Шериф ничего не ответил.
Мы спустились по скрипучей лестнице и вышли, плотно прикрыв за собой дверь. Костик остался стоять на крыльце.
– Почему же так тихо? – спросил он.
– Мертвая земля, – тоже тихо сказал я. – Сюда не скоро люди вернутся.
Макс обошел избу сбоку и толкнул дверь в сарай. Она подалась и со скрипом отворилась. Странно: сарай не выглядел таким уж покинутым. Здесь пахло керосином и еще чем-то очень знакомым, напомнившим мне военные сборы. И действительно, у стены стояла ржавая железная канистра, на полках – какие-то бутылки, а поодаль, в темноте, – несколько деревянных ящиков армейского образца.
Поддев монтировкой пробку, плотно приржавевшую к горлышку канистры, Макс нагнулся и понюхал:
– Бензин. Наверно, для той копейки.
– Заберем? – спросил я.
– Да ну его. Там меньше половины. Только карбюратор загадим.
Шериф прошел в глубину сарая и попробовал открыть ящик. У него не вышло. «Дай-ка», – попросил он монтировку, прицелился, приналег – и откинул крышку.
– Охренеть, – сказал он. – Видали такое?
Макс посветил фонариком. В ящике, засыпанном потемневшей стружкой, лежало что-то черное и ржавое, похожее на широкую трубу с приделанными к ней ножками и рогульками.
– Миномет, что ли? – спросил Макс.
Я, приглядевшись, вспомнил картинку из какого-то недавно изданного альбома:
– Немецкий. Называется – легкий гранатомет. Несильно и проржавел, сволочь.
– «Ляйхте-гранатверфер», – перевёл Костик. – А где к нему гранатен?
– Слава богу, нету. И прицел отломан. У него сбоку должен быть.
– Надо взять для комплекта, – предложил Макс. – Это же антиквариат, он денег стоит. Не зря его тут складируют.
– Не надо брать, – хмуро сказал Шериф. – Не советую.
– Нахрена он нам в дороге? – спросил я.
– Хорошо. Как насчет вывезти и перепрятать?
Что поделаешь, Макс всегда был азартным. И к тому же любил технику.
– Ты его подними сперва, – сказал Шериф.
Они вдвоем приподняли ящик за ручки. Чуть не уронили другой, в котором что-то тяжело перевалилось. Макс отдернул руку, ящик упал Шерифу на кроссовку, и Шериф произнес на родном языке несколько знакомых мне слов.
– Сам тащи, – сказал Шериф.
– Ну извини, – огорчился Макс. – Просто я кисть потянул. Тяжелый, сволочь.
Он пнул ящик ногой. Я сказал:
– Ты бы это… не пинал их зря. Тут вон кто-то уже потаскал ящички. Еще до нас. Видел, там, в пруду?
– Ну а что? Просто ржавое железо, – ответил Макс с досадой. И открыл второй ящик.
– Пошли-ка отсюда, – сказал он сразу после этого.
В ящике лежала большая круглая мина.
Мы поскорее выбрались из опасного сарая и перевели дух. Собственно, ничего страшного и не произошло. Автобус стоял там, где мы его оставили. Ну да, вокруг по-прежнему было тихо и тоскливо, багровое солнце почти скрылось за лесом, тени сгустились. И деревья, и дома, и заросли иван-чая потеряли природный цвет и казались теперь какими-то марсианскими, красно-бурыми. А так – ничего особенного.
Мы забрались внутрь и захлопнули дверь.
– Чего делать-то будем? – спросил Костик.
– Скоро спать пора. Разложим сиденья да поспим, – ответил Шериф, как ни в чем не бывало. – А пистолет спрячем куда-нибудь.
Но я подумал, что Костик спрашивал совсем о другом.
– Мы поедем по трассе… на юг, – проговорил я и не узнал свой голос.
– Легко, – отозвался Костик.
– Почему нет, – сказал Макс.
– Нет, я о другом хотел сказать, – продолжал я. – Вы еще не знаете. Только Костик знает… про письмо.
– Да, я помню, – сказал Костик. – Письмо на хотмэйле…
– Это было письмо от отца. Он спрятал очень много денег… Со своего бизнеса. Я знаю, где.
– Прямо так и знаешь? – спросил Макс.
– Он написал, что надо добраться до города Волгореченска… это на юге. Восемьсот километров.
– Восемьсот километров… Херня, в общем-то…
– И где-то там будут спрятаны деньги. Он сказал: место надо держать в секрете.
– Ну так и держи, – сказал Макс. – Чего ты нам рассказываешь?
Костик посмотрел на него так, что он заткнулся.
– Мы найдем эти деньги, – сказал я. – Там часть моя. Мы эту часть поделим на всех.
– Почему он сам-то не возьмется? – спросил Шериф.
– Его здесь встретят и грохнут. Уже дали понять.
– Друзья, что ли?
– Они. Да много еще кто.
– Так, минуточку, – сказал Костик. – А милиция тебя охраняет, что ли?
– Как-то слишком охраняет… Так охраняет, что еле вырвались…
