Алекша Нович "Тихий Океан"

Проходя жёсткие тренировки вакуумного познания
Я должен был выдержать перегрузки космического сознания.
В моей юность мне некогда было быть беспечным,
Я должен был осознать для мира, что такое космос и вечность.

Как сейчас помню эту толпу людей на космодроме,
Крик детей, наставления тренеры в под-зоне.
Глаза мед-сестры Зои не подавая виду,
Что меня отправляют навечно на лунную орбиту.
Не было обиды, были лишь цветы и ленты,
С почестью увешанные на скафандр ассистентами.
Где-то за спиной закрылась дверь люка моих доспехов,
Я закрыл глаза и громко сказал: «Поехали!».

В космосе здорово,
Так тихо и холодно.
Я не чувствую жажды, я не испытываю голода.
Я хотел бы вернутся на землю, да нету повода.
Вдох, выдох. В космосе здорово

Гул системы охлаждения молиться монотонно,
Моя ракета медленно падает в высоту бездонную.
Мне кажется, или я слышу чьи-то стоны?
А нет, это я сам, размыкаю глаза сонные.
Идут двенадцатые сутки без движения,
Ног не чувствую, но это в принципе не вызывает раздражения.
Подобное должно было заставить мой мозг сломаться,
Мы называем это косметической медитацией.

Голоса в моей голове советуют мне сдаться,
Но я знаю их, они просто наблюдают за моей реакцией.
Кто-то называет их «лукавый», но это профанация,
Мы называем их «И.Л.И.» – источник ложной информации.
Я знаю, что у моего полёта нету конечного пункта назначения
И по факту я сам добровольно выбрал смерть в мучениях.
Я рос для этого, в моей юности мне некогда было быть беспечным,
Я должен был осознать для мира, что такое космос и вечность.

«Сутта-Непата»

Как то стало больно так,
Под солнцем вижу мрак.
Парк,
прогулка, люди вокруг.
Я во вселенный ничтожный жук.
Стук
о сердце слов людских.
Когда сущность переходит в стих,
Таких
как я больных.
Их
можно не ругать за грусть.
Пусть
то, что с наружи сатана.
Та самая, оказалась не она.
И не одна,
таких будет много ещё, и в том есть моя вина.
Просто так
Мой язык, мой злостный враг.
Я стал несчастным, когда начал говорить.
Я так не хочу из-за этого начать пить.

Сколько оправданья не ищи,
все люди вокруг клещи.
У кого-то они вызывают мурашки, а у меня лишь прыщи.
Тащить
за собой жизнь,
удел тех кто один
Тех, у кого в груди нет витрин.
Блин,
У всех свой странный нрав. Не понять
Их с собою не сравнять.
Откуда знать,
От кого получишь наслаждение, а от кого мучение?
Для освобождения
от боли, оказывается нужно не много,
Только идти одиноко,
подобно носорогу.

Друзья прищемили хвост.
Не будет людей не будит и слёз
Волос,
если нет, то и не будет стрижки.
Не будет слишком длинно, или коротко слишком.
Исподтишка,
никто не ударит
И явной не станет твоя тайна.
Вымиранья
не достичь
Если вокруг тебя не живёт никакая дичь.
Я начал отращивать себе рог,
Престал ездить на метро.
Общий поток,
не деля на враг и друг,
Я освобождаюсь от всех вокруг.
Недуг,
от скуки оставляет меня.
Семья моя есть вся Земля,
Но на Земле есть только Я.
И некому меня обидеть.
Увидеть
некого мне, что бы возжелать.
Страдать
не оком мне, могу лишь есть и спать
Некого ждать,
не о чем мечтать,
нечего взять,
Некому отдать,
нет того, кем хотелось бы стать.

Почему я в такой жизни нашёл спасение?
Это заслуга тех кто семя
хотел убить закопав в землю.
Внемлю,
оказавшись в толпе шумной.
Люди назвали Буддой,
было трудно.

Бабочки в горсти

От природы Я родился с пустыми руками,
И у них в объятьях всегда были только они сами.
Потирая друг друга от холода в кармане, они не знали,
Что есть что-то за гранью этой джинсовой ткани.
Пустым ладоням было дано обнимать лишь грубо,
Нервно, с силой, так же как они прижимались друг к другу.
Только так они ощущали касаний наслаждение,
И так было всю жизнь, с самого рождения.

Сначала пустые ладошки сжимали мамин палец,
Потом игрушки, ветки, землю, школьный ранец.
И всё что к ним попадало, они сжимали очень крепко,
Боясь отпустить, как клетка, ведь в их объятьях так редко,
Попадалось что-то хорошее, наполняющее их светом,
И поэтому, они не понимали, как это – держать и не сжимать это.

И однажды моим ладоням приснился сон про мотыльков в поле,
Они кружили роем, не испытывая ни наслаждения, ни боли.
Они были совершенны, и поэтому ничего не желали,
И мои руки играли с ними, брали в ладони, но не сжимали.
Ночь прошла, прошли игры, сон растаял,
И только ощущение трепещущих крыльев в ладонях оставил.
И Я себя заставил разжать ладони по утру,
И этими же руками написать для себя самую важную сутру.
О том, что есть то, что для счастья не требует крепкого сжатия,
Где счастье есть, уже просто желать его.
И с тех пор, ничего не беря в свои пустые ладони,
Я мечтал собрать в горсть тех мотыльков с того поля.
И в длинных поисках, расслабив руки через волю,
Средь можжевел Я нашёл Тебя, ты оказалась тем полем.
А мотыльков роем оказались твои ресницы,
Которые, не прекращая, девица, Я прикрываю…

Так долго вместе прожили, что снег,
Коль выпадет, то думалось – навеки.
Что, дабы не зажмуривать ей век,
Ладонью прикрывал, и веки,
Не веря, что их пробуют спасти,
Метались там, как бабочки в горсти.

«Грязь дорожная»

Где ты ночуешь сегодня грязь дорожная?
Вот так одной на асфальте лежать, не тревожно ли?
Я подниму тебя на руки свои осторожно.
Почему-то мне кажется, что отмыть тебя ещё можно.
Я промою тебя под водой из крана своей ванной.
Тебе не горячо? Ты выглядишь такой усталой.
Капли тебя попали на мою белую рубашку…
Нет, ничего страшного. Тебе наверное так тяжко
Быть всегда прибитой к обочине,
И даже толком не знать где тебе ночевать сегодня этой ночью.
Ты плачешь? Извини, я не хотел заострять на этом твоё внимание.
Иди сюда обниму. Что рубашка запачкается? Да гори она пламенем.
Камнем сверкающим ты станешь когда я тебя отмою.
Вот увидишь, я смогу, и заживём с тобою.
Как положено.
Я буду тебя ждать дома, грязь дорожная

Вот правда я эгоист только
И не разрешу тебе быть там где дорога.
Я не дам тебе прилипать как к чужим подошвам,
Я буду говорить, что ты только моя, грязь дорожная.
Я покажу тебе весь свой мир, надеюсь тебе понравится.
Стой, а почему ты просачиваешься через мои пальцы?
Почему ты растворяешься в воде и утекаешь по трубам?
Оставляя в следах от грязи мою рубашку, руки, губы…
Я думал тебя истинной в этой грязи есть хоть немного,