Лариса Петровичева "Дракон выбирает невесту"

Мне вдруг подумалось, что у Макса есть свой психиатр. По вечерам он приходит в кабинет с картинами и дипломами на стенах, ложится на удобную кушетку и говорит, говорит, а над его головой кружится красное золото огня.

– И вам спасибо, – с достоинством ответила Берта, и я подумала, что эта костлявая девчонка мне нравится.

– Берем, – твердо сказал Макс, когда Берта вышла. – Обязательно вернем. Психиатр на площадке – это просто находка.

С ним, конечно, все согласились.

Девушка номер три была жгучей брюнеткой с такой большой грудью, что Ральф, один из владельцев телестудии, сидевший со мной рядом, издал восхищенный вздох. На щеке девушки я заметила какие-то блестки и спросила:

– Что у вас с лицом?

– Танцами занимаюсь, – беспечно сообщила девушка. – Вечером выступление. А тут девки новости включили – мать моя ведьма, я побежала, как была.

Ральф томно прикрыл глаза. Видимо, представил, как выглядит эта грудь во время танцев. Я посмотрела на экран планшета и продолжала:

– Чем еще занимаетесь, фрин Марта?

– Я уже не фрин, – призналась девушка. Лямки бюстгальтера под футболкой врезались в ее мягкие плечи, и я подумала, что это, должно быть, очень больно – постоянно таскать такую грудь. – Я два раза замужем была. Один раз за хореографом, один раз за таксистом.

Макс вздохнул и закрыл лицо ладонью. Мне захотелось сделать то же самое.

– В кастинге принимают участие только девственницы, – довольно рассмеялся Ральф. – Это первое требование.

Марта махнула рукой.

– Подумаешь, целка, – сказала она. – Какой в ней прок?

– Всего доброго, фран Марта, – произнес Макс так, что не оставалось простора для толкований. Марта скорчила презрительную гримасу и пошла к выходу, бормоча что-то нецензурное.

– Охренительные сиськи, конечно, – оценил Петер, четвертый участник жюри, который до этого молчал, делая вид, что его здесь нет.

Все с ним согласились.

Четвертой была дебелая девица с толстой белой косой – сегодня, похоже, был день блондинок с томными коровьими глазами. В руке девица держала книжку с кричаще яркой обложкой, и Макс тотчас же спросил:

– Любите читать?

– Я филолог, – тотчас же сообщила девушка и представилась: – Фрин Ксана. Я пишу книги.

Ральф ухмыльнулся и заерзал в кресле, предвкушая веселье. Я тоже сдержанно улыбнулась. Доморощенные сочинители, уверенные в своей гениальности – что может быть веселее?

– Как интересно, – сказала я, стараясь, чтоб мой голос звучал очень серьезно. – И о чем они?

– Это большая литература, – так же серьезно ответила писательница. Я, конечно, сомневалась, что книги современных классиков издают с такими обложками, но ведь все может быть? – Роман о маге, который работал против президента Сальцхоффа. Написала три тома, издала один.

А ведь умный ход – взять на кастинг книжку о противниках врага всех драконов государства. Драконы ненавидят Сальцхоффа и память о нем, но тут наверняка заинтересуются. Впрочем, я посмотрела на Макса и увидела, что он смотрит на девушку очень равнодушно.

Вряд ли она думала о том, что книга польстит драконам. Ее занимало только собственное творчество.

– Почему Эдвард Финниган должен жениться именно на вас? – осведомился Макс. Мне вдруг подумалось, что он представляет, как фрин Ксана горит вместе со своей книгой.

– Потому что я талантлива, – ответила она. – И я хочу замуж.

Кто бы сомневался. Ведь будучи женой Эдварда Финнигана, можно издать все свои книги.

– Спасибо, – сухо сказал Ральф. – Мы вам перезвоним.

Когда девушка вышла из студии, Макс откинулся на спинку кресла и сказал:

– Давайте все-таки закажем обед. Чувствую, мы тут надолго.

***

Первый день кастинга завершился в половине второго ночи, и толпа желающих возле телестудии оставалась такой же, как и днем. Ральф предполагал, что девиц, рвущихся в драконьи жены, придется разгонять с помощью конной полиции, но обошлось: претендентки записали номерки для завтрашней очереди на руках и принялись расходиться. Какие-то особо упрямые остались ночевать возле здания, расстелив туристические спальники прямо на земле.

Завидую людям, которые готовы ко всему. Хоть к отбору невест, хоть к войне. В их карманах и сумках всегда найдутся необходимые вещи.

У меня началась изжога от острой восточной еды, которую заказал Макс, а от обилия красавиц стало рябить в глазах. Впрочем, девушки во многом были похожи друг на друга. В моде одинаково длинные выпрямленные волосы, длинные ноги на высоченных каблуках, импланты в груди и штампованная форма подбородков и носов. Макс смотрел на них с ленивым равнодушием, впервые напомнив мне дракона, выбирающего самородки, или спокойного варана с островов, лежащего на камнях, нагретых солнцем.

Интересно, драконы родственники варанам? Конечно, я никогда не буду об этом спрашивать.

Среди девушек были не только точеные красотки: серых мышек, почему-то уверенных в том, что они смогут покорить дракона, оказалось не меньше. Я смотрела, как они мнутся в луче света, не зная, что рассказать о себе, и думала, что моя жизнь могла бы быть такой же скучной. Никаких интересов, кроме желания пристроиться получше, никаких увлечений, кроме сериалов и еды.

И они тоже были уверены, что дракон увидит их и влюбится по уши. С чего бы, интересно?

Впрочем, Макс отобрал одну из этих серых курочек – полненькую девушку, которая отчаянно стеснялась своей по-сельски большой груди, круглых коленок и длинных кос какого-то мышиного цвета.

– Сгорит первой? – предположила я, когда девушка вышла. Макс неопределенно пожал плечами.

– Это шоу, фрин Инга. И смотреть его будут такие, как она. Смотреть, болеть за нее, делать нам рейтинги.

– Доведем ее почти до финала, – поддакнул Ральф, и я устало подумала, что не имею никакого представления о том, по каким законам варится шоу-бизнес. Макс сделал какие-то пометки в планшете и сказал:

– Первой сгорит фрин Ксана. Не люблю графоманов.

Похоже, все это время я совершала большую ошибку, недооценивая этого дракона. Но Макс тотчас же посмотрел на меня с обезоруживающей наивностью, словно сожалел о своих словах, и я решила не делать никаких выводов по его поводу.

Выйдя в просторный холл на первом этаже здания, я миновала расстеленные спальные мешки и коврики претенденток и спустилась на улицу. Ночь была свежей и прохладной, воздух пах экзотическими цветами – неподалеку был большой ботанический сад – и откуда-то доносились легкие трели ночных птиц. Надо же, здесь, в Верхнем городе, живут птицы, вьют гнезда, наслаждаются своей любовью… А вот такси тут, похоже, не встретить: я по-босяцки сунула руки в карманы измятых брюк и несколько минут смотрела по сторонам – зеленых огоньков такси не было.

И что, придется идти домой пешком? Как раз к утру доберусь.

Над спящим городом мелькнула красно-золотая огненная комета. Макс отправился домой в драконьем обличье. А если бы я вчера пригласила его зайти на чашечку кофе – какой дурак пьет кофе среди ночи? – то сейчас бы не стояла тут в одиночестве.

И Эдвард разбил бы мне голову. Не за сердце брата – просто потому, что лезу не в свое дело.

Большой спорткар, похожий на крадущееся животное, бесшумно остановился передо мной. Дверь со стороны пассажира с легким шелестом открылась, и я услышала голос Эдварда:

– Садитесь, фрин Инга.

Меня не надо было приглашать дважды. Я скользнула в царство хрома, натуральной кожи и невиданной роскоши – кресло было настолько мягким, что казалось, будто ты не сидишь в нем, а паришь. Эдвард довольно улыбнулся, и машина рванулась с места с такой скоростью, что мир за окном превратился в длинные размытые полосы.

– Я знаю, где вы живете, – сказал Эдвард без улыбки. Руки, лежащие на руле, казались напряженными, словно он хотел что-то сделать и изо всех сил, до вздувшихся посиневших вен, сдерживал себя.

– Спасибо, – ответила я. – Такси тут не поймать, похоже.

– Сегодня слишком много желающих, – Эдвард усмехнулся одной стороной рта. Машина вылетела на пустой Большой проспект и стремительно двинулась к Нижнему городу. Там уже нет таких ровных дорог и таких роскошных зданий, там все намного проще, грязнее и тоскливей.

– Все девушки хотят за вас замуж, – сказала я. – Это неудивительно.

На приборной панели вспыхнула золотистая звездочка: заработал автопилот. Эдвард выключил его и в ту же минуту, не выпуская руля, обхватил меня за шею и отработанным уверенным движением притянул к себе.

Его губы оказались неожиданно мягкими и чуть солоноватыми на вкус, а сам Эдвард – почти окаменевшим. В поцелуе не было ни любви, ни страсти – только желание присвоить себе еще одного человека. Автомобиль летел сквозь ночь, над головой Эдварда кружились искры, грозя слиться в огненное облако и спалить нас, а я прекрасно понимала, сколько таких, как я, сидело в этом кресле – и не могла не откликаться на этот поцелуй, не могла не чувствовать, как по телу разливается предательское тепло, делая меня покорной и мягкой, готовой на все.

В этот миг я не принадлежала себе. Я сделала бы все, что он приказал – и была бы счастлива, что делаю. Чужие пальцы, лежащие на шее, были твердыми и сильными, чувство нарастающей опасности скулило где-то в глубине, и мы целовались с такой отчаянной яростью, словно это был наш последний поцелуй в жизни.

Это было почти больно.

Автопилот взревел, и Эдвард почти оттолкнул меня в сторону и крутанул руль, выравнивая машину. Спорткар влетел в Нижний город, как стрела, и двинулся дальше, пронзая улицы, переулки и дороги.

– Ну что, фрин Инга? – спросил Эдвард: по-прежнему без улыбки, почти сурово. – Вам именно этого хотелось?

Губы горели, во рту стоял вкус крови. Я откинулась на спинку кресла и подумала, что это просто обязано быть сном. Наследник драконьей империи не мог меня целовать. Ему бы и в голову не пришло такое.

– Не слышу ответа, – с нажимом произнес он, и я откликнулась:

– Вы ведь и сами его знаете, этот ответ.

Влечение и желание стали медленно угасать. Теперь я чувствовала нарастающую злость. Мог ведь угробить нас, кретин с крыльями. Вполне могли бы влететь в какой-нибудь столб или неудачно припаркованный фургон.

– Хочу услышать его от вас.

Машина остановилась возле моего дома: вполне пристойного по меркам Нижнего города, но Эдвард посмотрел на трехэтажное здание в окружении яблоневого сада и презрительно скривился.

– Да, мне хотелось, – вздохнула я. – Но не такой ценой.

– Всем вам нужно лишь одно, – Эдвард слепо дотронулся до виска и опустил руку: это был настолько беспомощный жест, что меня пробрало холодом. – И никого не интересует, что на самом деле у меня на душе.

Я неплохо разбираюсь в людях, и сейчас Эдвард не лукавил. В его словах звучала искренняя горечь.

Но я не могла и не хотела его жалеть.

– Вы ведь в точности такой же, фро Эдвард, – сказала я. – Вас тоже не заботит то, что чувствуют люди рядом с вами. Вы просто кладете женщин в постель отработанным движением. Какой по счету буду я?

Мне удавалось говорить слегка насмешливо, но ноги тряслись от страха. Эдвард удивленно посмотрел на меня: похоже, никто и никогда не говорил с ним в подобном тоне. Девушки, которых он вот так целовал, на полном ходу, на грани гибели, просто раздевались и ложились.

К чему лукавить, я и сама готова была раздеться и лечь. Даже сейчас.

Останавливало только чувство самосохранения.

– Вам стало интересно, где у вас душа? – продолжала я. Должно быть, сейчас вся улица прижалась носами  к окнам, все смотрят на сверкающий внедорожник и предвкушают зрелище погорячее. Но я не собиралась становиться еще одним телом в коллекции Эдварда. Теперь – не собиралась. Воевать с собой всегда тяжело, но я понимала: стоит пойти на поводу у своих желаний, и все закончится.

Как минимум я потеряю работу. Как максимум – меня больше никто никогда не наймет. Кому нужен специалист, не умеющий владеть собой?

– Вы видите людей насквозь, фрин Инга, – сухо сказал Эдвард. Дверь скользнула в сторону, и в салон автомобиля ворвался ночной ветер. – Возможно, однажды сумеете понять и меня.

– Поступайте с другими так, – спокойно сказала я, – как хотите, чтоб поступали с вами. Не придется обижаться на отказы.

Над головой Эдварда закружилось огненное облачко. Должно быть, в первый раз женщина отказала ему. Он наверняка планировал разложить меня прямо в это спорткаре, а затем дать пинка, в очередной раз убедившись, что все бабы шлюхи.

Но я не баба. И уж тем более не шлюха.

– Спокойной ночи, фрин Инга, – произнес Эдвард. – До завтра.

Не помню, как я вышла из машины и пошла в дом. Вроде бы только что сидела на золотисто-белой коже кресла – и уже стою в собственной гостиной и смотрю в окно. Спорткар все еще был внизу.

– Доброй ночи, фро Эдвард, – вздохнула я. – Похоже, я первая женщина, которая вам отказала.

Кажется, меня услышали. Спорткар помчался прочь бесшумной стрелой.

***

Вырвавшись из привычных темных глубин сна без сновидений, я поняла две вещи.

Первая – вчера вечером я была настолько выбита Эдвардом из привычной колеи, что забыла принять лекарство. Это было плохо, но не смертельно. Просто двойная доза – и можно жить дальше.

А вторая – прямо в центр моего лба упирается пистолет.

Ну что, вполне себе привычное утро. Как и тьма, которая застилает глаза непрозрачной повязкой.

– Не дергайтесь, фрин, – услышала я негромкий мужской голос. – Ваше оружие мы уже изъяли.

– Мне нужно принять лекарство, – ответила я. С такими лихими и умными надо действовать именно так: спокойно, но непрошибаемо. Сперва то, что нужно мне – а там и вас послушаем. – Пузырек в кармане брюк.

Мужчина негромко рассмеялся и, убрав пистолет, присел на край кровати. По комнате кто-то прошел, и я услышала, как зашелестела одежда. Значит, гостей всего двое – уже легче. Главное выпить таблетки и дождаться, когда вернется зрение.

– Вот, – сказал второй. Говор у него был южный, протяжный: «уотт». – Сколько надо?

«Скхольк наада?»

– Две, – ответила я и услышала, как с легким чпоканьем открылась крышка пузырька. Чужие пальцы, едва заметно пахнущие хорошим мылом, вложили шарики пилюль мне в рот и провели по губам каким-то удивительно порочным движением.

– Глаза, да? – поинтересовался незнакомец и тотчас же рявкнул: – Эй, Пит, убери оттуда руки!

– Глаза, – кивнула я и поинтересовалась, не желая тратить время и силы на догадки: – Чем обязана столь раннему визиту?

Незнакомец рассмеялся.

– Фрин теперь работает с драконами?