Валерий Цуркан "Proxy-delirium"

Ужин провёл за просмотром любимых «Симпсонов». Этот сериал помогал отвлечься от работы. Но не в этот раз. Мысли крутились вокруг этого жестокого убийства. Кому понадобилось убивать детей? Зачем, для чего? Что могла означать эта чёртова карта из другой колоды? Что значил этот тупой стих, написанный кровью? Почему дети не кричали, не звали на помощь? Соседи обязательно бы услышали! Так много вопросов и пока ни одного ответа!

Маршал прокручивал в голове все детали, но пазл пока не выкладывался – нет точек соприкосновения. Вот когда криминалисты в следотеке отыщут отпечатки пальцев и установят имя убийцы – другое дело. Сейчас банк отпечатков пальцев оцифрован почти полностью, система отработана. Однако в их городке оборудования подобного нет, «пальчики» отвезли в райцентр – потому и задержка. Нужно дождаться, когда придёт ответ, тогда и дело закрутится быстрее. Если, конечно, есть отпечатки убийцы в следотеке. АДИС, так она называется – автоматизированная дактилоскопическая информационно-поисковая система. В неё вбиты в основном мигранты, военные, сотрудники силовых и государственных структур, ну и уголовники. Если преступник не солдат, не служил в полиции, не привлекался к уголовной ответственности и не приехал из другой страны – то шансов найти его очень малы. А если пальцы есть в следотеке – то это дело нескольких дней максимум. На это все и надеялись.

После ужина Георгий позвонил жене, но Маша не ответила – номер был в чёрном списке. Маршал так и не мог понять, в чём дело, на что обиделась… или разлюбила. Пятнадцать лет – порядочный срок, чтобы понять, что ты не любишь мужа. Или же он лопух, которому уже почти сорок лет, а так и не купил порядочной машины и всё ездит на старой «Ладе» «Калине»? В этом причина? Вышла замуж за летёху, мечтала, что муженёк станет генералом, а так и застрял в капитанах, разбив мечты.

Почти в полночь Егор прислал СМС. «Папа, всё хорошо, я работаю. Мама уже почти не злится».

«На что же она злилась?» – ответил Маршал.

«Она сама не знает, ох уж эти женщины. Я ещё напишу».

Георгий несколько раз перечитал короткие послания сына и улыбнулся. Взрослеет пацан, уже в семейной жизни рулит, помогает папке.

Спать ложился в почти хорошем настроении. Ночью снился какой-то бред. Маршал играл в карты с убийцей, и у того в рукаве всегда оказывался джокер и он каждый раз выигрывал. Это злило Маршала, но злость не позволяла обыграть преступника. После каждой выигранной партии соперник убивал ребёнка, и игра продолжалась снова. Георгий пытался разглядеть лицо маньяка, но тот прятался в тени. А когда наконец приблизился, то увидел, что вместо лица клокочет чёрный туман. «У меня есть джокер, а у тебя нет, – сказал убийца. – тебе никогда не выиграть».

Маршал бегал за преступником по нескончаемым лабиринтам подвала, но так и не смог остановить – каждый раз, стоило ухватиться за край пиджака, тот вырывался вперёд – и всё начиналось сначала.

Проснулся в холодном поту, и понял, что одной рукой сжимал уголок скомканной простыни. Поднялся, глянул на часы – три ночи – сходил на кухню, выпил стакан холодного чаю и вернулся на диван. Ворочался с полчаса, не выдержал, открыл бутылку водки из неприкосновенного запаса, махнул пятьдесят грамм и снова лёг. На этот раз уснул быстро, и снов никаких больше не видел.

Утром Маршал встал уставший и разбитый, будто на самом деле гонялся за преступником по подвалу. Заварил кофе, включил телевизор – там шёл утренний выпуск новостей.

И в телевизоре показали его, капитана Герогия Зюкова, следователя Следственного отдела.

– Во-первых, как вы здесь оказались? Кто вам сообщил? – в экране телевизора Маршал развернул удостоверение и показал журналистке. – Здесь проводятся следственные действия.

– Так что здесь случилось?

– Здесь произошло… ээээ происшествие, о котором пока ещё рано рассказывать общественности. И тем более показывать по телевидению. Кто вас сюда послал? Что вы знаете?

– Абсолютно ничего. Мы снимали репортаж и увидели, как в «скорую» грузят тела.

– Тогда разговор окончен.

Камера проследила за тем, как Маршал возвращается к подъезду дома. Склейка – и рыжеволосая журналистка уже в студии, рассказывает о произошедшем в городе убийстве. Наговорила неимоверной чуши, наплела какой-то мистики – всё, как обычно, журналисты думают, что знают больше всех и понимают лучше всех.

Маршал был зол. Вечно эти журналисты лезут не в свои дела! Мешают следствию! Нет бы помалкивать, понимать надо, что преступник, может быть, тоже смотрит эту программу. Ну теперь убийца, по крайней мере, знает, кто будет вести следствие. Хорошо Георгий не ляпнул ничего лишнего на камеру. Ещё досталось бы от подполковника юстиции Гвоздёва за разглашение следственной тайны. Впрочем, и за это короткое интервью достанется! Всё-таки нежелательно сейчас привлекать внимание к этому делу – по горячим следам, возможно, удастся найти убийцу, а с такой шумихой всё сложится весьма плачевно

Маршал допил кофе, который не доставил никакого удовольствия, съел пару сосисок с хлебом и отправился на службу.

5

На оперативном совещании с подполковником Гвоздёвым обсудили всё, что известно, но полученных сведений пока очень мало для выводов. Всё, что было известно – имена погибших, предстояла ещё большая работа.

– От криминалистов ещё ничего не поступало? – спросил майор.

– Пока молчат, – ответил Георгий. – Из лаборатории обещали вот-вот анализы крови, ждём. А по отпечаткам пока молчат, мы же в район отправили. Да ещё и неизвестно, есть ли они в базе данных.

– Если что-нибудь существенное, – сразу сообщайте мне.

– Так и делаем, товарищ подполковник.

– Насчёт вашего интервью утреннего, – Гвоздёв нахмурился. – Хорошо, что лишнего не брякнули. Но не подпускайте их к себе. Вот когда раскроем дело, тогда соловьём пойте, а сейчас ни-ни.

– Так я и не подпускал. Случайно там оказались, снимали какой-то сюжет для новостей.

– Да уж. Зато понаплели, мама не горюй! – помолчав, Семён Семёнович спросил. – Какие действия предпримите по следствию? Есть какие-нибудь мысли?

– Предположений пока никаких, – ответил Маршал. – Версия с сантехником оказалась за уши притянутой. Хотя кто знает, может, ещё вернёмся к ней. Я сейчас поеду поговорить с главврачом психиатрички, а попозже Степнов и Дроздов привезут родителей. На них возлагаю надежды, что-нибудь прояснится.

– Хорошо, действуйте.

Маршал с оперативниками покинули кабинет начальника отдела, стояли и курили во дворе.

– Значит так, орлы, – сказал Георгий, щелчком отправляя окурок в урну. – Везите или приглашайте родителей в отдел, а я поеду в клинику. Если не успею, опрашивайте без меня, но всё же мне тоже хочется поучаствовать. Как говорится, две головы хорошо, а три лучше.

– Всех сразу тащить? – спросил Степнов.

– А чего телиться? Чем быстрее опросим, тем лучше. Если я не успею, ну вы сами знаете – каждую мелочь вызнавайте, каждую деталь, всё пригодится.

Оперативники ушли узнавать номера телефонов, а Маршал сел в свою многострадальную «Ладу» и отправился в психиатрическую клинику – дом скорби, в котором некоторое время и самому пришлось пожить после нервного срыва.

Главврач Иннокентий Иванович Видов встретил, как старого друга. Был он всё таким же импозантным мужчиной, одет с иголочки, на носу очки в роговой оправе. Пронизывающий взгляд профессионального психиатра, казалось, он видел человека насквозь.

– А вот и вы, уважаемый Георгий Вячеславович, – ласковым голосом сказал врач.

Маршала удивляла уникальная память этого человека, не общались несколько лет, а Иннокентий Иванович помнил имя и отчество. Пообщаться в своё время тогда пришлось весьма плотно – сначала Георгий выступал в качестве следователя, выпрашивал о буйных пациентах, а потом главный врач психиатрической клиники Иннокентий Иванович Видов вытаскивал Маршала из жестокой депрессии.

– Добрый день, Иннокентий Иванович, – поздоровался Маршал. – Я к вам по делу.

– С какими жалобами? Снова кошмары мучают?

– Нет, я по службе. Мне нужно узнать, возможно, кто-нибудь из пациентов способен на жестокое убийство.

– Утречком видел вас в новостях, держитесь орлом. Так их, журналистов! Нам тоже иногда досаждают. Так вы по этому делу об убийстве детей?

– Да, но девяносто девять процентов из того, что там наговорили – враньё.

Врач улыбнулся, сверкнул белоснежными зубами.

– Это на них похоже. – Лицо стало серьёзным и непроницаемым. – Перейдём к делу. Что вас интересует?

Маршал выложил на стол фотографии с места преступления. Знал, что Иннокентия Ивановича не испугать такими вещами, тот видел многое.

– Как вы думаете, – сказал Георгий, раскладывая фотографии, – мог ли сделать такое нормальный человек?

– Нормальных на этой грешной Земле не осталось, – ответил главный врач, снимая роговые очки и надевая другие, попроще. – Диагноз можно поставить любому. Даже мне.

Взял одну карточку, внимательно рассмотрел, затем вторую, следующую. На лице не проявлялись никакие эмоции, брови сошлись, над переносицей, выдавая работу мысли. Зрачки метались туда-сюда, перемещаясь от детали к детали. Долго изучал фотографии, возвращал на стол, некоторые снова брал в руки и ещё раз осматривал.

– Не знаю, что и сказать, – заметил Иннокентий Иванович, откладывая фотокарточки.

– Мне важно любое ваше мнение, – Маршал положил локти на стол, показывая, что готов выслушать.

– Я бы отметил некое патологическое влечение преступника, – сказал врач и замолчал, глаза снова забегали по фотографиям.

– В чём оно выражается?

Иннокентий Иванович оторвался от изображений и посмотрел в глаза следователя.

– Во-первых, садистская наклонность. Согласитесь, для того чтобы убить человека, вовсе не нужно потрошить, как это сделал он. Есть много куда более быстрых и элегантных способов лишить человека жизни. То есть тут налицо сам процесс. И мотив преступления – в этой наклонности.

– То есть вы считаете, что это основной мотив?

Врач покачал головой.

– Нет, я так не считаю. Но предполагаю, что это возможно.

– Что ещё вы можете сказать?

– Как правило, подобные преступления совершают люди с невысоким или около среднего уровня интеллекта и способностями, среди таких крайне редко встречаются профессионалы своего дела. То есть вектор поиска преступника можно сузить, исключив людей, более менее успешных. Пока всё, что я могу сказать по психотипу. Далее – вероятно, он сделал это в состоянии психомоторного возбуждения, это одна из причин многих подобных убийств. Это усиление психической и двигательной активности, которое проявляется при реактивном психозе. У психически здоровых людей в результате шока нередко выражается в неконтролируемых поступках – желание куда-то бежать, бессмысленное возбуждение. Обычно быстро проходит. А у людей с нарушением психики любой шок может вызвать помрачение сознания, а то и делирий. Делириум – поясню – нейрокогнитивное расстройство, при котором человек теряет способность к связному мышлению, дезориентирован в пространстве и времени и при этом пребывает в мире галлюцинаций. А эмоциональное состояние напрямую зависит от галлюцинаций. В момент помрачения он может быть уверен, что спасает мир от неведомых чудовищ. То есть искать смысла в действиях – это скажем так, дохлый номер. К тому же у большинства после выхода из делирия наблюдается полная или частичная амнезия.

– Мда, то есть допрашивать если поймаем – бессмысленно, – заметил Георгий.

– Примерно так. Основная масса людей, впадающих в делирий – это наркоманы, алкоголики, ну и наш контингент – пациенты с заболеваниями центральной нервной системы или с психическими расстройствами.

– А что вы скажете по поводу карты? – Маршал коснулся пальцем фотографии с джокером.

Врач выбрал фото, поднёс к глазам, рассмотрел и снова положил на стол.

– Карта из другой колоды, – заметил он. – Это какой-то знак. Не знаю, о чём говорит визитная карта убийцы. Ничего подобного не происходило раньше?

– Не сталкивались.

Видов снял очки, протёр платочком и снова водрузил на нос.

– Знаете, в начале нулевых в Испании орудовал маньяк, которого называли карточным убийцей. Убивал людей среди бела дня, а на месте преступления оставлял игральную карту. Делал это без особых затей – стрелял в голову из пистолета. Но что самое интересное – первую карту оставил не он, её обронил кто-то из прохожих. Идею подкинули журналисты, рассказавшие об этой карте и назвавшие его «карточным убийцей». И маньяк, отправляясь на очередное преступление стал брать с собой колоду игральных карт и подбрасывать карты.

– Его поймали? – спросил Маршал.

– Нет. Сдался сам. Навряд ли нашли бы – улик было крайне мало. Ему просто наскучило. В колоде оставалось ещё очень много карт, но, как сказал на суде убийца – устал от несостоятельности полиции.

– Хорошо бы, если бы наш тоже сдался, – усмехнулся Георгий. – Я бы стерпел такой позор. Вы думаете, что наш убийца тоже продолжит раскидывать колоду?

– Не знаю. Очень мало вводных данных. Я даже не уверен, что это маньяк. Обколовшийся наркоман в состоянии делирия? Что, конечно, не делает преступление менее страшным. А настоящие маньяки руководствуются собственной логикой, и порой она безупречна. Отпечатков такие не оставляют. Если, конечно, это не входит в их планы.

– Да уж, задал нам задачку. То ли обдолбаный, то ли сумасшедший. А скажите доктор, среди ваших пациентов нет таких, кто мог бы гипотетически совершить такое.

Видов бросил взгляд на шкаф, где лежали несколько папок.

– В данный момент – нет. Есть пара буйных, но сейчас под надзором, территории клиники не покидали. Но, думаю, на такое неспособны. Маньяки – обычно не буйные, даже если психопаты, а некоторые так и вовсе спокойно живут в обществе и ничем не выделяются, а то и кажутся обаятельными людьми. Это если вы имеете дело с маньяком. Я всё же склоняясь к версии делирия вследствие интоксикации нейротоксинами – алкоголем или наркотиками. Если продолжения не последует, то это оно.

– Почему вы так думаете?

Видов посмотрел на собеседника, как на школьника, и принялся снова объяснять:

– Я уже говорил – маньяк – человек с извращённым разумом, там своя логика. У алкоголика или наркомана в делирии нет и не может быть никакой логики, он не ведает, что творит. А маньяк всё просчитает до мелочей и не станет оставлять следов, если не хочет, чтобы его поймали. Повторюсь – если в ближайшем будущем ничего подобного не повторится, то ваш убийца наркоман или алкоголик. Скорее первое, алкогольный делирий всё же сильно отличается от наркотического. И делирий – это транзиторное и обратимое состояние, в отличие от мании. Многие, натворив что-нибудь, ужаснувшись последствий, обращаются за помощь к врачам. Опять же – в отличие от маньяков, которые чётко представляют, что и для чего делают и не считают себя больными.

Маршал поднялся, собрал со стола фотокарточки.

– Спасибо, Иннокентий Иванович, за помощь. Вы очень помогли следствию, мы учтём мнение профессионала.

– Обращайтесь, – ответил врач. – Я надеюсь, что вы его поймаете.

– Мы на это тоже надеемся.

– Знаете, мне сейчас стало немного обидно, что мы не японцы, – сказал Иннокентий Иванович.

– Японцы? – Георгий не понял, куда клонит врач.

– В синтоизме есть такое божество, Дзидзо. Считается, что он оберегает детей даже после смерти. Прячет в своих рукавах от демонов. Жаль, что в славянской мифологии нет таких богов.

– Было бы хорошо, но никакие боги нам не помогут. Даже те, что умеют прятать души мёртвых детей от демонов в загробном мире. Все демоны по эту сторону, живут среди нас.

Распрощались, и Георгий вышел из кабинета Видова. Объяснения психиатра ни на сантиметр не приблизили к разгадке это сложной задачи, но дали чёткое представление о возможном психотипе убийцы. С такими вводными уже можно размышлять. Чем капитан Зюков и занимался всю дорогу до Следственного отдела, сидя за рулём «Лады».

6

В отдел Маршал успел вовремя. Степнов и Дроздов уже привезли родителей детей, но ещё не начали опрашивать.

Георгий бодрым шагом прошагал по коридору и увидел сидевших на жёсткой деревянной скамье людей. Шестеро, женщины – в траурных чёрных платках, мужья обнимали своих жён за плечи. Лица всех преисполнены скорби, в глазах отражалась бездонная печаль. Мир для них лишился красок, а в сердцах затаилась чёрная тоска. Трагедия превратила жизни в бесконечную муку. Они ещё не могли поверить, что детей больше нет, жестокая реальность разбила их судьбы.

Маршал поприветствовал всех и, не дождавшись ответа, вошёл в кабинет.

– Вовремя, – сказал Степняк, поднимаясь из-за стола. – Мы уже приготовились начинать. Что-нибудь выяснил у доктора?

– Ничего такого, что сдвинуло бы расследование, но одну идею эскулап нам подкинул. – Георгий бросил папку с бумагами на подоконник. – Потом расскажу. А пока вызывайте первую пару.

Дрозд выглянул в коридор и попросил родителей зайти в кабинет. Мужчина и женщина робко протиснулись в дверной проём и остановились, не зная, что делать дальше. Андрей и Валентина Сухоручковы. Измученные бессонной ночью лица потемнели от пережитого горя, в них отражались боль и страх, пережитые за последнее время, под потускневшими глазами набухли тяжёлые мешки, губы нервно сжаты.

– Когда вы видели вашего сына в последний раз? – начал опрос Маршал, предварительно включив диктофон.

– Утром того дня, – голос у Андрея Сухоручкова был надтреснутым, охрипшим. – Я на работу ушёл.

«Того дня» – эта фраза показывала, что жизнь семьи разделилась на два периода – до того дня и после. Теперь они с женой находятся по эту сторону жизни, а сын остался там.

– Где вы работаете?

– Я слесарь в автобусном парке. Утром Иван ещё спал, я заглянул в комнату и всё… – помолчав, вздохнул и добавил. – больше не виделись.