НОВЫЙ ГОД И ЕГО ОКРЕСТНОСТИ
В жизни любого советского человека Новый Год был весьма значительным событием, а уж для маленького или почти маленького обитателя одной шестой части суши этот праздник был событием знаковым. По степени важности я бы поставил НГ сразу после собственного дня рождения. Запах чего то необычно сказочного достигал стен нашей квартиры где-то за три-четыре дня до начала Новогодних торжеств.
Проявлялось это, прежде всего, в установке и украшении ёлки, а также в увеличении числа “смотрибельных” программ по телевизору и по возросшей суете на кухне. В полную силу эти ощущения вступали числа тридцатого, когда уже было ясно меню новогоднего стола. Кроме того, в этот день обычно случался приход долгожданного Деда Мороза с последующей раздачей подарков.
Вера в сказочного дедушку была стойкой лет, примерно, до пяти-шести. По достижении этого возраста у меня зародились осторожные сомнения. Началось всё с того, что детсадовский Дед Мороз был совершенно не похож на моего, так сказать, личного, пришедшего ко мне в дом аналога. Детсадовский Дед был, безусловно веселее, наряднее и у него была Снегурочка.
Мой квартирный Дед пришёл без младших родственников, имел слегка примятый внешний вид и был намного скучнее. Сопоставив этих двух представителей морозной национальности, я пришёл к выводу, что что-то здесь не так. Поначалу мне удалось успокоить себя мыслью о наличии нескольких сказочных братьев, но повстречав на улице несколько аналогичных персонажей разной степени растрёпанности я опять заподозрил неладное.
Побывав во взрослом состоянии в шкуре Деда Мороза, я теперь понимаю, что наша квартира была для Дедушки, скорее всего, не первой и даже не второй по счёту и он уже успел изрядно притомиться, выпиваючи на кухнях со взрослыми родственниками одариваемых им детей.
Снегурку свою он к тому времени скорее всего уже потерял. Вообще, согласно моему опыту, Снегурочки в среднем теряются где-то на пятой-шестой квартире. Это если попалась пьющая, и если погода выдалась ветреная. Непьющая же внучка, как правило, оставалась со своим отмороженным родственником до конца экспедиции. И это качество было очень ценным, ибо значительно повышало шансы на успешную транспортировку дедушки на место постоянной дислокации после окончания всего мероприятия.
Всё было бы не так драматично, если бы не плохо предсказуемый и неоднородный набор напитков, приготовленный для угощения дедушки заботливыми родителями. Экзотические комбинации типа чачи с домашней настойкой, проложенные портвейном или шампанским, зачастую затрудняли сотрудничество между различными частями организма и приводили к необратимым последствиям. В этой алкогольной коммуналке коньяк и водка оказывались непримиримыми врагами и никакое пиво было не в состоянии притушить эту взаимную неприязнь.
В результате этих хаотических возлияний организм русского Санта-Клауса рано или поздно приходил в негодность и был в состоянии только мудро молчать, оставив на откуп родственникам честь производить соответствующие случаю речи. Мне кажется, что в этом месте национальную традицию надо уже как-то подправить. Есть же, в конце концов, социальные сети, где можно упорядочить реестр угощений на предмет последовательного повышения градусности. А то в противном случае дедушку быстро начинает тошнить!
Но вернёмся к детскому Новому Году. Надо сказать, что у меня, как и у подавляющего большинства моих сверстников вера в новогоднее волшебство надломилась примерно в 5-6 летнем возрасте, так что к первому классу мы все уже были отъявленными скептиками. Правда, на праздновании Нового Года это никак не сказывалось!
Самое большое удовольствие начиналось, конечно же, с самой первой секунды утра 31-го Декабря. Я принимал посильное участие в предпраздничной суете, время от времени отвлекаясь на мультики и даже по бабушкиной просьбе безропотно ходил в магазин, что в любой другой день было бы весьма нетривиальным событием. Мой энтузиазм подогревал тот факт, что в Новогоднюю Ночь можно было совершенно легитимно не спать столько, насколько хватит сил.
Правда бабушка где-то в середине дня начинала приставать с предложениями “часок поспать'', но обычно эти инсинуации с негодованием отвергались. Согласиться истратить целый час предновогоднего дня на дурацкое спаньё мог только очень глупый советский ребёнок! а я себя таковым не считал. Держался я примерно до двух часов ночи, после чего, сражённый коварным Морфеем, падал в глубокий здоровый сон.
Важнейшей составляющей всего праздника был, конечно же, праздничный стол. Все атрибуты новогоднего меню, включающие оливье, холодец, селедку под шубой, квашеную капусту и праздничный торт были мной почитаемы и любимы. Ну и, конечно, мандарины. Этот фрукт наличествовал везде: под ёлкой, на столе, под столом, а также в подарках, которые нам вручали на различных утренниках. Количество этих цитрусовых, съеденного советскими детьми в новогодние дни, приводило к дефициту мандаринов во все остальные дни календарного года.
Сама процедура стояния за праздничным столом с бокалом шампанского и отсчитывания секунд вместе с Кремлёвскими курантами осталась одним из самых сильных впечатлений моего детства. Нет, конечно, ребёнку шампанское никто не наливал, да и детского игристого тогда не было, но папа разбавлял взрослую шипучку примерно один к десяти и торжественно вручал мне этот, полный алкоголя, бокал под недовольными взглядами мамы и бабушки. Я отсчитывал последние секунды уходящего года вместе со всеми и чокался бокалом с «шампанским» тоже вместе со всеми и казалось, что человека счастливей меня в этот момент просто не существует.
Первый день нового года был под стать последнему дню старого. Холодильник был напичкан разнообразными вусностями и в любой момент можно было устроить себе ремейк праздничного стола. Телевизионная программа тоже была под стать новогодней. Ёлка, мишура, гирлянды, тогда ещё не назойливые китайские, а вполне себе отечественного производства – всё было на месте.
Второе Января, в принципе, тоже можно было считать продолжением сказки, но новогодний аромат уже большей частью улетучивался. Вроде бы и ёлка ещё не осыпалась, и оливье доеден не до конца, и отцы моих друзей ещё источают праздничный перегар, но всё это было уже не то. Этот день напоминал цветы, простоявшие в течение нескольких дней в вазе. На первый взгляд ещё свежие, а дарить уже нельзя.
По мере взросления сценарий новогодних празднеств несколько видоизменялся. Нет, главные оливьёво-ёлочные приметы оставались на своих местах. Выдерживался ритуал отсчёта секунд вместе с боем курантами и полутрезвых криков ‘’Ура’’ по его завершении.
Но нюансы подвергались серьёзной модификации. Стали менее интересны мультики, перестал приходить Дед Мороз, да и в целом важность телевизора как элемента Нового Года потихоньку сошла на нет.
Некоторое время я терпеливо высиживал трехчасовые посиделки передовиков производства с певцами и артистами под названием “Голубой Огонёк”, надеясь увидеть что-то интересное в следовавших за ним “Мелодиях и Ритмах Зарубежной эстрады”. Очень скоро, однако выяснилось, что советскому зрителю дозволяется смотреть исключительно на Карела Гота и Хелену Вондрачкову с Марылей Радович, так что мой интерес к новогодним звукам и картинкам из телевизора был утерян окончательно и безвозвратно.
Кстати, традиционный эстрадный номер под названием «Поздравления Советскому Народу» в исполнении очередного первого лица я счастливо проскочил. Сначала было непонятно, а потом сразу стало неинтересно.
Ну а легкий трепет, ощущаемый при словах ‘’Новый Год’’, останется со мной, видимо, на всю жизнь.
ПОСЛЕГЛАВИЕ
НеЯ: “Скажи, а тебя не удручает тот факт, что Советский Новый Год, как его позиционировали власти, являлся сплошным враньём.? Строго дозированная зарубежная, а точнее, приграничная эстрада. Записанный где-то в ноябре после пары месяцев репетиций “Голубой Огонёк” – скучнейшее действо, помесь Кобзона с космонавтами и Ротару с героями соцтруда. Из года в год одни и те же упомянутые тобой “Поздравления Советскому народу c одинаковой риторикой и лозунгами”.
Я: “Ну знаешь, Дед Мороз со Снегурочкой тоже не есть правда. И заметь, это не зависит от страны или национальности. А что тогда говорить про кино или театр. Один сплошной обман, иллюзия, миф. Однако, мы идём, смотрим фильмы и спектакли и верим им. Просто неправда неправде рознь. Новый Год для ребёнка – это прикосновение к сказке и почему я должен вспоминать о своей сказке плохо? Только потому, что “Голубой Огонёк” снимали в ноябре.? Ну а касаемо телевизионного официоза, то что тут удивительного. Забыл, про какую страну говорим?”
НеЯ: “Ничего я не забыл, просто меня немного удивляет акцент, который ты сделал в этой части – один сладкий розовый позитив. А между тем, мы ведь говорим об одном из самых жестоких режимов в современной истории.”
Я: “Как чувствовал, так и написал. Что вижу, то пою. Про поздравителя Брежнева забыл, а вот новогодние мандарины помню. А акценты, как ты сам знаешь, с годами не исчезают. Что же касается твоей оценки страны в целом, то тут не поспоришь. Просто речь шла не совсем об этом.”
НеЯ: Ладно, хватит о праздниках и развлечениях. Пора поговорить о чём-то серьёзном и фундаментальном.
Я: О фундаМЕНТальном – не вопрос!
О ВНУТРЕННИХ ОРГАНАХ
Органы правопорядка занимали значительное место в социалистическом хозяйстве. Юных граждан Страны Советов с детства потчевали “Дядей Стёпой'', а граждан постарше развлекали мыльно-криминальной оперой “Следствие ведут знатоки”.
Работники советской милиции были вне критики и разящие стрелы отечественной сатиры были, в основном, направлены на нерадивых слесарей и вороватых завмагов. При этом обличители хорошо различали допустимые границы и следовали духу известной песни: ''Если кто-то кое где у нас порой честно жить не хочет'' из тех же “Знатоков”.
Как вскоре выяснилось, честно у нас жить не хотели довольно много народу, но это уже совсем другая история. Ну а что касается тех, уже относительно далёких времён, то не будет преувеличением сказать, что тогда основная масса населения вполне себе положительно относилась к разнообразным правоохранительным структурам.
Было, правда одно исключение. Называлось это исключение ГосАвтоИнспекция. Её боялись и не уважали. В слове “гаишник” слышалось что-то скользко-противное и любое упоминание ГАИ на дружеских посиделках было, как правило, связано с каким-то неприятным обстоятельством или событием.
Моё знакомство с этим видом внутренних органов произошло довольно рано, в начале семидесятых прошлого века, когда мой папа и четверо его братьев, носящих весьма необычную для северных широт фамилию “Криппа”, собрались в автомобильное путешествие по городам и весям родной страны. Сказано-сделано и вот пять продуктов отечественного автопрома гордо выехали на необъятные просторы еще не планирующей развалиться державы.
Случай, о котором я рассказываю, произошел где-то на середине пути между Москвой и Минском. На этом, ничем не примечательном участке пути, озаренном только что наступившим рассветом, нес свою опасную и трудную службу некий лейтенант ГАИ, обычный среднестатистический лейтенант, ничем не отличающийся от своих погононосных коллег.
Машин в этот ранний час было мало (тогда это было возможно) так что доблестный блюститель дорожного порядка клевал носом в своей будке и жаловался сам себе на судьбу и на начальство, заставившее его вскочить ни свет не заря и торчать на этом пустынном шоссе, высматривая неизвестно что и ловя неизвестно кого. В воздухе был разлит зной и надоедливо жужжали мухи, пикируя время от времени на лейтенантское тело и унижая тем самым милицейское достоинство украшенного фуражкой человека.
В конце-концов повелителю мигалок такое времяпрепровождение порядком надоело и ему захотелось разогнуть чресла и размять жезл. Он неспешно выполз из своего укрытия и затаился в ближайших кустах, теша себя надеждой поймать какого-нибудь неосторожного лихача и сорвать на нем накопившуюся досаду на мир.
Первым ему попался возглавлявший “колонну Криппов” самый старший брат.
Московские номера спровоцировали у гаишника приступ повышенного усердия, поэтому машина была осмотрена со всем тщанием и во всех деталях. Увы, это был явно не день ГосАвтоИнспекции и праздничного концерта не случилось. Самый старший брат ездил аккуратно и транспортное средство содержалось у него в идеальном порядке, так что придраться было абсолютно не к чему.
Проверив напоследок права и отметив про себя не совсем обычную фамилию водителя, владелец жезла милостиво разрешил моему дядьке проследовать дальше, а сам вернулся к месту прежней дислокации, где и засел в томительном ожидании следующей жертвы.
Ждать долго не пришлось и уже через каких-то пять минут лейтенант осматривал машину следующего брата. Не найдя ничего предосудительного в багажнике или под капотом, командир перекрестков открыл документы и озадаченно хмыкнул: “Криппа, Криппа, что за фамилия такая странная”– после чего помолчал несколько секунд и добавил с некоторым раздражением – “Мне второй раз за сегодня попалась”.
Тут он строго посмотрел на водителя, словно ожидая от того объяснение этого загадочного явления. Но не тут-то было. Дядька мой работал на совсем, совсем секретном заводе, был приучен говорить мало и в его планы совершенно не входило образовывать лейтенанта в вопросе этимологии нерусских фамилий, поэтому он молча пожал плечами и протянул руку за водительским удостоверением.
Поняв, что объяснений он не дождется, лейтенант вернул права автолюбителю, а сам чертыхаясь, побрел назад в свой, уже насиженный, засадный куст.
Отдохнув там несколько минут от мирской суеты и попросив у Господа встречи с водителем по фамилии Иванов или, на худой конец, Федотов, он снова уставился на подотчетную ему дорогу, полный надежд и ожиданий. Именно в этот момент из-за поворота показалась машина среднего брата.
Вдохновленный этим новым обстоятельством мастер свистка и виртуоз протокола не стал тратить время на скучный осмотр транспортного средства, а сразу взял быка за рога и потребовал права, которые и были незамедлительно ему предоставлены.
Открыв документ, гаишник тихо ойкнул и зачем-то опасливо посмотрел по сторонам. Затем, бормоча “Криппа, Криппа, опять Криппа”, принялся вертеть корочки так и эдак. Он просматривал их на свет, проводил ладонью по краям и даже пытался обнюхать, словно надеясь увидеть чудесное превращение странной фамилии во что-то более благообразное и ему привычное.
Я думаю, что на этой стадии он был бы уже одинаково рад как Сидорову, так и Рабиновичу но, увы, все его манипуляции ни к чему не привели и странная, доселе не встречавшаяся ему фамилия, три раза появлявшаяся перед взором этого блюстителя дорожного порядка за последние десять минут, продолжала мозолить глаза и теребить лейтенантское воображение, мешая отдаться исполнению привычных и приятных служебных обязанностей.
Отпустив среднего брата, человек в погонах горестно вздохнул и побрел в свою будку зализывать душевные раны. Продолжать свои “проверки на дорогах” служивый явно более не желал. На данном жизненном этапе ему больше всего хотелось ясности, тишины и покоя. До будки он, однако, не добрался, потому что, как вы уже наверно догадались, на арене появилось авто другого среднего брата.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «Литрес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=71309716&lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
