Алекс Рауз "Алиса видит сны"

Алая пелена кажется удушливой, мне не хватает воздуха, в боку нестерпимо колет, а ноги утопают в мягком мхе – двигаться вперёд становится всё труднее. Сердце покрылось ледяной коркой и больше не делает удары – по крайней мере, мне кажется именно так.

Мимо меня проносится серая тень. Это человек, но движется слишком быстро для этого вязкого места. Ещё одна жертва погони или часть кавалькады, идущей за мной? Но почему тогда он прошёл мимо, будто и не заметив никого на своём пути?

Ответ находит меня быстрее, чем хотелось бы. Я вновь вижу серую тень, замершую и обретшую вполне человеческие очертания – чёрную фигуру окутывает плащ, трепещущий в сильных порывах ветра. Капюшон скрывает голову, под ним – чёрно-красная пелена, за ней не разобрать лица. Мужчина это или женщина, взрослый или ребёнок. Он выше меня на полголовы, и это всё, что я могу отметить.

От неожиданности при виде его я резко останавливаюсь. Колени подгибаются, хочется рухнуть в объятия мха под ногами и уже никогда не вставать. Это и спасает меня.

Ветер больно ударяет в лицо, тут же унося выступившие слёзы, и только сейчас я замечаю, что стою на краю обрыва. Следующий шаг мог стать моим последним.

– Нужно спускаться, – голос раздаётся совсем рядом. Мужской, хриплый от долгой погони, но слишком спокойный. От него волна холодного пота прокатывается по спине, и я на мгновение перестаю дышать.

В моих трипах бывают люди, хотя и не часто. Разные люди, редко похожие на людей. Я стараюсь не разговаривать и обходить их стороной, насколько это возможно. От них стоит ждать чего угодно, но я не жду хорошего.

Я не знаю, встречаю ли я их в реальном мире в этот момент, говорю ли с ними. Но, когда молчишь, легче не ошибиться.

Смотрю на чернеющий провал перед собой, дна которого не разглядеть. И всё же спрашиваю:

– Зачем?

Мне совсем не хочется погружаться в этот мрак ещё сильнее. Вдруг я больше никогда не найду выхода на поверхность.

– Ты можешь прыгнуть в пропасть. Тогда ты тоже им не достанешься, – он не поворачивается в мою сторону, меряет шагами край обрыва, вглядывается в бездну перед нами. И кажется, будто бездна внизу живая, бурлящая, вглядывается в нас в ответ.

Нет, я не хочу упасть. Не так, не буквально. Я боюсь боли.

– Не достанусь кому?

– Подожди ещё минуту и сама увидишь, – он наконец замирает, приняв решение, опускается на колени, вгрызается пальцами обеих рук в алую землю и заносит ногу над провалом. Одну, потом вторую, и вот уже только его руки остаются на поверхности, а вся фигура тонет там.

А я слышу топот копыт по мягкому мху…

– Ты идёшь? – его голова с чёрным провалом капюшона вновь показывается над землёй. – Здесь есть, за что уцепиться. Если лезть аккуратно.

На секунду со всей силы закрываю глаза и мечтаю очнуться. В метро, на проходной, на лестнице, в офисе. Где угодно, только не у бездны, один взгляд на которую высасывает последние силы.

За эту секунду ничего не меняется. Спасения ждать неоткуда, моё безумие поглотило остатки реальности. И я лезу.

Колени мгновенно намокают, когда касаются этого странного мха. Стараюсь не вдыхать металлический запах, которым пропитано всё вокруг, и не думать, отчего он такой знакомый, а земля красная и мокрая. Так пахло, когда мать впервые разрезала свои руки.

Впиваюсь пальцами как можно глубже, разворачиваюсь спиной к пропасти и опускаю ногу вниз.

Её хватает чужая рука, и я чуть не взвизгиваю. Рука тут же толкает мою ступню на первый выступ. Твёрдый, широкий, устойчивый – и я доверяюсь. Уже не дёргаюсь, когда мой внезапный спутник помогает поставить вторую ногу.

Мы идём вниз.

В алом тумане вершина, с которой мы бежали, тут же сливается с небом. Все звуки пропадают, и я слышу только своё учащённое дыхание. Мне ужасно страшно.

Но всё те же руки аккуратно подхватывают меня, когда я слишком долго шарю в поисках новой ступени. Один раз нога соскальзывает, и я кричу, но голос мгновенно уносит ветер. Сердце всё ещё не бьётся и будто вообще пропадает из груди.

Минуты растягиваются в вечность, и мне кажется, что этот обрыв, этот камень вперемешку с землёй – всё, из чего будет состоять жалкий остаток моей жизни.

Я всегда считала себя пассивной. Немой рыбой, плывущей по течению. Странной рыбой, не умеющей дышать под водой и постоянно захлёбывающейся. Я не принимала решений, я только бежала от всего – от проблем, от родителей, от чужого взгляда и самого мира. Искала путь наименьшего сопротивления, как принято говорить.

И только сейчас я понимаю, что всегда боролась. Мне сложно выходить на улицу – но это необходимо для выживания, поэтому я выходила. С моей болезнью мне место в жёлтых стенах, но я в них до сих пор не попала. Пусть для других это зовётся обычной жизнью, но для захлёбывающейся рыбы это всегда была отчаянная борьба. Я себя недооценивала, как бы смешно это не звучало.

Если этот трип станет моим финалом…

– Спустились, – доносится снизу от моего ангела-хранителя. Ещё пара рывков, и я стою на твёрдой земле. Я добралась до дна и не разбилась.

Опускаюсь, сажусь на землю и обхватываю колени трясущимися руками. Роняю голову, дышу и, кажется, улыбаюсь.

Здесь я и дождусь возвращения в реальность. Не сделаю больше ни шага в этом алом аду.

– Идёшь?

Открываю глаза и вижу протянутую мне руку. Робкая улыбка растворяется в тумане, которым окутана вся бездна. Чёрный провал под его капюшоном всё так же непроницаем.

– Зачем? – глухо повторяю свой недавний вопрос.

– Они и здесь догонят, лишь вопрос времени.

Время – это всё, что нужно мне, чтобы выбраться. Чтобы очнуться.

– Как знаешь, – спустя мгновение он пожимает плечами и отворачивается. Уходит вдаль, не прощаясь. Скоро я не разгляжу даже его тени, и останусь здесь совершенно одна.

Эта перспектива опять оживляет все страхи. Я тоже поднимаюсь, ноги тяжелы как никогда и гнутся с трудом, но я делаю шаг.

– Подожди, – кричу ему вслед. – Куда ты идёшь?

– Вперёд, – отвечает он, не оборачиваясь. Только сейчас я догадываюсь оглядеться.

Справа почти отвесная стена, по которой мы спускались, уходит далеко, насколько может видеть глаз. Слева в десятке шагов от меня новый обрыв. И серая дорога, вьющаяся между ними, на которой нет ни следа живого, кроме цепочки, оставленной этим человеком. И кто бы он ни был, я не хочу быть здесь одна.

С трудом нагоняю его. Он ступает неспеша и уверенно, не глядя по сторонам, не сомневаясь. Он не похож на потерянного и бегущего, и я совершенно не понимаю, как мы оказались в одной лодке. Кого же мне подкинуло моё безумие?

Если это мой кошмар, то всё, чем он наполнен – это часть меня, моего подсознания и воображения. Но ни одна часть меня не может так уверенно идти в неизвестность.

– Где мы? – сама не знаю, зачем я это спрашиваю. Ответ очевиден – в моём бреду. Так не всё ли равно?

– На дороге, – я слышу лёгкую усмешку в голосе. Видимо, для него ответ также очевиден, и короткую реплику он не продолжает.

Предпочитаю больше не спрашивать его ни о чём. Мне не станет легче от ответов, я просто хочу очнуться. Но туманный кошмар не заканчивается, мы всё идём вперёд по бесконечной дороге. Кажется, она расширяется, но сложно сказать в полумраке.

Есть ли в этом мире солнце? Почему я так редко вижу его в бреду? И оно никогда не похоже на себя, будто мой воспалённый мозг не готов принимать тёплый ярко-жёлтый шар, и взамен рисует мне всякую пакость.

Слышу шум воды впереди, мой невольный спутник сбавляет шаг. Ещё через несколько мгновений мы набредаем на сам поток – бурная река льётся водопадом с вершины и перегораживает наш путь. Вода абсолютно чёрная, будто поглощает те немногие краски, что сохранились в бездне. Мне неприятно на неё смотреть, и я отворачиваюсь, блуждаю взглядом по мгле вокруг. Нужно было выбрать другую сторону.

Он тоже замирает. Дорога окончена… Но почему я всё ещё здесь?

– Нужно отдать что-то ценное, чтобы идти дальше, – вдруг говорит он, молчит недолго и добавляет чуть тише. – Я видел это место, во снах.

– У меня ничего нет, – в тон ему отвечаю также тихо, уже шепчу. Мне так дико в этом месте, как не было никогда и ни в одном моём бреду.

– Жизнь, душа, разум, – перечисляет он. – Здесь это ценные монеты.

– Не то, с чем я готова расстаться, чтобы пересечь реку.

– А на что ты готова, чтобы не достаться Охоте? – чёрный провал капюшона смотрит на меня в упор. Я пытаюсь разглядеть глаза под ним, но вижу лишь пустоту.

– Пойдём в другую сторону?

– И снова окажемся здесь, – он отворачивается и делает шаг ближе к бурлящей реке, но ни единой капли не касается его одежды.

– Тогда я останусь тут.

– Оставайся, – его тон всё также равнодушен. Он не спаситель, а обычный беглец. – Я не обязан тебе помогать.

Никто не обязан. Никто и никогда не пытался. Надежда – самое глупое и жестокое, что придумали люди. В идиотской попытке сбежать от одиночества.

Сама не замечаю, как бормочу всё это вслух. Как стою у самого края обрыва, которого ещё мгновение назад так боялась. Ветер цепляет мои спутанные волосы и как флаг развевает их над чернотой.

– Решение сдохнуть сейчас или потом за тебя не примет никто другой, – доносится жёсткий голос из-за моей спины. – Это не вопрос помощи или надежды, это твоя зона ответственности.

Он срывает что-то со своей груди и бросает в воду. Не раздаётся всплеска, река мгновенно проглатывает этот предмет, чем бы он ни был. Но мужчина замирает, сделав шаг, и снова поворачивается ко мне.

– Спрошу последний раз – ты идёшь?

И я чётко понимаю – ничего хорошего не ждёт меня по ту сторону реки. Но и здесь время может сыграть против.

Решаюсь и делаю шаг ближе. Глупо повторяю:

– Мне нечего отдавать, – имея ввиду, что не отдам душу.

– Тогда отдай им свой страх.

И те же руки, которые ещё недавно помогали мне не сорваться в пропасть, хватают за плечи и кидают в бурлящий поток. Сегодня все мои метафоры перестают быть метафоричными.

Я лечу, падаю и тону. Я захлёбываюсь, не в силах сделать вдох. Я машу руками, но не всплываю на поверхность. Я умираю?

И тогда страх уходит – будто чужая рука выключает зудящий звон в голове. Я раскидываю руки и мягко качаюсь на волнах, меня несёт ладья под беззвёздным мрачным небом, и в строгом взгляде лодочника, седого старика в челне, мне видятся отблески пламени. Я закрываю глаза и больше не думаю…

И вечность спустя распахиваю их в собственной постели.

Сады Тартара

Я видел это место во снах, десятки, десятки раз. Будто оно всегда манило и ждало меня. Я бежал от любого постоянства, стабильности и тёплого угла. Никогда не шёл по прямой, не прокладывал свои пути к мифическому предназначению, никогда в него не верил и поднимал на смех всех, кто говорил иное.

Назвать мою жизнь Путём не поворачивается язык. Короткие забеги вразнобой на сомнительные дистанции, без цели, ради выгоды, ради интереса – я не отказывал себе ни в чём. Носился как пёс с высунутым языком за костью повкуснее. Никогда ни к чему не стремился, и брал всё, что захочу, не ценив ни грамма полученного.

Однако именно тут, стоя на берегу, я вдруг сложил свою жизнь в мозаику, и она всегда была закономерным путешествием в это место. У меня нет и не было других вариантов. Так всё же был Путь, только он пропащий.

Жаль, что я понимаю это только здесь, где уже не удастся так легко сбежать от ночного кошмара. С другой стороны – ну что бы это изменило? Даже зная всё наперёд, я бы жил свою жизнь так же, считая это единственно возможным для себя вариантом.

Просто мой новый забег подлиннее. Причина, по которой я здесь, глупее. А выживать и крутиться я умею давно. *крутиться как уж? Нет, слишком много животных-метафор на одну страницу текста. Живой человек так не скажет. Пусть останется только пёс. Не люблю собак…*

Попробую выбраться и на этот раз.

Сзади плещется чёрная вода, обошедшаяся мне так дорого. Я всё же дошёл до того, что собственная жизнь ценнее чем то, что я в ней обрёл. Я отдал за право входа сюда последнюю память об отце – медальон, который он сделал для меня в детстве. Я расплатился не золотой побрякушкой, а всеми чувствами, что были с ней связаны. Цена велика, но моя жизнь дороже. Отец бы понял меня…

Лодка скрылась из виду, как и тот берег обрыва, где я ещё мог свернуть.

Тишина в этом тумане особенная.

*это уже пошлая банальность. Почему у всех и всегда тишина "давит"?! Вот и ко мне эта дрянь привязалась, будто других слов нет*. Она подкрадывается со спины и пробирается под плащ холодным потом. Она уже приставила клинок к моему горлу и ждёт первого неловкого движения. Она коварна, как мой худший враг.

Потому что ни один враг не зайдёт за мной так далеко. Ни один, кроме меня самого.

Я замер посреди серой дороги, уходящей за сумрачный горизонт. Есть ли время на отдых или Охота никогда не спит?

*нет, ерунда, это точно вычеркнуть.

Когда ищешь голос героя, бывает тяжело. Он уже начал с тобой говорить, ты стучишь по клавиатуре с бешеной скоростью, а сам ловишь ворон, вместо того, чтобы чувствовать. И одно проклятое "кар!"в голове. Это как подхватить незнакомую мелодию – нужно больше нот. А фальшивить ведь нельзя, иначе к середине книги текст превратиться в фарш, который не собрать обратно ни во что живое.*

Я плюнул на всё и уселся в пыли на дорогу. Мне нужен отдых, мне нужно время и пусть весь мир летит к чертям. Да, вместе со мной.

Я мог бы сказать, что не знаю, куда меня загнала Охота. Но прикидываться дураком не в моих привычках. Это приключение не для слабонервных, и девчонке, случайно попавшейся мне на пути, очень не повезло. Может, и не стоило ей помогать? Сорваться с обрыва – лёгкая и быстрая смерть – было бы проще для таких, как она.

Снова вспомнился её пронзительный, глубокий взгляд. Но моя жалость к другим людям никогда до добра не доводила. Вытащить свою шкуру из этой переделки уже будет непосильной задачей, слабые попутчики мне не нужны. Хорошо, что я больше её не вижу.

Я не вижу больше ничего. Серая бесконечная пелена затмевает горизонт, съедает мои мысли, лёгкой рукой уносит страхи. Невозможно всю жизнь бояться во сне, и продолжить бояться наяву. Во снах я никогда не заходил дальше врат, но сейчас я почти рад двигаться к ним – сны покинут меня, так или иначе.

Бездна ждёт меня.

*кажется, меня тоже.....

Глава 5. Алиса ищет выход