Так вот, открывающееся сейчас перед нами зрелище сильнее всего напоминало лунный кратер. Вместо каньонов, скал, гробниц, цветущей мальвы и тропинок – впечатляющая вмятина, в которую, казалось, можно было вылить парочку внушительных озёр. Никаких следов огня, обожжённого камня или спёкшегося песка. Я бы сравнил это с каплей кислоты, упавшей сверху.
Капля была очень большой, и она разъела всё, до чего могла дотянуться, вгрызлась в землю, оставив страшную рану.
– Дери совы. Что это такое? – Голос у Колченогого скрежетал от увиденного.
– Это работа колдуна Перламутровой ветви, – проронил я. – Вранья дрянь, а не магия.
Ида Рефрейр обернулась ко мне:
– Видели уже такое раньше, риттер?
Если не желаешь отвечать и хочешь прослыть невежей, всегда отвечай вопросом на вопрос:
– А вы, ритесса?
Она едва заметно поморщилась, ответила сухо, но вежливо:
– Нет. Их очень мало, и они редко используют магию в таких масштабах. Это мгновенно разряжает солнцесвет и ослабляет руну, стирая грани.
– Но каков эффект. – Я мог бы поспорить, что Голова, при всей своей непроницаемой роже, пребывает в потрясении. Его глазки за стеклами очков были необычайно живыми. – Вы видели, как это произошло?
Женщина чуть качнула головой:
– Я счастливый человек, потому что была далеко, когда всё случилось. Нашла это место уже таким.
Она стала спускаться вниз, даже не проверяя, идём ли мы за ней. Уж не знаю, что ещё более интересное, чем это, могла предложить посмотреть нам сия особа. Но все послушно последовали за ней.
Стены не были отвесными. Их «выело». Известняк «стёк» или, точнее, «вскипел», большей частью растворившись, но по краям застыл, образуя ступени. Здесь пахло тяжело и странно. Незнакомо. Даже для Ила.
Словно аптекарь разбил с десяток разномастных склянок и просыпал на них ведро корицы вперемешку с кофе.
Я задрал голову вверх, чтобы убедиться, что всё ещё пребываю в реальности, а не в каком-то причудливом наркотическом сне, после укуса седьмой дочери, и с облегчением увидел вечный розовый месяц, а не луну с восседающим на ней Сытым Птахом.
По счастью, Одноликая не настолько меня ненавидит, чтобы пугать мозг подобными видениями.
Спуск занял больше десяти минут. Не скажу, что это было так уж сложно, но приходилось двигаться по траверсу склона, в поисках подходящих ступенек.
Внизу лежали мертвецы.
Пятеро, сложенные в ряд, укрытые собственными плащами болотного цвета. Из-под плащей торчали лишь ботинки с металлическими набойками.
– Это ваши люди? – Болохов указал на мёртвых.
– Да. А там нападавшие. Они уже были здесь, мы им помешали.
Я сосчитал. Восемнадцать человек. Шестеро в такой же неприметной одежде, как и те ребята, что напали на меня. А вот двенадцать других, в ярко-зелёных мундирах, были людьми лорда Авельслебена.
– Солдаты? Серьёзно? Вы же были в этом полку? С ними? – сказал я.
Голос у росса-телохранителя, бархатистый, удивительно глубокий. Красивый баритон звучал из этого грозного тела совершенно несообразно. Я, когда его увидел, думал, что он будет скрипеть, точно старый высохший дуб во время урагана.
– На них мундиры Третьего Линейного, но это не делает пройдох солдатами Авельслебена.
Я склонился над ближайшим покойником, выражая должный случаю скептицизм, тронул серебряную нашивку унтер-офицера, коснулся плотного воротника из хорошего сукна, золотой ниткой был вышит номер роты: «четыре». Показал россу:
– Такое в лавке Вранополья не купишь. И это не маскарадные костюмы Театра Фонтана. Настоящие. Либо украдены со склада или с текстильной фабрики. Или… перед нами настоящие солдаты из Третьего Линейного.
– Так ли это важно? Уточню – так ли это важно сейчас? – Колдунья хмурилась.
Мне подумалось, что она не юлит, действительно считает это мелочью. Восемнадцать трупов чужаков и пять – её людей. Мелочь. По сравнению с чем? Что важнее?
Я вот подобное ерундой, пожалуй, не сочту. Ну, потому что одна группа ублюдков напала на меня, и есть некоторая вероятность, что где-то в лабиринте кладбища бродит ещё одна. Или не одна. Но это не моя боль – выяснять подробности случившегося, и если в подобном деле замешан человек уровня Авельслебена, одного из влиятельнейших лиц Айурэ, сына главы Великого дома Грача, то лучше вообще держаться как можно дальше. Лезть в игры Домов – подвиг исключительно для самоубийцы.
Я с выражением посмотрел на Болохова. Он командир. И прекрасно понял и мои сомнения, и мои желания. За годы походов в Ил у отряда были правила. Стоило их придерживаться.
– Проверь, – бросил он, и Колченогий, только этого и ждавший, начал быстро, но тщательно, как он это умел, обыскивать тела. Осуждающего взгляда Иды Рефрейр мы предпочли не заметить.
Никто из нас не оставит у покойника случайную руну или целый солнцесвет. Мёртвым они точно уже не нужны.
– Давайте поставим точку. – Я вытер руку о штанину, так как испачкал палец в крови с воротника убитого. – Они уже были здесь, и вы спустились сюда, решив, что это свои. Так?
Она не очень-то и хотела отчитываться передо мной. Но, полагаю, сочла, что сотрудничество послужит уничтожению моего скептицизма и больше не будет проволочек или лишних вопросов.
Здесь, конечно, девушка сильно ошибалась. Когда я чувствую запах тухлятины, то вопросы из меня сыплются в невероятном количестве.
– Именно поэтому мы были беспечны – увидели знакомые мундиры. Они первым же залпом убили пятерых моих людей. А после я использовала магию.
Ну, тут тоже всё понятно. Руна за щеку, ибо Кобальтовые не могут убирать её под язык, иначе не отдашь жертве приказ, а после… Из тех ран, что я видел у погибших, очарованные и влюблённые, они перебили друг друга. Ловкий фокус.
Эта ветвь не захватила власть в Айурэ лишь потому, что их очарование действует на людей куда слабее, чем то же игристое вино, бьющее в голову. Слишком недолго держится эффект и слишком много энергии требуется, чтобы стать властелинами нашего города. Но эксцессы с этой ветвью в прошлом случались. В итоге теперь таких чудесных длинноногих ритесс, как Ида Рефрейр, рождается прискорбно (это ирония, если что) мало. Несколько человек в поколение. Меньше появляется лишь тех, кто идёт по пути Перламутровой ветви.
Но кое-что не сходилось.
– Вы убили не всех. Вы сбежали, и они бросились за вами в погоню?
Лохматые брови росса поползли вверх. Колдунья позволила себе холодную улыбку:
– Вы это заключили потому, что мерзавцы напали на вас? Нет, риттер. Мы никуда не убегали, все поднявшие на меня руку, как вы видите, мертвы. А пришла я к вам только по причине, что услышала выстрелы. Понимаете, риттер, – теперь она говорила доверительно, – я не привыкла оставлять опасность у себя за спиной и просто хотела закончить то, что начала здесь.
И ей бы это вполне удалось, если бы не я. Полагаю, Капитан точно бы расстроился, случись нам здесь остаться на веки вечные.
Но тогда возникает новый вопрос – кого искали те уроды, если не ритессу Рефрейр? Задать его я не успел, Колченогий, переходящий от мертвеца к мертвецу, воскликнул:
– Есть! Смотрите-ка, какая гнусь, дери её совы!
Мы посмотрели.
Он вытащил из-за ворота мундира одного из «солдат» цепочку с медальоном, сделанным в виде маленького пера. Грубая и неряшливая работа. Но когда Колченогий чуть повернул пёрышко, то, поймав на себе свет ущербного месяца, оно озарилось по краям бледно-розовым, удивительно болезненным сиянием. Не какая-то подделка, которую очередной дуралей таскает под одеждой, а очень даже настоящий драный совами предмет, отзывающийся на месяц Ила.
– Племя Гнезда, – мрачно произнес я.
Голова, до этого момента внешне довольно индифферентный, сделал стойку, словно терьер, почуявший в кустах затаившуюся лисицу. Внимательно осмотрел амулет, порвал цепочку и убрал его к себе в карман, как весомое доказательство. Больше, чем находить подобные улики, Фогельфедер обожает находить их владельцев, а ещё лучше – создателей, и сажать в подвесные клетки, болтающиеся над морскими скалами.
До тех пор, пока чайки не обклюют кости приговорённых добела.
Вполне понимаю тайную службу. В Айурэ не жалуют тех, кто молится на возвращение Птиц. Хуже обычных предателей только предатели рода человеческого.
Затем нашли и солнцесвет в колбе, полностью высосанный, бесполезный.
– Не их, полагаю. Перламутрового колдуна, – высказал версию росс-телохранитель.
– Есть хоть какие-то следы этого парня? – Болохова находка не впечатлила.
Я не слишком вежливо и не особо тихо хохотнул. Стоило сострить, что вокруг нас очень внушительный след. Мы стоим почти что в самом его центре.
Но меня совершенно возмутительным образом проигнорировали все присутствующие.
Ритесса поманила Болохова, указывая на что-то за самым дальним телом от нас. Там, в выплавленной нише, укрытая плотным плащом, спала женщина.
Спала безмятежно и глубоко, дыша ровно, спокойно и ничуть не тревожась, что вокруг неё собрались странные незнакомцы.
До этого мгновения я считал, что все наши действия в поисках неизвестного колдуна лишнее обременение. Но Рут прислала мне неожиданный подарок. Там, где я его не ждал.
Точнее… совсем не ждал. Давно потерял хоть какую-то надежду найти погасший след. Во мне вскипела буря эмоций, но я старался оставаться спокойным, вокруг много чужих глаз.
– Это… наш колдун? – спросил Болохов.
Ида Рефрейр кивнула.
– Не знаю, что здесь произошло и с кем она сражалась, но эти, – небрежное движение в сторону напавших на неё, – пытались захватить её.
– Или помочь.
Она промолчала.
Я присел перед спящей на корточки, глядя на лицо, часто снившееся мне последние восемь лет. Она совершенно не изменилась и не постарела за эти годы, хотя была старше меня на десятилетие. Знакомый мягкий профиль, изящная шея, сейчас удивительно короткие тёмные волосы, но мелкие кудри никуда не делись. Казалось, ещё секунда и длинные ресницы затрепещут, она проснётся.
Но это только казалось. Ни один колдун не может пережить такое волшебство без последствий для себя.
Я обмотал пальцы на правой руке носовым платком, наклонился над ней, разжал губы и зубы, радуясь, что мышцы челюсти не напряжены. Взялся за лиловый от недавней магии язык.
– Что вы делаете?! – Голос ритессы Рефрейр звенел от возмущения и гнева.
Реагируя на него, воспринимая точно команду, мрачный росс сделал тяжёлый шаг в мою сторону, но путь ему преградил Болохов, ничуть не смущаясь размерами соотечественника:
– Руна, ритесса. Её следует извлечь как можно скорее. Мы же не хотим, чтобы, проснувшись, она сочла нас врагами и по ошибке совершила нечто непоправимое? Её солнцесвет пуст, а наши нет.
– Отойди, Ларченков. – Она нехотя признала, что мы правы, и росс отступил, снова живой горой встав за её плечом.
От руны осталась лишь сглаженная тоненькая пластинка, словно почти исчезнувший леденец. Я осторожно извлёк находку, завернул в платок, отдал колдуну.
Ещё при ней был меч. Очень короткий, простой, скорее похожий на большой кинжал. Серые ножны, расшитые чёрной ниткой, грубый набалдашник на рукоятке, обмотанной стёртой кожей. Дрянной меч, баланс у него показался мне странным, противовес совершенно не выполнял свою задачу, да и оружие, давно вышедшее из употребления с появлением шпаг и сабель. Клинок держался на её поясе благодаря двум защёлкам.
На склонах воронки, словно зрители в амфитеатре, стали собираться седьмые дочери, привлечённые кровью. Я насчитал четверых. Пока они уселись на почтительном отдалении, но ещё неизвестно, что будет, если тут соберётся несколько десятков.
Или сотен.
– Мы заберём колдунью, – произнёс я бесцветным голосом. – Вернём в Айурэ.
– Хотелось бы мне знать, кто она такая. Ты встречал её? – Вопрос Иды Рефрейр был обращён к моему коллеге – Болохову.
– Нет.
Конечно же не встречали. Болохов потому, что он не вхож в высшие круги и не мог пересекаться с Перламутровым магом. Ида же потому, что она младше меня. А значит, восемь лет назад ей было не больше семнадцати и находилась она в Школе Ветвей, откуда выход возможен только после выпуска в девятнадцать.
А к этому времени женщина, лежавшая перед нами, уже исчезла из Айурэ. И я последний человек, который её видел.
ГЛАВА ПЯТАЯ. ШЕСТНАДЦАТЫЙ АНДЕРИТ
Лопатами мы махали с апатичной целеустремленностью.
Может и странное словосочетание, но что есть, то есть.
Весь отряд копал и наполнял мешки землёй. Каждый должен собрать в Иле одиннадцать фунтов и привезти в город. Поэтому мы, уставшие, невыспавшиеся, полуголодные и давно не мывшиеся, стиснув зубы, работали.
Земля в этом месте была сухая, комковатая, с корнями сорной травы, которые приходилось выбирать, отбрасывая прочь. Выглядит не слишком плодородной, но это крайне ошибочное мнение. В ней много силы.
Я рыл машинально, думая, думая, думая. Даже не заметил, как набрал нужную норму, и, отложив короткую складную лопатку в сторону, затянул кожаные завязки.
Ко мне подошёл Бальд, на его безрукавке из плотной тёмно-коричневой ткани выступили ещё более тёмные пятна пота. Он, как и я, уже закончил.
– Слушай, а для неё тоже надо собрать?
Наша находка так и не пришла в себя. Спала. И пришлось «покумекать», как выразился одноглазый и всё ещё слабый Никифоров, чтобы закрепить её в седле и не перетянуть верёвками запястья, бёдра и щиколотки слишком уж туго. Лишних лошадей, как вы понимаете, у нас не было. В итоге решили посадить Жана и Плаксу, как самых мелких, на одну. Не уверен, что они остались в восторге от такого тандема.
– Тащи мешок, – попросил я. – Правила для всех одинаковые.
Вместе мы наполнили и его.
Перед нами простирался неглубокий, но довольно масштабный «карьер». Не только Ил наносит нам раны, но и мы ему. Всякий уходящий отсюда, как я уже сказал, обязан привезти в Айурэ одиннадцать фунтов земли. Когда-то Когтеточка принёс из Гнезда семена солнцесвета и подарил людям магию и свободу от Птиц. Теперь каскадные поля солнцесветов – богатство нашего города и украшение гор. Но, как и прежде, расти они могут лишь на земле Ила.
Веками мы выносим её отсюда. И возле Шестнадцатого андерита местность раскопана ещё не сильно. Здесь редко путешествуют, основные дороги западнее и вот там раскопы чудовищны и давно стали привычным рельефом. Чтобы перебраться через них, построены мосты.
Подошёл Капитан. Как всегда чистенький и безупречный. Он положил шпагу рядом, сел на собранные мешки, сказав Бальду:
