– Скоро там еда? – поторопил сын возвращая меня на землю.
Я смотрел, как он ест, и умилялся. Чем пугал и себя и Никиту.
– С тобой все нормально, пап?
– Нормально, – отмахнулся я. – Ешь. Мне скоро уехать нужно будет. Не забоишься один в темноте?
Спрашивать даже не стоило. Теперь из принципа будет настаивать на том, что справится. Маленький, но чертовски упрямый.
– К Наташе?
Наташу он необъяснимо не любил, поэтому я старался, чтобы они пересекались, как можно реже.
– Если бы… по работе. Не бойся, я за полтора часика обернусь.
Рассказывать, что я еду затапливать собственный склад я не стал. Вовремя вспомнил, что должен быть примером, а сам, вроде как закон нарушаю. Нехорошо. Наскоро принял душ, сжевал ещё один кусок уже остывшего мяса, поцеловал Никитку в вихрастую макушку, и вдруг подумал о том, что все же дома должна быть женщина. Мой сын мелкий совсем, а уже стесняется моих проявлений любви. А вот если женщина есть, все иначе… Естественнее и легче.
– Скоро вернусь, не скучай. Дверь запри изнутри.
Постоял, послушал – дверь запер. Поехал. Топить склад мы решили с Вовкой. Ну не с Наташей же? Вовке я здорово помог пару лет назад, когда его молодая жена сохранялась, третья беременность, а там страсти такие… Первые две закончились выкидышами и с этой все было плохо.
Нашли врачей, нашли знакомых, достали лекарства. Зарплату я Вовке поднял. Я помнил что это такое, когда ты так молод, а твоя жена беременна и денег не хватает катастрофически… Сына они Егоркой назвали, хотя я от подобной чести отмахивался, как мог.
Вовка ждал меня в заранее оговорённом месте.
– Я все узнал, – сообщил он. – Там пластиковые окна фигачат по соседству, шиномонтаж рядом. Дырка в заборе есть, пролезем. А там и к нам. Быстренько затопим и по домам.
Машину мы бросили подальше, пешком шли. Здесь, в промышленной зоне ночами удивительно тихо, только собака где-то брешет. Фонари редкие, заборы кругом. Мы идём торопливо, я себя вором чувствую.
– Сторож? – спросил я у дырки в заборе.
– Бухает страшно.
Мы проникли на чужую территорию. Пересекли. Перелезли через забор к нам. И смешно вроде, и нелепо донельзя – крадемся в ночи и шепчемся воровато. Только ключи вот от склада у меня есть. Открываем, заходим. Свет не включаем, в дело пошли фонарики. Злополучная труба идёт по торцовой стене. У меня и ломик есть, но надо делать, как можно аккуратнее – надо, чтобы выглядело естественно. И трубу, как назло поменяли, новенький пластик.
Зато стена после потопа отсырела, штукатурка отваливается. Ворошу ломиком – так и есть, схалтурили. Новую трубу вырезали в старую. Здесь новый красивый пластик, а там ржавое железо, которое сочится влагой.
–Вот гады, – говорю я и свечу фонариком в дырку. – Опять ведь затопило бы!
Ворошу, ломаю старое железо. Оно податливо гнётся, вода брызжет весёлой струйкой. Надеюсь, не услышат.
– Скорее, скорее, – торопит меня Вовка.
Запираем склад, бежим прочь и хихикаем словно дети. Переваливаемся через забор, падаем. Звук падения оглушителен, но в тот момент я волнуюсь только за свое уже пострадавшее колено.
– Кто там? – внезапно раздаётся голос.
Включается свет, я моргаю. И как-то все… всерьёз не воспринимается.
– Мы мимо проходили, – кричу я.
А Вовка хихикает. Сторож пьян. Мы бы просто убежали, да. Но к воротам подъезжает полицейский наряд, словно специально караулит. Чтобы ему делать здесь, посреди ночи? Меня хватают за шкирку, как котёнка, и в машину. Я ни разу не сидел в полицейской машине. Здесь пьяный дед, Вовка и я. Деревянная скамейка, железные решётки.
– Ребят, у меня склад тут, – говорю я, но меня никто не слышит.
Едем в участок. Там в обезьянник. Здесь хлоркой пахнет и удивительно холодно.
– Маразм, – жалуется Вовка.
А про нас словно забывают. Даже не ходит мимо никто. И телефон отобрали. А меня Никита дома ждёт.
– У меня ребёнок дома один! – кричу я. – Хоть позвонить дайте!
Телефон приносят через полчаса. Полицейский смотрит хмуро, торопит взглядом. Время уже позднее, я звоню сразу Никите. Он у меня взрослый и умный.
– Никит, – почти кричу я, стоило ему только трубку взять. – Я занят… немного. Ты дядь Серёже позвони, сейчас прям, не сиди один дома! И не бойся.
Я не стал говорить, что в обезьяннике сижу – точно испугается. Надеюсь, Серёга итак сложит дважды два.
– Я не боюсь, – бубнит мой сын.
А я вдруг вспоминаю.
– Если придёт девушка с котом, ни в коем случае не впускай!!!
Глава 5. Тем временем…
Егору казалось, он хорошо знал своего сына. В конце концов они вместе с первого дня его жизни. Хотя, если быть точнее, то с седьмого – в первую неделю он сына видел только в окошко роддома.
Но все же, не настолько хорошо он его и знал. По крайней мере не знал, насколько тот жаждет приключений. Жизнь вообще чертовски скучная штука. Школа, просыпаться каждый день в шесть сорок пять, уроки… Потом ещё Савва этот.
Имя у Саввы было возвышенное, но терзали мальчишку совсем низменные страсти. В частности, он задирал одноклассников. Особенно Никиту. Причина простая – все пошли в школу в семь, кто-то даже в восемь, а сын Егора – в шесть. В шесть с половиной, если быть точнее! Но эти шесть месяцев никого не интересовали, и для Саввы Никитка был… пиздюком. Такое слово обидное и некрасивое. Никита говорил плохие слова шёпотом в своей комнате, и никак не мог понять, что же в них крутого? Да и папа, если услышит, выпорет… Он конечно ни разу не порол, но часто грозился, проверять на своей шкуре прочность отцовских убеждений Никита не хотел.
И Никита не был дураком. Совсем. Он слышал, что на заднем фоне у отца кто-то громко матерится. Сирену полицейскую даже расслышать сумел. И тот час понял – у них неприятности. Может быть, папу даже подставляют. Фильмов Никита смотрел много. В частности, каждую субботу с папой. Тот разрешал смотреть и для взрослых, боевики, но на не приличных сценах заставлял глаза закрывать. Можно подумать, Никита не понимает! Все Никита понимает, спасибо всемогущему интернету.
Сейчас он сделал вывод – у папы проблемы. А он, Никита, хоть и не маленький уже вовсе, но вполне себе рычаг для давления на отца. Никита хоть и старался держаться с отцом на дружеской ноге, без всех этих телячьих нежностей, но понимал – папа любит. Если надо, убьёт кого угодно. Даже, может, Савву. Но кровопролитий не хотелось.
Сегодня главное – не даться в руки врагам. Сначала Никита хотел собрать рюкзак и уйти в лес. Потом папа бы его нашёл. Но посмотрел на улицу – ночь уже. Решил, что храбрый конечно, но не до такой же степени – в лесу волки.
– Значит буду оборонять дом! – сказал Никита своему отражению в зеркале.
О том, что дом можно поставить на охрану он как-то не подумал. Зато подумал, что легко разбить окна, в окна то они и полезут, это слабое место любого дома. И решёток нет! Ну вот как защищаться без решёток?
Включил фильм «Один дома». Никита считал себя слишком взрослым, для таких фильмов, но сейчас то пригодится. Увлёкся, посмотрел полностью. Хотел было вторую часть поставить, благо папы нет и спать никто не гонит, но вспомнил – папа! Надо же защищаться.
Сходил в гараж. Там точно в боковой комнатке была вся эта фигня. И верёвки, и банки с краской. Долго искал, нечаянно открыл ворота, закрыть не смог. Все перетащил в дом. То, что выглядело простым на экране, в жизнь претворяться никак не хотело. Ну вот как привязать верёвку к люстре? И никаких сверхспособностей, как назло. Уж тогда то бы Никита…
Никита отвлёкся, представляя, как круто иметь сверхспособности. Вспомнил, зачем держит в руках банку с краской. И что её надо привязать верёвкой и так, чтобы они реагировали на открытие окна. Загуглил. Прикинул. Понял, что сумеет защитить только одно окно, ибо остальные верёвки не к чему привязывать. Нашёл выход – он окно приоткроет. Чтобы враги увидели, и не стали лезть в остальные окна. И правда, зачем, если открытое есть?
Выбрал окно в гостиной. Приоткрыл. Привязал банку в лестнице. Все, как в фильме и инструкции в сети. Если открыть раму, то банка полетит вперёд, в окно, с бешеной скоростью. Протестировал. Банка летит замечательно. Остался доволен собой.
Под окно налил много супер клея. Можно было разбить ёлочные игрушки, как в фильме, но Никита забоялся, что если слишком сильно инициативничать, то папа его сам убьёт, без врагов. Клей застывал около тридцати минут. Если никто вломится за полчаса, нужно будет ещё налить…
Никита чувствовал себя значительным, как никогда. Он не просто какой-то там ребёнок! Он один ночью не боится! И защитит дом от врагов! Вот покажут потом по телевизору, как Никита обезвредил целую банду, Савва от зависти умрёт.
На этой позитивной мысли Никита собрал все оружие, которым собирался обороняться и спрятался в шкафу. Шкаф – самое безопасное место.
Глава 6. Настя
Я была близка к отчаянию. Готова была признать – я ни хрена не умею совращать мужчин. Не удивительно, что Стасик от меня загулял. И книжка мне не помогала.
– Зато душ принимать не нужно, – сказала позитивно Танька, когда я вернулась с полива. – Как бы газон не сгнил от чрезмерного увлажнения.
И ушла с Тотошкой гулять. Я ушла домой. Лежала, смотрела в потолок. Деревянный, несколько балок брёвен, низкий. Высокий человек запросто дотянется до него кончиками пальцев. Три окошка на улицу. В саду – сирень. Везде сирень, чтоб её.
В моём домике только кухня, крохотная спаленка и зал. В зале стенка, полированная под дерево, родом из семидесятых в ней куча ненужных сервизов. На стенах мутные старые фотографии в рамках, на них люди, которых я даже не знаю, но выкинуть совестно. Я уважаю историю своего домика, какой бы она не была.
Я отчаивалась с полчаса. Потом уснула. Проснулась не менее отчаявшейся, но со странной жаждой действия.
– Не пойду больше туда, – громко сказала я. – Я устала позориться.
Настя сказала – Настя сделала. Пошла не позориться, а в огород. Соседка дала мне семена редиски, я старательно вскопала грядку, засеяла, полила из лейки. Увиденное – аккуратная грядочка посреди заросшего сада – мне так понравилось, что я принесла из дома пакет картошки, который мне привезли родители. Картоха была элитной, выращенной ни где-нибудь, а на берегах Нила, в самом Египте. Я понадеялась, что она сможет взойти и на русских просторах. Посадила. Устала.
– Вот стану старой девой, поселюсь здесь, помидоры сажать буду, – мечтательно проговорила я. – Подумаешь, детей не будет. Зато сколько времени на садоводство!
И, надев перчатки, отправилась рвать крапиву, которая обильно росла вдоль забора. Донельзя монотонный и скучный труд – наклоняешься, рвешь, потом осторожно несёшь в кучу, которую соседка называла компостной. Спина болит, руки жжёт, зато мысли все из головы выбивает на раз два.
Не нужны мне вовсе дети. Не судьба. Даже, успокоилась почти.
Вечером к соседям приехали дети. Они были взрослыми, у них у самих малыши, в количестве трех штук. Старший, лет десяти сразу на дерево полез – мобильный интернет у нас ловит так себе. А маленькие погодки, лет четырёх пяти уже через полчаса подрались, хотя были выпущены мирно играть в песочнице. Оба завопели так, что уши закладывало.
– Маааамаа, Катя меня ударила! – верещал один из них.
– Он меня ущипнул!
Мама вышла на крыльцо и оба к ней с разбегу, словно кто первый добежит того больше пожалеют и гарантированно не накажут. Странно, увиденное вполне можно считать прививкой от материнства – кричат, дерутся, плачут… а я завидую.
Стою, смотрю через забор и слезы на глазах.
Когда стемнело я выкатила велосипед – дядь Ваня его как раз починил. Не буду я к идеальному лезть, ни в окна, ни в двери. Просто мимо проеду и все. По привычке завернула к Тане, забыв, что у неё с вечера пятницы до утра понедельника выходные. Вот теперь и без Тани, хотя её поддержка была весьма сомнительной. Дом её был тих и темен – наверное мамаша увезла Тотошку на гламурную тусовку. Я посидела на крылечке. Соседа не было видно, хотя его машина стояла перед домом.
Не буду позориться. Никаких визитов. Идеальный мужчина тем временем сбежал по крыльцу, сел в свою машину и уехал. Мне стало горько – наверняка к женщине. Будут заниматься сексом, а бесценную жидкость просто выбрасывать в презервативе в мусорное ведро.
– Господи! – простонала я, вообразив себя обшаривающей соседский мусорный бачок в поисках заветного узелка из латекса. – Так низко я не паду.
Домой ехать не хотелось, но и тут сидеть – никакого смысла. Решила проехать до конца улицы и повернуть домой. Доехала, повернула. Робко мечталось, что никаким сексом сосед не занимается, и уже домой вернулся, но автомобиля не было и гараж открыт. Я даже притормозила от неожиданности. Почему открыт? Я сколько раз следила, так никого кроме соседа не видела. А я ведь даже ночью залазила.
В следующий час я предавалась раздумьям на веранде Тани, разглядывала дом и отчаянно мерзла. В доме кто-то ходил в отсутствие хозяина. Я хотела вызвать полицию, но вдруг я вызову, а там его дедушка, или, упаси Господи, жена?
И решилась. В конце концов я уже почти привыкла позориться. Пересекла дорогу, приблизилась к заветному дому. В гараж открытый зашла. Из него дверь вела в дом, но была заперта. Обошла вокруг – большая часть окон тёмная, и тишина такая, что даже жутко становится.
– Постучу, – решила я. – А если жена откроет, попрошу соли. Ну и что, что ночь глубокая? Может я первые огурчики солю…
Постучала. Потом ещё раз постучала, громче. Тишина, даже звуков шагов не слышно. А это очень странно – я недавно видела, как шторка шевелилась – кто-то смотрел на улицу. Сразу вспомнились все страшные фильмы, которые я смотрела. Стало ещё более жутко. Надо срочно это остановить, происходит нечто непонятное!
Пошла снова обходить дом. Нашла приоткрытое окно. Подумала, отправила смс Тане – «Лезу ночью в соседский дом. Имей ввиду». На что Таня ответила – «Да у тебя там уже абонемент». Никакого сочувствия.
Перекрестилась. И полезла. Я и правда малость попривыкла к этому делу – получалось проще, чем в первый раз. Встать на выступающую кромку фундамента, опереться локтями о подоконник. Потом искать ногами межкирпичные зазоры и подтягивать наверх жопу. Минута – уже на подоконнике сижу. Ещё несколько секунд терзаний – открываю раму.
Смешно, но я успела разглядеть завязанную на ручке верёвку. Старательно, в несколько узлов. Верёвка тянулась куда-то наверх, этого я уже не успела увидеть. Не успела разглядеть и того, что стремительно мне сверху прилетело. Попыталась уклониться – безуспешно. Только рукой прикрылась, и на том спасибо.
Упала в комнату. Остро пахло чем-то неуловимо знакомым с детства и вкусным даже – я любила резкие химические запахи. Потом догадалась – да это же клей момент! Я лежу в клею! Под потолком покачивается банка с краской, из неё капает нежно зелёным. Этот же нежно зелёный покрывает мои волосы, руки, одежду… отстранённо думаю – хорошо, что теперь краску продают в пластиковых банках… иначе убило бы.
Рука, которой прикрывалась болит. Пытаюсь встать, опираюсь о локоть и стону. Ложусь обратно. Ну его, полежу лучше. Размазываю краску по лицу, глаза закрываю. Зато открываю рот и выражаюсь очень неприлично – я умею.
Откуда-то со стороны доносится шорох. Добивать, что ли, идут? Чем? Надеюсь, не мешком шпаклёвки. Но, раздавшийся голос был детским.
– Здрасьте! – звонко и чётко. А потом неожиданное: – Девушка, вы с котом?
– Сейчас в карманах проверю, – простонала я. Снова сделала попытку открыть глаза. Открыла и охренела: – Я что, уже клея нанюхалась?
Передо мной стоял мальчик. Не какой-то гипотетический не знакомый мне мальчик, а тот, которого я пирожками кормила. В моей покалеченной голове увиденное никак не укладывалось. Может, сотрясение?
– Если вы не встанете в ближайшие несколько минут, – мило продолжил мальчик, – То клей застынет.
Черт! Я застонала и приподнялась. Клей ещё не застыл окончательно, но кожу словно дубовой коркой стянуло. На лицо потекла краска с волос. Я покрутила головой, в поисках того, о что можно вытереться. Вытерлась о светло жёлтые шторы. Полюбовалась на получившееся пятно – зелёный с жёлтым смотрится очень даже неплохо, позитивно. Повернулась снова к мальчику – он остался тем же.
– Гммм… Никита?
– Девушка с пирожками?
Надо же, признал. Я покряхтывая поднялась. Клей стремительно засыхал на мне, ещё немного и одежду придётся сдирать с кожей.
