Фонд А. "Агитбригада. Книга 3"

Агитбригада. Книга 3
Фонд А.

1927 год, СССР, НЭП, агитбригады культстроителей коммунизма ведут беспощадную идеологическую войну против мракобесия и религиозных предрассудков.

Фонд А.

Агитбригада. Книга 3

Глава 1

– Мать моя женщина! – потрясённо выпалил Енох, – Моня, ты тоже видишь это?

– Меня сейчас стошнит! – сказал Моня умирающим голосом.

– Тебя не может стошнить, ты – призрак.

– Тихо вы! – прикрикнул на них я, внимательно осматривая место. То, что здесь творится какая-то непонятная и дичайшая дичь, было видно даже невооруженным глазом.

Мы находились в самом центре деревеньки под странным названием Хохотуй и изумлённо рассматривали открывшееся зрелище.

Мда. Действительно Хохотуй. Обхохочешься.

На большом лобном месте, или маленькой площади (чёрт его знает, как оно у них тут правильно называется), так вот, в самом центре, прямо на глинистой поверхности, был процарапан большой круг, в получившуюся борозду залили почти уже впитавшуюся субстанцию, судя по цвету и консистенции – кровь. От чего круг казался ржавым. В круге находились (точнее лежали) люди. Судя по тому, как по их лицам неспешно ползали жирные зеленые мухи – люди эти были мертвы.

Но потрясало даже не это. Все тела кто-то аккуратно выложил в круг, причём разложил так, чтобы ноги их оказались внутри, чётко соприкасаясь с небольшим треугольником, тоже прочерченным на земле и окроплённым той же кровью, зато все головы равноудалённо торчали наружу. Всего я насчитал шесть тел. Пять мужчин и одна женщина.

Меня передёрнуло.

Зрелище было отвратительным.

Кто-то вырезал всем бедолагам языки, это было видно в раскрытых в предсмертном крике окровавленных ртах. На лбу каждого из мертвецов был выцарапан такой же круг с треугольником. Глаза у всех закрывали одинаковые повязки.

Енох подлетел к ближайшему мертвецу и немного сдвинул повязку. Зрелище, что открылось, довело и так полностью деморализованного Моню практически до инфаркта (если инфаркты, конечно же, бывают у призраков). Да и сам я еле-еле сдержался.

Глаза у мертвеца оказались выколоты, натоместь в пустых, заполненных подсыхающей кровью глазницах, лежали плоские цветные камешки, овальной формы. Они были похожи на пёструю гальку, которую я когда-то в детстве, ещё в прошлой жизни, собирал на берегу Черного моря в Крыму. Кишки у всех шестерых были выпущены наружу и теперь подсыхали сизыми, воняющими дерьмом и кровью, осклизлыми комками. Над ними тоже роились мухи.

Но более всего нелепой казалась находящаяся в центре всего этого натюрморта тусклая бронзовая чаша с запекшейся уже явно тоже человеческой кровью, в которой плавала дохлая рыба.

– Щука, – авторитетно констатировал Енох, рассматривая рыбу с видом профессионального ихтиолога.

– Бугэээ, – страдальчески ответил Моня.

– Как вы думаете, что здесь произошло? – спросил я, продолжая обозревая жуткую композицию на расстоянии.

– Ясно что – ритуальное убийство, – авторитетно сказал Енох.

– Жертвоприношение… человеческое… – умирающим голосом влез Моня.

– Это одно и то же! – возмутился Енох.

– Нет! – возразил Моня.

– Да что ты понимаешь в этом, неуч! – рассвирепел Енох, – вот в семнадцатой главе Откровения Иоанна сказано…

– Да тихо вы! – жёстко пресёк я болтовню. – Вы только гляньте, как они одеты!

А одеты они действительно были совершенно нетипично для простых жителей Хохотуя – все мертвецы были в форменных кителях селадонового цвета, в военного образца галифе и начищенных хромовых сапогах. Даже женщина.

– Ответственные товарищи, – язвительно констатировал Енох.

– Угу, и боюсь, что это именно те товарищи, за которыми меня сюда отправил Гудков, – совсем расстроился я. – И что теперь делать?

– Нужно собрать улики и допросить местных жителей, – посоветовал Моня.

– Как я их соберу? – запечалился я, – и что за улики? Ты предлагаешь мне идти искать их вырезанные языки? Или собрать кишки в кулёчек?

– Бугэээ, – страдальчески прокомментировал мои слова Моня.

– Кишки не надо, – сказал Енох, – а вот камешки я бы собрал. Да и чаша заслуживает внимания.

– А рыбу куда я дену?

– Выпусти её на волю, – хохотнул Енох. – Но лучше оставь на ужин!

– Бугэээ, – мучительно высказал своё отношение к происходящему Моня.

– Да ты заманал уже! – вызверился на Моню Енох (причем он употребил моё выражение, и я ещё раз мысленно обругал себя и пообещал следить за собственными словами).

– Да. Ты, наверное, прав, – сказал я, – камешки соберу и чашу возьму. Жаль, что фотоаппарата нету. Гудков не поверит.

– Стой! – окрикнул меня Енох, когда я уже направился в круг. – Генка! Ты что, с ума сошел? Ты же не знаешь, что там, в круге! Куда попёрся?!

– Ага, – растерянно сказал я. Действительно, что-то я в свете последних событий совсем храбрым стал. Бессмертным себя вообразил. Так сказать, потерял осмотрительность.

– И как тогда мне эти камушки собрать? – задумчиво спросил я. – Если в круг нельзя?

– Обойди хутор и расспроси сперва местных жителей, – влез с ценными советами Моня. Даже сквозь его призрачный лик было видно, насколько он бледно-зеленоватый от всего этого. – И возьми у кого-то вилы. Вилами подцепишь чашу.

– А камешки? Как я соберу их?

– Моня в этот раз прав, как ни удивительно, – рассудительно сказал Енох, практически без обычной издёвки. – Круг распадётся, и тогда соберёшь. Я думаю, что тут всё завязано на эту чашу.

– Ага, – кивнул я.

– Только не дотрагивайся до неё, – велел Енох строгим голосом.

– Возьми у кого-то из селян рукавицы! – напутствовал меня Моня.

Я пошел по кривоватой улице. Ближайший дом с покрытой дранкой крышей, оказался пуст. Второй – тоже. И третий… и четвёртый. Я обошел всю деревню и ни одного жителя не обнаружил.

– Никого, – расстроенно констатировал я, когда уже осматривал последнюю избу.

– Но они ещё утром всё тут были, – Енох подлетел к печи и указал на остывающий горшок с кашей.

– Может пообедать? – задумался я. – Всё равно еда пропадает… Хотя не удобно, вдруг хозяева вернутся. Я же не вор.

– В ближайшее время не вернутся, – ответил Енох, который следовал за мной.

Исходя из какого-то негласного соглашения, мои призраки разделились: Енох увязался за мной, а Моня мужественно остался сторожить мертвецов, хоть и видно было как не по себе ему.

– И животных нету, – задумчиво констатировал я, – сколько изб обошли, ни котов, ни собак. Даже птиц нету.

– Куры были, – возразил Енох.

– Куры глупые, – сказал я, – особенно чёрные.

– Чёрные да, – согласился Енох и, после секундного размышления добавил, – вот была у меня знакомая чёрная курица по имени Харитон…

– Погоди, Енох, – велел я, – давай ещё раз посмотрим. Только нужно искать и живых, и неживых. Мы прошли «по верхам», особо никуда не заглядывая. А ведь может же быть, что кто-то в подпол спрятался, или на чердаке?

– А мне кажется, люди отсюда насовсем ушли.

– Но ты обрати внимание, ничего не разбросано, не перевёрнуто, – возразил я, – если бы они второпях убегали, в каждой избе всё бы вверх дном было. Дав и подушки все эти, перины – они бы с собой забрали!

– Ну это да… – задумался Енох.

– Коров, лошадей, коз ведь тоже нету!

– Может, они их с собой увели? – предположил Енох. – А для подушек места не хватило.

– Куда увели?

– В лес… или в соседнюю деревню.

– Ага, и никаких следов! – горячился я, – вот иди за мной, что-то покажу!

Я выскочил из избы на улицу, пробежал мимо двух домов и свернул в небольшой переулочек-пятихатку. Во дворе крайней избушки, самой бедной, практически землянки, весь двор был земляной, так что там даже трава не росла.

– Иди сюда! – поманил я Еноха и подошел к покосившемуся сараю. Очевидно, в нём хозяева держали коз, так как корова обычных размеров туда не поместится.

– Иду, – буркнул Енох. Ему это всё явно не нравилось.

– А теперь смотри! – я раскрыл дверь абсолютно пустого сарая. В углу лежала почти не тронутая охапка сена.

– И что? – не понял Енох.

– То, что здесь была коза. Или овца. Ну, в общем, кто-то небольшой был.

– Скажи ещё – пони или единорог, – ехидно хмыкнул Енох.

– Ну, во всяком случае, кто-то жвачный, кто ест сено. Обычно в деревнях это коровы, лошади, овцы или козы, – сказал я и рассердился, – да и не важно это! Пусть хоть кентавр! Важно, что в сарае кто-то был. Условно давай примем рабочую версию, что это коза.

– Ну, хорошо, давай, – кивнул Енох и заметил, – и что из этого?

– А ты смотри дальше! – сказал я и вернулся во двор. – Сюда глянь.

– Что смотреть? – не понял Енох.

– Да ты на землю смотри! – меня уже начинала бесить его непонятливость, – на землю глянь, что ты видишь?

– Ну… грязь, камешек, – начал перечислять Енох, – твои следы, ещё камешек…

– Да! Именно так! – вскричал я, – ты видишь только мои следы! Мои свежие следы. А где тогда следы хозяев? А где следы этой козы из хлева?

– А, может её в хлеве не было… – начал Енох.

– А сено тогда зачем бросили? Сено-то свежее!