– Вот именно, Паха, – он остановился на перекрёстке и внимательно посмотрел на меня. – Именно, что не просто. Ему дали билет в один конец. Выписали, по сути, смертный приговор. Все думали, что наглый хитрый Кросс сожрёт старого твердолобого Слепого и даже не подавится…
– Турок, а ты случаем не из РУОП? – я повернулся к нему. – Слишком много знаешь.
– Туда меня не возьмут, – ответил он с усмешкой. – А мне надо работать, всё учитывать. Короче, тут и сам знаешь, Слепой оказался умнее, чем все думали. Перестроился под новое время, собрал вокруг себя людей, подтянул старых знакомых из бывших зэков и быстро стал серьёзной силой в городе. Вот и живой до сих пор. Тощий, больной и сутулый, как бродячая псина, зато в костюме от Армани и туфлях от Гуччи, а под золотыми болтами, – он показал большой перстень с камнем на правой руке, – партаки ещё видно, которые плохо свелись. Быстро к роскошной жизни привык. Вот и начали, короче, «спортсмены» воевать с «синими», по всей стране так шло. Навидался, что тогда творилось?
– Не очень, – я откинулся на сиденье. – Батя рассказывал, а я в школе милиции тогда был. Братва, стрелки, разборки, стрельба и взрывы. Всё как в боевиках, только хуже. Как на войне, можно сказать.
Ненадолго мы замолчали. Магазины уже закрывались, в нашем городе они редко работали допоздна, в обычные никто не ходил вечерами. У города тогда были огромные долги перед энергосетями, и даже уличного освещения не было. Опасно было здесь ходить по темноте, вот и не работало почти ничего.
Исключением были только киоски и мелкие магазинчики, где продавали водку. И, конечно, сейчас самое время для нелегальных местечек, где разливали самопал. Пусть и пишут на ней бутылках «Абсолют» и прочие известные названия, но на самом деле изготовили бадягу в соседнем подвале.
Дома, мимо которых мы ехали, порой были изрисованы красочным граффити, но куда чаще там писали мелом всякие обидные новости про Ксюшу из четвёртой или просто известное слово из трёх букв.
Но всё равно выделялись ровные надписи, сделанные через трафарет чёрной краской: «Видишь торговца дурью – отправь нам сообщение» – и номер пейджера.
– Видал? – я показал рукой. – Главная загадка города. Если увидишь барыгу и отправишь номер, за ним и правда приедут крепкие парни на машине без номеров, увезут, и больше его никто не увидит.
– Интересно, – Турок посмотрел на меня, сощурив глаза. – И что, сами не ловите?
– Ловим, – неопределённо сказал я.
– И как успехи?
Я промолчал, он сощурил глаза ещё сильнее, потом засмеялся.
– Тоже слышал, Паха, можешь не рассказывать. Когда ваши отправляли сообщение, чтобы на живца взять, никто не приезжал, будто они в курсе, что это менты отправляют. Значит, кто-то из ваших в доле с этим делом. Зато город очищают от наркотиков, да?
Я пожал плечами. Мы сами так не думали. Скорее всего, это или Слепой вычищал конкурентов, кто торговал дурью без его разрешения, или Кросс готовился к выборам мэра, чтобы потом показать избирателю, что он борется с наркотиками. В общем, здесь чей-то расчёт, и не факт, что на пользу населению.
– Зато барыги прячутся, – Турок посмотрел вперёд. – А чем больше они прячутся, тем меньше купят. Тут в натуре, как в «Городке», смотрел? Ужасы нашего городка, ха!
– Ты рассказал мне про две банды, – я потянулся назад, чтобы погладить Саню, пусть не скучает там, и вернулся на место. – А про третью забыл?
– Нет. Я – нет, а вот Слепой и Кросс, два кадра, проморгали её. Третья – зареченские, а пахан у них – Артур Долмаян. Я с ним общался лично, кстати, на прошлой неделе. Наполовину армянин, только по-армянски не знает ни слова и в Армении никогда не был. А себя русским называет.
– И что ты про него слышал?
– Ну я как на допросе. Ха, ладно, товарищ лейтенант, всё расскажу…
Он засмеялся – вообще он выглядел так, будто моя компания очень его расслабляла, а я отметил себе, что своё звание я ему не называл. Да и вообще, он знает больше многих жителей города, в ходу у него всякие жаргонные словечки, но не бандит. И не мент. Кто же он?
– Он по малолетке, пацаном ещё, сидел, шапку украл, но к блатным так и не примкнул. А в 91-м переехал к вам, стал сторожем на кладбище. Ну а кладбища, сам знаешь – золотая жила, особенно в наше время.
– Да, умирают все, а стоит это дорого.
– Не то слово, а братки любят, чтобы всё роскошно было. Ну а Артур ждал возможности. Начал под себя мелкие банды подминать, кто на кладбище кормился, а потом, когда влияние накопил, взял под крышу все ритуальные конторы в городе и подготовил мощный стратегический ход.
Турок сделал паузу и кивнул с таким видом, будто жалел, что не придумал такое сам. А я всё гадал, чем же он сейчас занят. Но, кажется, я догадался. И чем больше он говорил, тем сильнее я в этом убеждался.
– Он объявил, что с этого дня для всех бывших «афганцев» и прочих ветеранов горячих точек – похороны бесплатно, и для их родственников тоже, всё за его счёт. Тут и не надо говорить, что он с ними после этого закорешился. И когда на него наехал Кросс, Артур позвал афганцев на помощь, и те универмаговских покрошили из автоматов.
– Было дело.
– Короче, собрал он из них мощную банду, раздобыл оружие. И в городе у вас такое началось, что даже в Москве в криминальных хрониках показывали. Ну а у зареченских с тех пор репутация беспредельщиков и отморозков.
– И всё же, – я похлопал по карману, где у меня должен был быть телефон, но вспомнил, что в эти годы мобильники вообще были огромной редкостью, – Они как-то замирились. Ты и про это слышал?
– Да, и про это. Ну что, я за тебя, Паха, похоже, всё выяснил, что в этом городе творится. Жарко что-то стало.
Он широко ухмыльнулся, расстегнул куртку и опустил окно сильнее. По спортивной курткой жилетка, и в нагрудном кармане что-то лежит, плоское, прямоугольное и небольшое. Таких маленьких телефонов ещё нет, а для визитки это слишком большое.
Зато я точно знаю, что там документы, и почти уверен в том, кем стал Гриха. Но что ему от меня надо? Не говорит, хитрит, хочет расположить к себе. Вот и болтает о том, что мне нужно. Хитрюга, но я тоже не промах.
– Экзамен ты, можно сказать, сдал, – сказал я после осмотра. – Но давай заканчивать, мне скоро выходить.
– Тут уже и недолго осталось. Из всей городской братвы самым благоразумным оказался «отмороженный» Артур, когда у него несколько человек в банде вашим попались. Припёрся он к Слепому, согласился скидывать долю в общак, а Слепой тоже гибкость проявил, рогами не упирался, за старое ничего не предъявлял и вообще пообещал, что замолвит своё слово за тех людей Артура, кто на зону отправился чалиться. Кросс на это поглядел, испугался, что они сейчас против него союз заключат, и тоже с ними замирился. В общем, порешали они, что город большой, места хватит всем, давайте зарабатывать, а не стрелять. Теперь мир и покой.
– До поры, до времени, – сказал я, и Турок кивнул, соглашаясь. – Старые обиды всё равно не забыты.
– Зато в новом УК будет 210-я статья по организованной преступности, – он засмеялся. – Так что тебе и твоему бате будет проще их прижать. Сам-то к нему ещё не собираешься в отдел?
– Молодец, Гриша, садись, пять, экзамен сдал, – я кивнул, не забыв пометить себе и про статью, и про то, что он знает, что мы с батей работаем в разных подразделениях. Многовато он про меня знает. – Там, за перекрёстком меня высади.
– Не вопрос. Так что хоть магазин я хочу открыть на территории Артура, но всё равно про всех выяснил.
– Ты не магазин хочешь открыть, а что-то другое. А магазин – это прикрытие. Потому что у вас в…
– Вот ё*** его мать! – воскликнул он и резко затормозил. Нас двоих подбросило. – Там гаишник спрятался!
– И даже не один, – я посмотрел в зеркало заднего вида.
“Шестёрку” они припарковали за киоском, чтобы никто из водителей не видел, а сами караулили у обочины. У одного, усатого, был полосатый жезл, у второго – укороченный автомат, висевший на плече.
– Ладно, разберёмся, – хвастливо сказал Турок и потянулся открыть бардачок. – У меня на такой случай уже готово…
В бардачке лежали документы и сигареты, ничего необычного. Зато я обратил внимание на другое, что он таскал в жилетке под своей спортивной мастеркой, а потом и на другое, что он прикрывал полами куртки.
Но спросить не успел. Гриша вышел из машины, подтянул штаны, и в этот момент заткнутый сзади ПМ выпал на землю. Турок выпучил глаза, посмотрел на оружие, на гаишников, потом на меня.
– Вот ты всегда таким рассеянным был, – тихо произнёс я.
Только он собрался что-то сказать, но не успел. Гаишник тоже заметил пистолет, но удивлялся недолго.
– На землю! – рявкнул он, дёргая затвор автомата, посмотрел на меня и добавил: – Из машины!
Глава 7
Весело получилось. А ведь Турку достаточно показать свои документы. И он покажет, вот только по нему видно, что для него это нежелательно.
Не хочет светить ксиву, раз так умоляюще смотрит на меня. Не просто так он шифруется, и не просто так пытался наладить со мной контакт. Значит, если выручу, это может мне пригодиться.
Я открыл дверь.
– Выхожу, – громко объявил я и цыкнул собаке, чтобы пёс не рычал. – Вы меня не узнали, мужики? Пашка Васильев, из уголовного. Тимур, ты чё, меня забыл? Ну, Сан Саныча-то должен помнить.
Усатый мужик с погонами старшины, державший в руках жезл, с удивлением переглянулся с сержантом, и тот опустил автомат.
– А откуда ствол? – спросил сержант.
– Да мой это, – якобы с неохотой сказал я. – Левый. У нас тут операция, ловим одного из универмаговских на живца. Ствол этот нужен для дела, что он его якобы купит, а вы тут нас остановили, он уже и слинял.
– Предупреждать надо, – покачал головой, поверив мне, старшина Тимур. – А то это, номер грязный, – он показал жезлом. – Цифры не видно.
– Да кто-то стучит им из диспетчеров, – я махнул рукой, а потом подобрал увесистый пистолет (значит, там полный магазин) и убрал в карман, – так что тихо хотели и быстро. Ладно, теперь уже поздно, засветились. В следующий раз иначе сделаем.
И я сделал вид, что расстроен срывом операции, и они тоже расстроились, что не вышло срубить лёгких денег с богатого джипа с номерами другого региона. Но зато я не нарушил прикрытие Турка, мало ли, откуда у него взялся знакомый мент, а кто он на самом деле – никто пока не знает.
Зато я узнаю. Вернувшись в салон, я протянул ему оружие, но руку не убрал.
– Дай свою корочку, – потребовал я.
– Какую?
– Которая у тебя в кармане жилетки.
Он вздохнул и полез за удостоверением. В руку мне легла багровая ксива, я её открыл и всмотрелся внимательно.
– Лейтенант Григорий Владимирович Туркин, – вслух прочитал я, – ФСБ России. Гриха, как ты вообще, такой рассеянный, туда устроился? Я думал, у чекистов вообще строго с отбором туда.
– Да я же не в поле работал, – он завёл двигатель. – Я в кабинете сидел, бумажки с места на места перекладывал. Но сокращают кабинетных, людей и так не хватает, сказали, чтобы занимался сам делом, а меня прикроют. Так что нельзя мне корочкой светить, а то спалят.
– А то, что ты с ментом общаешься? Не навредит? Хотя если ты работаешь против Универмага, им по барабану, сами с ментами ручкаются.
– Да. Сам понимаешь, много рассказать не могу.
– А, ну понятно… Просто со мной хотел контакт завести, чтобы на подхвате был, если что, пригодится. Да?
Он снова хмыкнул, но теперь уже с другим видом.
– А от тебя ничего не скроешь, Васильев… Не обижайся, но ты прав – ты же много чего знаешь, долго здесь живёшь. А я не могу светиться…
– Я уже понял, – я вернул корочку ему. – А оружие зачем туда убрал? Кобуры скрытого ношения нет?
– Из-за тебя убрал, – Турок покачал головой и поморщился. – Не должен был ты его видеть, он под сиденьем был. Но я же знаю, что ты мент, думал, я не замечу, что ты там рукой лез? Просто тебя вижу, захотел обсудить обстановку, пока ты опять не потерялся, а то ищи по всему городу. Вот и остановился, ствол убрал за штаны, на всякий случай, чтобы ты не увидел и вопросов не было. Кто же знал, что гайцы появятся? Вылез неловко, он выпал.
– Надо было предусмотреть, аналитик ты наш, проанализировать, – я засмеялся. – Ладно, с пушкой осторожно, если не должна светиться, то и не таскай с собой, а то другой бы тебя уже в отдел уволок. Короче, Гриха, мне тоже пригодится от тебя помощь. Короче, если где-то услышишь про такого киллера – Федюнина, дай мне знать, хорошо?
– Ну я посмотрю, если что…
– Вот, я тебя прикрыл, и от тебя того же самого жду, лады? А то бы вся твоя операция псу под хвост бы ушла, – я потянулся и погладил собаку.
– Договорились, – он кивнул. – Спасибо, выручил, Паха. А то бы пришлось уезжать, если бы гайцам корочку показал. Всем бы разболтали, считай, что раскрылся. И хана операцию.
А я подумал, что он либо простофиля, либо пытается выглядеть таковым. Но для чего? Чтобы вот так на сотрудничество выйти? Не знаю…
– Ну, ты мне раскрылся, – сказал я.
– Тебе верю. Ты не гаишник.
Конечно, и у спецслужбы сейчас не лучшие времена, раз людей не хватает. Аналитиков в «поля» отправили. Если он, конечно, не хитрит. Ладно, зато будет кого спросить, если понадобится что-то, что не смогут сделать товарищи из нашего ГОВД.
Вылез я за перекрёстком. Хоть и клонило в сон, решил, что лучше зайду к отцу, он уже должен вернуться домой. Повернул направо, прошёл по центральной улице, потом направился вдоль дороги, идущей мимо оптического завода.
Он пока ещё работал, но в нулевые закроется, и на его месте будет торговый центр. А сейчас там проблемы с зарплатой, но скоро им привезут деньги…
Точно, близнецы бабы Маши, про это тоже нельзя забывать. Вскоре я понял, почему это вспомнилось.
Увидел белый «Москвич» отца на том месте, куда он иногда приезжал, чтобы купить пирожки. Торговля ещё велась. Высокая женщина, сидевшая на табуретке у стены, полезла в сумку на колёсиках. В ней стояла кастрюля, укрытая полотенцами, из которой пошёл густой пар. Сразу вкусно запахло жареным.
– Здорово! – отец меня заметил. – Успели с тобой, ещё свежие, горячие.
– Только сегодня испекла, – похвасталась продавщица.
– Здрасьте, баба Маша, – по привычке ляпнул я.
И зря. Высокая женщина выпрямилась и громко захохотала, показывая золотой зуб во рту.
– Какая я тебе баба Маша, Павлик! – она продолжила смеяться. – Мне сорок два всего, а ты сразу – бабушка! Вот, бери, полторы тыщи всего. Тебе с картошкой, как всегда? А тебе не дам, – тётя Маша посмотрела на собаку. – Тебе нельзя горячее.
Пёс недоумевающе заскулил, поднял уши торчком и помахал хвостом, а тётя Маша сунула мне большой пирожок, перед этим ловко завернув его в газетку. Но даже через бумагу он сразу обжёг пальцы.
Я посмотрел на отца, уплетающего пирожок с ливером. Будто ничего и не случалось. Когда его не стало, мне очень сложно было в это поверить. Я всё знал, и всё равно казалось, что вот-вот услышу его кашель, сейчас раздастся стук в дверь рукой, он зайдёт в квартиру, погладит собаку, спросит новости, поговорит со мной, посидит немного, а потом опять уйдёт на работу. Так и не свыкся с этим, хотя умом понимал, что так больше уже никогда не будет.
Но вышло не так. Он снова стоит передо мной, именно таким, как я его запомнил, живым. И как будет дальше – зависит от меня, а я свой шанс не упущу.
– М-м-м, – отец тем временем уже доел пирожок. – Машка, дай ещё один. Целый день катаюсь, даже поесть некогда.
– Держи, Лёша, с капусточкой вот. Пеку помногу, с работы пришла – тесто уже стоит, – тётя Маша достала из благоухающей кастрюли ещё пирожок. – Зарплату-то не платят уже полгода, крутись как хочешь. Ленка хоть дома, помогает мне.
– А сын где? – спросил отец, откусывая чуть ли не половину за раз. – Ещё не вернулся?
– Да вот ждём, – женщина вздохнула и полезла в карман куртки. – Ждём со дня на день. Мир же там подписали, должен вернуться, другие уже приезжают. Смотри, у меня они какие. Отец-то ведь из ваших был, милиционер, красавец, близнецы в него пошли, не в меня. Как в журнале, смотри.
Эту полароидную фотку я видел десятки или даже сотни раз, когда тётя Маша, а потом уже баба Маша, каждую неделю после того случая ходила в милицию, а потом и полицию, прося, чтобы мы нашли её детей. Никак не могла смириться с их трагической смертью, которая произошла буквально в двух шагах от этого места…
