Смерть песни
Как умирает песня? Прочти в глазах.
Дело не в криком сорванных голосах,
не в микрофоне, прямо в руке сгоревшем,
не в оконцовке списка больших хитов.
(Радиоточки будут крутить, но реже).
Не в перепевках. Дело вообще не в том,
даже не в смерти певца посреди концерта.
Это когда находишься в эпицентре
музыки, чья сила не в голосах,
будь то недорифмованная попса,
рок, хэви-метал или простецкий бит,
всем здесь, кроме тебя, от нее свербит.
А ты стоишь, нипричёмный и ниочёмный,
и народ танцует разгоряченный.
Эта песня кладет ладонь на твое плечо, на
твою неживую душу целительный льет бальзам.
Стой, качайся, не верь распахивающимся глазам.
Ты и есть тот, кому эта песня посвящена.
Но не хочешь подпеть, хоть убей тебя или тресни.
И внезапно из прозвучавшей песни
оглушительно кашляет
Тишина.
«мне говорят, что на любовь нет шансов…»
мне говорят, что на любовь нет шансов,
что он не скажет с дулом у виска,
отчаянно пытаясь отдышаться,
что я – любима, истинна, близка;
что водка вперемешку с аспирином
похлеще неуслышанных «люблю»,
что это – так, горошина в перине,
лавровый лист деликатесных блюд,
что этот – не последний и не первый,
что у него любовниц десять штук,
а все мои расхристанные нервы,
бессонницы и посторонний стук
в сердечных штольнях, по клавиатуре –
пустое, как порожнее ведро,
как пыли сантиметр на мониторе,
как ночью опустелое метро…
но мы – вдвоём. я буду петь ему,
пока надежды маленький оркестрик
подыгрывает мне любовь саму.
и да получит кесарево кесарь,
а капитан в пятнадцать лет – штурвал.
и каждый этой песне улыбался,
по мере сил и тембра подпевал –
сопрано, альтом, тенором и басом.
мне говорят про ухо и медведя,
и спрашивают, на кой я пою…
но он мне подпевает тоже, ведь я
прекрасно вижу Истину свою.
«И дорога, что, выстрелив пробкой, идет в бесконечность…»
И дорога, что, выстрелив пробкой, идет в бесконечность,
допетляет к тебе, где ты ждешь – битый час на морозе,
выдыхая на стекла и пальцем рисуя про вечность,
о которой хотелось стихами, но пишется в прозе.
Всё осталось, как было: вот этот поваленный ясень,
сумасшедший спортсмен, достигающий первого круга,
танец вывесок ярких. Один только вывод здесь ясен –
где-то годы вперед мы уже потеряли друг друга.
Если руки сплелись – значит, их разведут километры,
если губы раскрылись – их склеит ладонями Время.
Если я из маршрутки бегу, уносимая ветром,
значит, в эту секунду, минуту и час ты поверь мне.
Но цветное кино обернется немым, черно-белым…
Я забуду, что мне выходить на твоей остановке,
как забудешь ты песни, что я безголосо напела,
наши руки появятся в чьей-то ладонной обновке.
Как тебе, так и мне кто-то снова прошепчет про вечность,
может быть, я заброшу стихами и выучусь в прозе –
Знаешь, милый, любовь – это правда сама бесконечность,
но пока обнимай же меня, как умеешь, на этом морозе.
Да
Конечно, спросят – куда и с кем, зачем, почему так поздно.
Венцом терновым сожмет виски, коснешься моих волос, но
мой будет выдох неколебим, и веками взгляд зашторен.
Да, я останусь здесь до утра. Я буду сидеть – рядом,
пока меня продолжают драть некормленые зверята.
Еще не пробил тот час, звеня, и сквозь темноту не вижу –
но если что-то проймет меня, не сдайся. Останови же.
Давай словами, давай строкой, а я подхвачу, продолжу,
не трогай. Ведь под моей рукой твоя пламенеет кожа.
И мы случимся, произойдем, сольемся в одну монету –
но, знаешь, если за край зайдем – обратной дороги нету.
Ты этой жизнью дотла прожжен, до сизо-седого пепла –
но в ночь другую я попрошу свести меня в это пекло.
А в эту ночь говорить с тобой под кофе и сигареты –
И если это зовется бой, ничья – это тоже кредо.
Смотри в меня. Сквозь меня. За кадр. Новая будет веха.
Как хорошо быть свечой, пока
огонь не коснулся верха.
Сюжетных линий всегда – две.
А может быть, даже больше.
Быть может, кто-то закроет дверь, а дальше… а дальше,
Боже,
сведутся речи на слово «да», и ты все поймешь, немея.
Ты видишь?
Я не хочу ждать.
И, видимо, не умею.
«Мне говорили, имя мне – Легион…»
Мне говорили, имя мне – Легион,
в церкви ты бы очистилась, причастилась.
Мне говорили, я нерелигио…
Просто я поворачиваю свой стилос.
Кем бы на самом деле я ни была –
я горизонт учила вчера Ассолью,
солнечно – значит, буду казаться Сольвейг,
алые тряпки выстирав добела.
Мне приходилось бегать безродной Гердой.
Кая искать или Каина – сути нет.
Перебиваться клянченным бомж-пакетом,
тихо сползать по грязной сырой стене.
Было какое-то время эпохи Элли.
Но временам, как рукописям, в печах
жаль, не гореть. И туфельки поплохели
в крошеве остром желтого кирпича.
Я представлялась людям как Холден Колфилд.
Верили в пропасть глаз из-под ржи волос.
Я покупал горячую чашку кофе
за полчаса рассказов, как им жилось.
Я говорила: слушай, я правда Мэри,
хочешь, таинственный вместе увидим сад?
Палец к виску в ответ. Но в какой-то мере
каждый имеет ключ от такого сам.
Ты рассмеешься, воздух запахнет смехом:
хвоя, шалфей, пачули, иланг-иланг…
Вот, я стою, согретая черным мехом
шапки-ушанки. Где-то поет Билан.
Может быть, ты увидишь сквозь все помехи
Имя мое.
Кем бы я ни была.
изо_льда
Из камня или изо льда, Изольда, сделана ты кем-то?
Закуривать таблетки Кентом и ждать, пока прошепчет «да»
тот человек, кого ты хочешь то приручить, то приучить –
к себе, что днем темнее ночи, светлее светлого в ночи.
К себе, что так рыжеволоса, что затмевает солнце враз,
что обожает безголосо петь песни с тайным смыслом фраз.
Ты вроде отыскала счастье: ему стираешь ты носки,
но ночью рвет тебя на части от неизведанной тоски.
Ты хочешь меньше всех на свете – и в то же время больше всех:
орать стихи в холодный ветер во всей щемящей их красе.
Ты хочешь, чтоб тебя любили – и говорили, боже мой,
как отличают чахохбили от хачапури с шаурмой,
о чем угодно, кроме страсти, тебе всего семнадцать лет,
и ты – невинный головастик средь рыбных будущих котлет.
Изольда, будь смелей, и будет твоим врагам и шах и мат,
у ног собакой ляжет Гудвин, по всем – зачет и автомат,
и что тебе бы ни светило – остановиться значит смерть,
ты поворачиваешь стило еще на четверть и на треть…
…Но на сто восемьдесят сразу ты побоишься, как всегда,
поэтому заветной фразы ты не услышишь ни-ког-да.
«Я приезжаю к тебе под вечер…»
Я приезжаю к тебе под вечер.
