Наша домработница, Тамара Сергеевна. Милейшая женщина. Я лично ее нанимала. Воспринимала как члена семьи. А сегодня она дала показания о том, что я спиваюсь. Я, которая пью только слабоалкогольные напитки пару раз в год. Я, которая никогда в жизни сильно не напивалась.
Наш водитель Дмитрий. Хороший парень. Он возил нас с Машей. Я помогала его матери, когда ей нужна была консультация хорошего эндокринолога. А сегодня он подтвердил в суде, что я неоднократно поднимала руку на дочь. На Машеньку. Я, которая ни разу даже не повысила на неё голос.
Света, моя подруга. Я знаю ее несколько лет. Мы соседи. Часто общались, ходили вместе на разные мероприятия, секретничали за чашечкой кофе после утренней пробежки. Сегодня Света подтвердила перед судом, что я неоднократно выгоняла дочь одну на улицу без одежды, тем самым за что-то наказывая. Я, которая за каждый чих Маши бежала к врачу.
Кто все эти люди?!
Я знала их совершенно другими. Я любила и уважала их. Кричу уже в себя, пытаясь погасить истерику. Я словно оказалась в другой параллели, где все мое окружение отрыло уродливые лица.
Хочется кричать: что вы творите?! За что вы так со мной?
Но я лишь хрипло дышу, глотая недостающий кислород.
Грудь сжимает спазмом. Пытаюсь встать с места, зал заседания начинает кружиться, а стены – расплываться. Меня отравило их ядом и безразличием.
Тарас поднимается с места, шумно отодвигая стул, окидывает меня высокомерным взглядом, триумфально усмехается и направляется на вход, за ним его адвокат, самый лучший в нашем городе. Адвокат, который никогда не проигрывает. Но даже если бы у моего мужа не было адвоката, он все равно забрал бы у меня ребенка. Тарас очень влиятельный человек. Человек, который может купить все и всех в этом городе, купить необязательно за деньги. За покровительство, за протекцию, за давление и за страх.
Мой адвокат тоже не из дешёвых, с большим опытом. Я отдала за его услуги все, что у меня осталось. Но мой адвокат не сделал ровным счетом ничего…
– Вы же обещали мне… – хриплю я, поднимая взгляд на мужчину. – Вы говорили, что сможете ему противостоять, что закон на моей стороне! – с каждым словом мой голос набирает силу. – Где ваш гребаный закон? За что он так со мной?! – снова накрывает истерика.
– Тихо, Яна Александровна, не кричите в суде, тем самым вы еще раз доказываете суду, что вы и правда неуравновешенная, – шипит мне мужчина, хватает за предплечье и помогает подняться с места, выводя из зала заседания. – У нас есть десять дней на апелляцию, – нашёптывает он мне. – Еще не все проиграно. Можно выбрать другую тактику. Можно поправить ваше положение и подать на восстановление прав, – монотонно внушает мне адвокат, провожая к гардеробу.
Ноги ватные, если бы не мужчина, я бы рухнула на пол. Все плывёт, словно в тумане. Все, что я сейчас хочу, – это увидеть Машу. Дочь, которую не видела и не слышала уже два месяца. Я никто без своего ребенка, я словно мёртвая. Все, что меня держало последние месяцы, – это надежда ее вернуть. И сегодня надежда рухнула.
– Почему вы ничего не сделали?!
– Доказательства с их стороны безапелляционные, с вашей – ничего… – отрезает адвокат.
– Ну вы же знаете, что это все ложные показания. В их словах не было и доли правды! Вы должны были это доказать! – снова истерю, чувствуя, как трясутся губы. – Верните мне ребенка!
– Прекратите на меня кричать. Откуда мне знать, что это все неправда? Может, вы на самом деле плохая мать и ребенок вам нужен, чтобы выжать из мужа хорошее обеспечение, – выдает он мне, приводя в шок.
– Все ясно, – истерично усмехаюсь. – Тарас вас подкупил или запугал? – выгибаю бровь, мне хочется вцепиться в лицо этой продажной, трусливой шкуре.
– Не нужно обвинять меня в вашей несостоятельности. Свое дело я сделал. И теперь не уверен, что хочу защищать ваши права дальше, – мужчина натягивает на свой тучный живот пальто.
– Верните мне мои деньги! – внутри просыпается ярость. Это новая стадия моего отчаянья, когда хочется убивать. Всех, кто смеет отобрать у меня ребенка.
– Я свою работу выполнил! – с гордостью заявляет мне эта продажная шкура.
– Ни черта вы не выполнили! Я буду жаловаться, я… – задыхаюсь, понимая, что мои угрозы не пугают этого старого козла.
– Знаете, Яночка, – качает головой, притворно улыбаясь, – среди адвокатов есть негласный черный список клиентов, сейчас вы делаете все, чтобы вас туда занесли.
А вот его угроза существенная.
– Удачи вам, – кивает мне мужчина и покидает здание суда.
Натягиваю на себя пальто, растерянно оглядываюсь, словно мне кто-то может помочь, но вокруг только бездушные, безучастные люди.
Выхожу на улицу: ветер холодный, моросит противный дождь, оставляя грязь на дорогах. Очень подходящая погода для моего душевного состояния. Нахожу глазами Тараса, он стоит на стоянке, разговаривая по телефону, и сверлит меня серыми ледяными глазами.
Семь лет назад Тарас ворвался в мою спокойную жизнь. Мне всего девятнадцать, я наивная девчонка, студентка экономического колледжа, из маленького городка. Училась, жила в общежитии, подрабатывала аниматором в агентстве по организации детских праздников. Вся жизнь впереди и большие мечты о светлом будущем. Мы встретились на детском дне рождении. Состоятельные родители заказали анимацию ребенку в один из ресторанов. Я играла заколдованную принцессу, а Тарас был среди гостей. Он старше меня на двенадцать лет, статный, статусный, брутальный. Мы из разных сословий. Он не сводил с меня глаз. Нет, в тот день Тарас не пытался контактировать. Просто смотрел. Я запомнила его серый пронзительный, заинтересованный взгляд.
Все закрутилось после. Примерно через неделю. Тарас очень красиво и долго ухаживал. Нашел меня, одаривал цветами, подарками, впечатлениями, совершенно не форсируя события. Долго, настойчиво, впечатляюще. И я, маленькая глупая девочка, не балованная мужчинами и дорогим вниманием, не устояла. Вот он, мой темный принц.
Тарас был моим первым мужчиной, моими первыми серьёзными отношениями и моей любовью. Я смотрела на него с восхищением.
Красивое предложение в ресторане, дорогое кольцо, цветы, скрипач и взрывающие аплодисменты посетителей ресторана. Шансов сказать «нет» у меня не было.
Свадьба на сотню гостей, платье от французского бренда; долгое, впечатляющее путешествие и мое безграничное счастье.
Он дал мне все: высшее образование в лучшем престижном институте, развитие и практику за рубежом, работу в самой престижной компании, положение в обществе. Он привил мне вкус, стиль и аристократизм. Он буквально слепил из меня женщину и ввел в высшее общество.
Четыре года я прожила словно в сказке, заглядывая мужу в рот. Мне хотелось соответствовать ему, хотелось отдать ему всю себя. Это только сейчас, оценивая ситуацию трезвым взглядом, я понимаю, что Тарас всегда был деспотичным тираном. Я делала все с его подачи, у меня не было выбора, никогда, он его не давал, контролируя меня во всем. Но я, дура, путала понятия любви и заботы с тотальным контролем.
Мои розовые очки разбились после рождения дочери. Послеродовая депрессия, гормоны, я посвятила себя ребенку. Тарас же продолжал прежнюю жизнь, но уже без меня. Он нанял мне помощницу, няню, психолога, заперев в золотой клетке. Тарас не ночевал дома, уезжал в долгие поездки, а когда возвращался, то игнорировал меня и ребёнка. Он очень изменился. Рождение нашей дочери все перевернуло не в лучшую сторону.
Мой муж был недоволен всем: домом, бытом, работой прислуги и самое главное – мной. Он обижал меня, унижая. Роды изменили мое тело: небольшие растяжки, немного лишнего веса, бедра раздались, грудь, живот не пришел в норму. «Это нормально, все восстановится», – говорили врачи, но Тарас этого не принимал, смотря на меня с пренебрежением, вынуждая ненавидеть себя и свое тело. А мне в тот момент дико хотелось любви, ласки, внимания, понимания, но я получала лишь обвинения, упреки и пренебрежение. Около полугода он даже не брал нашу дочь на руки. Тарас ходил к ней, как в музей: полюбовался, убедился, что все в порядке, и вышел.
Мы скандалили. Да, я закатывала истерики. Разрывало от его унижений и холода. Но все мои попытки выяснить отношения жёстко пресекались.
А дальше началась черная полоса. Полное непонимание друг друга и мои отчаянные усилия что-то изменить.
Я пыталась взять себя в руки, я работала над собой, телом, я пыталась заняться делом, но все мои попытки жёстко пресекались. Тотальный контроль и запреты. Неуместная ревность и очередной поток унижения. Все это длилось долго, но еще тогда я глупо надеялась все вернуть. Пока не узнала, что у Тараса есть любовница.
Мир рухнул окончательно, тогда я впервые заговорила о разводе, и муж впервые поднял на меня руку.
Уйти мне не позволили. На следующий день Тарас просил прощения, каялся, целовал мне руки, оправдывался, и я простила. Думала, что простила… На самом деле обманулась. Ради семьи, ради дочери, ради… не знаю, ради чего поверила. Мне казалось, что я никто без него. Было страшно остаться одной с ребёнком. Тарас стал мягче, позволил вернуться в компанию к работе, к жизни, стал более внимателен ко мне и ребёнку, замазывая свою измену.
Но я не простила.
Теперь все перевернулось во мне. Конструкция моей жизни сломалась. Я привела себя в форму, но секс с мужем не нес больше удовольствия. Полное отторжение этого мужчины. Каждая близость – насилие над собой и отвращение к мужу. Он чувствовал, злится, приходил в ярость и брал меня жёстче, грубее, больнее, словно утверждался в постели, все больше и больше отвращая.
Я не смотрела на других мужчин, не обращала на них внимания. Но Тарасу маниакально казалось, что я флиртую с каждым. Дошло до того, что простая приветственная улыбка коллеге будила в нем зверя. И снова поток угроз, оскорблений, унижений. Я боялась сказать лишнее слово даже водителю. Тарас подозревал всех. Хотя я не давала ни единого повода. Он видел во мне шлюху, что-то накручивая в своей больной голове. Маниакально навязчивые подозрения.
Каждая его вспышка ревности заканчивалась принуждением к сексу.
– Ах ты, сука, не хочешь меня?! Натрахалась уже. Кто тебя драл?! Кто?! – кричал мне в лицо, если я говорила «нет».
Тарас начал пить, много пить, приходил домой невменяемым. Поводом для очередного скандала могло послужить мое новое платье или пятиминутная задержка на работе. В какой-то момент я поняла, что ненавижу этого человека. Моя когда-то искренняя, чистая и восхищенная любовь трансформировалась в лютую ненависть. Последней точкой стали очередные побои и насилие. Тарасу вновь показалось, что я не так посмотрела на его партнёра на приёме. Он унизил меня на публике. В машине меня накрыло истерикой, припомнила ему измену, высказав, что он мне отвратителен. Из машины я уже вышла с разбитой губой, ссадиной на щеке и вывихнутой рукой.
На следующий день я ушла. Сбежала. Ушла в кризисный центр, где меня и ребёнка на время оградили от мужа-абьюзера и тирана. Я точно знала, что он везде нас найдет. Из-под земли достанет, поэтому просила помощи у государства. Мне помогли. Больше всего Тарас боялся огласки и испорченной репутации. Он пошел на уступки и на мое удивление быстро подписал все бумаги на развод.
Но я рано обрадовалась. Мой муж не изменился. Он очень жесток и изобретателен. Его кара и месть оказались очень жестоки. Тарас лишил меня всего: работы, средств к существованию, прав, а главное – дочери. И я на все готова, чтобы ее вернуть. Только я никто по сравнению с Тарасом. Он задавил меня, превратив в ничтожество. Даже когда избивал меня, выворачивая руки, я еще до конца не понимала, какой страшный человек Тарас Ларин.
Глава 2
Яна
– Отдай мне дочь! – не выдерживаю, набрасываясь на Тараса с кулаками.
Нервы сдали, колочу Тараса по груди и кричу, как ненормальная, на всю стоянку. Да, я сошла с ума. Рехнулась от горя. Я могла выдержать все: побои, унижения, оскорбления, то, что он отобрал у меня, вышвырнув на помойку. Но разлука с ребёнком невыносима.
Машенька совсем маленькая. Ей всего три года. Она боится темноты и засыпала только со мной. Она любит, когда я читаю ей сказки, лёжа с ней в кровати. У дочери аллергия на цитрусы и мед. Маше нравится, когда я плету ей косички. Она забавно щурится, когда я целую ее в нос, и целует меня в ответ. Когда я последний раз видела дочь, у нее шатался зуб и она очень боялась идти к стоматологу. Кто сейчас с ней засыпает? Кто следит за ее питанием? Целует, купает, делает хвостики? Что ей сказали про меня? Сердце разрывается, обливаясь кровью. Все внутри холодеет оттого, что меня нет с ней рядом.
– Что ты за чудовище?! За что ты так со мной?! Верни мне ее, – голос срывается. – Умоляю, – всхлипываю. – Хочешь, на колени встану? – цепляюсь за его пальто, начиная сползать на мокрый, грязный асфальт. Это не трудно. Когда падать ниже некуда, когда единственная цель – вернуть ребёнка, гордость умирает.
Коленки на брюках намокают, обтирая твёрдый асфальт. Ко мне дёргается один из охранников Тараса, пытаясь поднять, муж останавливает его взмахом руки, смотря на меня свысока и натягивая ехидную улыбочку.
– Поздно стоять на коленях, милая, – пренебрежительно одергивает мои руки от своего пальто, отряхивая его, словно я грязная. Он всегда так делает, показывая свое превосходство. – Дочь останется со мной.
– А как же я?! Тарас… – не хочу перед ним плакать, но слезы катятся сами собой. Оттого что на нас смотрит его охрана, случайные прохожие, от очередного унижения и полного отчаянья.
– Не захотела жить со мной – будешь на помойке. Все!
– А если захочу?! – медленно поднимаюсь с колен, пошатываясь. Бежевые брюки заляпаны грязью. На самом деле Тарас уже наказал меня. Очень жестоко наказал, оторвав от дочери. Я готова снова окунуться в ад, терпеть его тиранию и побои, делать все, стелиться под него, лишь бы быть рядом с дочерью.
Тарас хватает меня за скулы, больно сжимает, впиваясь пальцами, и тянет к себе.
– Поздно, Яна, надо было раньше думать. Я с помойки не подбираю! – отталкивает меня от себя, почти падаю, но заваливаюсь на машину охраны. Муж разворачивается, открывает дверь своего внедорожника, но я снова кидаюсь к нему, хватая за руку.
– Позволь мне хотя бы видеться с Машенькой! Как она?!
– Встречи с дочкой нужно заслужить, – ухмыляется, садясь в машину.
– Как заслужить? – хватаюсь за дверцу машины, не позволяя закрыть.
– Будешь отрабатывать каждую встречу. Очень долго и одарённо отрабатывать. Сходи на курсы глубокого минета, – противно усмехается. – Ах да, ты же оборванка. Последние деньги потратила на бездарного адвоката, – вынимает из бумажника несколько крупных купюр и кидает их в меня. Деньги рассыпаются по мокрому асфальту. – Позвони, как научишься, может, найду время, – дергает дверь, захлопывая ее.
Один из охранников окидывает меня насмешливым взглядом и тоже прыгает в машину. А раньше они боялись даже поднять на меня глаза. Машина уезжает, а я так и стою посреди парковки, смотря на купюры на грязном асфальте. Ветер поднимается, разнося деньги по парковке, какой-то прохожий мальчишка поднимает одну из них, оглядывается на меня и убегает. Мне все равно, я не собираюсь брать эти деньги. Хочется умереть. Прямо сейчас, выбежать на дорогу и броситься под автобус, чтобы снес меня к чертовой матери, размазав по асфальту.
– Ян! Яна! – сквозь шум в ушах слышу голос Тани. Это моя старая подруга, со времен общежития. Мы почти не встречались последние семь лет. Тарас был против. Он делит людей на сословия и брезгует всеми, кто ниже его. Мы поддерживали редкое общение в интернете. Недавно я убедилась, что такие люди, как Таня, самые искренние и надежные. Она вообще единственная, кто от меня не отвернулся. – Суд уже прошел? Ой, извини, я на работе… – замолкает, осматривает меня, распахивая глаза. – Ты упала?
– Да, на самое дно, – хриплю я, запахивая пальто, пытаюсь прикрыть грязь.
– Все плохо? Да? – Мотаю головой, не в силах ничего сказать. – Ладно, поехали, – хватает меня за руку. – Ты деньги выронила? – Таня присаживается, пытаясь собрать купюры.
– Не трогай их! – кричу как ненормальная. Мне кажется, я и правда рехнулась.
– Хорошо, ладно, – спокойно отвечает подруга, снова берет меня за руку и ведет к своей машине, как ребенка.
***
– То есть на работу ты вернуться не можешь? – спрашивает Таня, подливая мне еще вина. Я не пью, но сегодня глотаю вино как воду, оправдывая статус алкоголички и показания в суде.
– Я не то, что не могу вернуться на свое место, я вообще никуда не могу устроиться. Везде отказывают, услышав фамилию. Или берут, но через пару дней вежливо просят уйти. Он следит за мной, за каждым шагом. И душит, душит, душит… – выдыхаю. – Последние деньги отдала адвокату, продавать мне больше нечего. За квартиру платить тоже нечем.
– Может, лучше в родной город вернуться?
– Нет, не лучше, – отрезаю, допивая вино залпом. Опьянение вообще не чувствую. Тело потеряло чувствительность еще в суде. – Здесь Маша. Я не могу уехать.
Запускаю ладони в волосы и сильно их сжимаю.
– Мне деньги нужны, много денег, чтобы забрать Машу и уехать подальше, в другой город, в другую страну, и потеряться. Я на все готова: убить, предать, украсть, на панель пойти!
– Яна, ну что ты говоришь! – всхлипывает Таня, поглаживая меня по плечу.
– Я серьезно, мне уже все равно. Тарас жизни не даст.
– Может, в полицию? Ну должны же они хоть что-то с этим сделать! – взрывается Таня, хлопая ладонью по столу. – Ты знаешь, у Вани друг в прокуратуре работает, давай мы с ним поговорим.
Такая наивная. Нет, я всё-таки пьяна. Вдрызг. Начинаю истерично смеяться.
– Думаешь, я не пробовала? Все продажные, трусливые твари! – продолжаю смеяться. – Суд сегодня это доказал.
– Ох, Янка, – Таня уже плачет. – Я думала, ты самая счастливая из нас. Так повезло… – качает головой.
– Ага, повезло… Сама виновата, купилась на красивую жизнь. Очень дорого она стоит, Таня.
Подставляю подруге еще бокал.
– Я могу устроить тебя к себе. Сейчас как раз есть срочная заявка на горничную в особняк, с проживанием. Но тебя, наверное, это не устроит…
– Почему не устроит? – немного трезвею.
– Ну там работать надо, полы мыть, комнаты убирать, ванную, готовить… Из зама директора по маркетингу да в уборщицы.
– Танечка, мне уже все равно, слышишь! Полы мыть я умею, я аккуратная, готовить тоже могу. Тарас настаивал, любил, когда я готовлю. Я курсы проходила у лучшего шеф-повара. Там большой дом? Богатый?
– Очень. Люди состоятельные. Хозяин – иностранец, владеет крупной компанией. Платят хорошо. Проживание в специальном домике для прислуги. Я могу и документы оформить не на твою фамилию, чтобы Тарас не нашел. Жилье будет, деньги какие-никакие, а там, может, что решится. И Машка твоя рядом.
– Я согласна, Танечка. Спасибо.
На самом деле это не только жилье и работа, которой я не боюсь. Богатый дом – это мой шанс на преступление. Я так низко пала, что если со дна постучат, я не испугаюсь…
