Алекс Ключевской (Лёха) "Тёмный маг. Книга 2. Начало пути"

– Если вы подождёте здесь, господин Наумов, то я его вам сию минуту доставлю, – и дворецкий словно растворился в коридоре.

Прошло чуть больше одной минуты, когда у меня за спиной раздался голос.

– Вот, господин Наумов, ваше зелье. – Я подскочил на месте от неожиданности и резко развернулся. Передо мной стоял дворецкий, появившийся совершенно с другой стороны, и протягивал флакон. – Вам нужно что-то ещё?

– Эм, нет, спасибо, – я схватил флакон и поспешил обратно в комнату.

Роман лежал на кровати в той же позе, в которой я его оставил. Я даже не был уверен в том, что он дышал, пока не увидел едва заметные шевеления грудной клетки. Забравшись на кровать, принялся открывать флакон. Проклятая пробка никак не хотела вытаскиваться. Да ещё мне сильно мешал платок на руке. Раздражённо его сорвав, я снова потянул пробку. На этот раз она выскочила, а с потревоженной раны на ладони сорвалось несколько капель крови, которые полетели прямо во флакон.

Мы с Гвэйном тупо смотрели, как кровь растворяется в зелье. А потом из горлышка вырвалось чёрное облачко, приняв вид черепа, и исчезло.

– Вот то, что сейчас произошло, это вообще нормально? – спросил я у волка. Тот только глаза закатил. – Зелье не стало, случайно, ядовитым? Я его не отравлю?

В ответ Гвэйн закрыл лапой глаза и медленно провёл ею по морде. После чего спокойно положил голову на кровать и закрыл глаза. А вот это что интересно сейчас было? Ладно, потом разберусь, пока надо Рому подлечить.

Решив не рисковать, я снова замотал руку платком, чтобы не изгваздать кровью всё вокруг, и снова вылетел в коридор. Возле двери до сих пор стоял дворецкий и разглядывал вазу, стоявшую у стены. Качество уборки что ли проверял? Он повернулся, даже не удивившись моему появлению.

– Мне нужно ещё одно, – выпалил я, прищурившись. Интересно, зачем он всё-таки за мной следит? А в то, что этот тип за мной следит, я уже абсолютно уверен.

– К сожалению, это зелье было последним. Утренние традиционные предновогодние состязания в этом году прошли активно и довольно травматично, – проговорил он. – Доставка планируется часа через два. К вашему сведению, Данила Петрович уже распорядился вызвать целителя семьи. Он прибудет в течение часа. Как я понял, проблема деликатная и к городским лекарям обращаться не стоит. – Совершенно безэмоционально поделился он доступными ему сведениями. – Я могу вам ещё чем-то помочь?

– Нет, – буркнул я и вернулся к себе в комнату, громко хлопнув дверью.

Ну, в принципе, час – это не так уж и много, наверное, можно подождать. Мои размышления прервал надсадный кашель с последующим глухим хрипом, раздавшийся со стороны кровати.

Я бросился к Ромке. Видимо, всё было не очень хорошо. Гвэйн подскочил и несколько раз надавил на грудную клетку парня передними лапами, наваливаясь на них всем телом, словно пытался его растормошить. После того, как раздался слабый стон со стороны Романа, волк тряхнул головой и слез с него, вновь ложась рядом, при этом тяжело глядя на меня своими жёлтыми пронзительными глазами.

Я моргнул, начиная понимать, что даже часа у нас, похоже, нет. Особо не думая о последствиях и о том, чтобы позвать на помощь, схватил флакон и залез на кровать.

– Ну же, помоги мне, – я просунул руку под плечи Романа и попытался его приподнять. Наверное, сделал больно. Даже сквозь забытьё Роман почувствовал, что я его трогаю, и застонал, открыв глаза. Наверное, это хороший знак, потому что до этого глаза он вообще не открывал.

Мне удалось пролезть между изголовьем кровати и довольно крепким парнем. Роман сделал усилие и приподнялся, а я сел так, чтобы он опёрся спиной мне на грудь.

– Давай, будь хорошим мальчиком, за маму, за папу, за псину эту блохастую, – от страха я нёс чушь, но не обращал на это внимание.

Поднёс флакон ко рту Ромы, отмечая краем сознания, что дрожат руки. Он послушно открыл рот и позволил мне влить в себя зелье сомнительного происхождения.

Прошло около минуты. Ничего не происходило. Я уже подумал, что всё-таки испортил лекарство своей кровью. Но и сознания парень больше не терял, что не могло не радовать. Внезапно Роман выгнулся так, что его голова больно впечаталась мне прямо в середину грудины.

Его тело скрутила жуткая судорога, он не мог даже стонать. Лоб покрылся испариной, а пальцы рук комкали великолепное парчовое покрывало.

– Рома, ну, Ром, – заскулил я. – Я же тебя не отравил, правда? Гвэйн, он же не умирает? – волк приоткрыл один глаз, покосился на выгибающегося парня, философски вздохнул и снова закрыл глаз.

Всё закончилось так же внезапно, как и началось. Роман в последний раз дёрнулся и замер, а я с удивлением смотрел на его абсолютно чистое лицо, без каких бы то ни было признаков недавнего шрама. Вот только, почему он не шевелится? И почему-то мне снова показалось, что он не дышит.

Выбравшись из-под придавившего меня тела, я дрожащими руками попытался расстегнуть его рубашку, но у меня ничего не получалось. Тогда я рванул её в стороны, отрывая пуговицы и обнажая грудь. Откуда только силы взялись? Грудь ровно поднималась и опускалась, а я, приоткрыв рот, с удивлением наблюдал за тем, как множество уже застарелых шрамов прямо на глазах исчезают с тела Романа. Как же их много. Что этот козёл с ним делал? Я почувствовал горечь во рту, а в голове промелькнула мысль, что зря не позволил Гвэйну придушить старшего Гаранина окончательно и бесповоротно.

Очередной маленький шрам прямо под левым соском исчез. Интересно, а почему не все шрамы исчезают? Пара небольших, но довольно глубоких по центру груди всё же осталась. Но в остальном, кожа стала абсолютно чистой. Я выдохнул и прислонил приятно холодный, пустой флакон ко лбу. Надо узнать, где Демидовы такую убойную вещь берут. В жизни всё может пригодиться.

– Дима, что ты делаешь? – голос Романа звучал глухо, но это был именно голос Романа, а не той сломанной куклы, которая разговаривала с Александром. – Зачем ты меня раздел?

– Чтобы проверить, что ты ещё жив, – буркнул я. А Гаранин в это время нахмурился и приподнялся на локтях. Внезапно его глаза распахнулись, и он посмотрел на свою обнажённую грудь.

– Что ты со мной сделал? – удивлённо спросил он.

– Я всего лишь дал тебе заживляющее. Кто же знал, что у тебя такая реакция на него. Может, это аллергия? Тебя раньше такими зельями лечили? Похоже, что нет, – я говорил быстро, чтобы сбросить напряжение.

– Дима, заживляющие не дают такого…

Он не закончил говорить, потому что в этот момент в дверь постучали. Два раза коротко и отрывисто, и дверь сразу же после этого открылась. Саша всегда так делал, сколько я его помню: два удара в дверь, и сразу же входит. Мне даже не нужно было поворачиваться к нему лицом, чтобы понять, это именно он только что вошёл. Лицо Романа словно солнышком осветило, когда он его увидел. Не понял, это ещё что за новости? Александр – мой отец!

– А, вот вы где, – Саша подошёл к кровати и присел на краешек. Роман попробовал подвинуться, но с другой стороны его блокировал Гвэйн, который даже не пошевелился, чтобы освободить место. Сдвинуть эту тушу Гаранину было просто не под силу, особенно сейчас, когда он был не в форме. Пришлось остаться на том месте, где я его оставил. – Как ты? – Отец задал вопрос Роме. На меня он пока не смотрел.

Я нахмурился и скрестил руки на груди.

– Нормально. Дима меня немного подлатал, – Роман отвечал ровно и даже позволил себе скромно улыбнуться.

– Просто я не хотел, чтобы ты окочурился на моей кровати, – ответил я немного сварливо.

– Тебя никто не просил тащить меня в свою комнату, – Рома бросил быстрый взгляд в мою сторону.

– О, меня вообще не просили тебя куда-либо тащить, но, понимаешь, ты мешал моему отцу заниматься делами. Тяжело думать о работе, в то время, как кто-то пытается помереть у тебя на глазах, – ядовито добавил я, внезапно осознав, что мне становится неприятно, когда Александр пытается заботиться о ком-то другом, кроме меня. Кажется, это называется ревность. Чувство для меня новое, и не слишком воодушевляющее. – Кстати, папа, ты так и не сказал, как твоё присутствие здесь связано с прорвавшейся канализацией. Или мама и тебя из дома выгнала?

– Дим, я тебе позже всё объясню, хорошо? – Александр наконец-то осмотрел на меня. – Прости, что так получилось с этими каникулами… Чёрт, – он провёл рукой по волосам. – Просто я до сих пор воспринимаю тебя маленьким ребёнком, понимаешь? Родителям бывает сложно перестраиваться, чтобы понять, что их дети уже выросли, – я с нескрываемым удовольствием смотрел на отвисшую челюсть Гаранина. Похоже, он не привык видеть, как всесильный Александр Наумов у кого-то просит прощения.

Продолжить разговор нам не удалось, потому что дверь с грохотом распахнулась, и в комнату вбежал Лео. Он был очень бледный, на лбу выступила испарина, одежда была вся в пыли, а лицо и руки все в грязных разводах. Его била нервная дрожь. Не говоря ни слова, Демидов бросился ко мне и принялся ощупывать. Я заверещал так, словно меня пытаются изнасиловать на центральной площади нашей столицы.

– Ты что делаешь?! Убери от меня свои грязные руки, извращенец! Побойся… вон, моего отца!

– Димка, ты живой?! – в свою очередь, завопил Лео. – У тебя ничего не болит?! Голова не кружится?! Сколько пальцев ты видишь?! – и он ткнул мне в лицо средний палец, при этом чуть не выколов глаз. Вот козёл!

– Да отвяжись ты от меня! – я попытался вырваться, но не тут-то было, хватка у Демидова оказалась просто железной.

– Леопольд, что случилось? – холодный голос Александра подействовал на Демидова, как холодный душ. Но очень ненадолго. Повернувшись к Саше, он на мгновение разжал руки, чем я и воспользовался, вырвавшись и юркнув за кровать со стороны Гвэйна.

– Библиотека разрушена, – Лео заломил руки, полностью переключив внимание на Александра. – Там словно бомба взорвалась.

– А почему мы ничего не слышали? – Саша нахмурился ещё сильнее.

– На кабинете отца стоит дополнительная защита, звуки извне практически не проходят, только непосредственно от двери. Чтобы не мешать работе. – Лео закатил глаза и заломил руки.

– Это довольно не продумано, – вставил я свои пять копеек из-за кровати. – А если пожар? Что работающий глава пусть горит на радость наследников?

– Отцу поступают сигналы о катастрофах в доме напрямую. Почему разрушенную библиотеку сигнальные чары не восприняли как катастрофу, я не знаю! – Заорал Лео и снова повернулся к моему отцу. – Библиотека в руинах, а Дмитрия в последний раз видели входящим в неё. Мне одна из горничных доложила, что видела Диму в библиотеке вместе с Романом практически перед самым разрушением. Но Ромку я вроде бы видел на приёме. Или он потом в библиотеку пошёл? Рома, что с тобой, ты жив? – и Демидов бросился к другу.

– Лео, мы все целы и невредимы, извини, что не оправдали твоих надежд, – хрипло проговорил Гаранин, очень ловко уворачиваясь от Лео, используя Гвэйна в качестве щита.

– Кхм, – кашлянул в кулак отец, привлекая внимание Демидова. Лео перевёл полубезумный взгляд на Александра и прекратил пытаться добить Романа.

– Я всё это время искал Диму под завалами. А потом наткнулся на дыру в полу. Там оказался потайной ход. Он привёл меня к кабинету отца. Дим, с тобой действительно всё в порядке? – он нашёл меня взглядом и направился в мою сторону.

– Не подходи ко мне, – я немного высунулся из своего укрытия. – Мог бы спросить у своего вездесущего дворецкого. Он знает о каждом моём шаге. Зачем вы вообще его следить за мной отправили? – спросил я, отвлекая Лео от навязчивой идеи проверить моё здоровье.

– Ты про Ефима говоришь? – нахмурился Лео, переводя взгляд на входную дверь, которая была открыта сейчас нараспашку. В коридоре маячила фигура дворецкого. – Точно, отец же говорил, – стукнул себя ладонью по лбу Демидов, после чего перевёл на меня взгляд. – С тобой точно всё хорошо?

– Да, со мной всё просто отлично. Когда начали рушиться шкафы, пол провалился, и я упал в эту дыру, так что пострадало только моё самолюбие и задница. И я руку поранил, но это ерунда.

– Боже мой, Дима, – ко мне решительно подошёл Александр, вытащил из-под кровати и принялся прощупывать каждую косточку в моём теле, и аккуратно осматривать голову. – Ты точно в порядке? – в его голосе прозвучала такая забота вперемешку с волнением, что я даже растерялся. – Что с рукой? – он размотал платок и осмотрел рану.

– Да ничего особенного, – я отнял у него руку. – Царапина. Сама заживёт.

– И всё-таки нужно обработать. Леопольд, распорядись, чтобы принесли какой-нибудь обеззараживающий раствор, – Саша посмотрел на Лео и тот кивнул.

– А меня одного волнует вопрос, почему библиотека вообще начала рушиться? – раздавшийся с кровати ехидный голос заставил меня заскрипеть зубами. Вот зачем я, спрашивается, его таскал на себе и лечил? Свинья неблагодарная.

– А меня одного волнует, зачем твой папаша притащил тебя к моему отцу? Похвастаться, что ли, захотел своими достижениями? – прошипел я, косясь на Романа.

– Он просто хотел, чтобы я всё подтвердил, – тихо ответил Рома и уставился в стену.

– Подтвердил что? Что я на него Гвэйна натравил? – он кивнул.

– Он решил, что я тоже причастен к нападению на него, потому что не сделал ничего, чтобы оттащить Гвэйна, – еле слышно добавил он и замолчал.

– Кстати, о Гвэйне, – Александр снова повернулся к Демидову, немного разряжая обстановку. – Леопольд, помоги Роману дойти до его комнаты, мне нужно поговорить с сыном. Я позже к вам присоединюсь.

Глава 3

Лео кивнул, стащил вяло сопротивляющегося Рому с кровати, и они направились к двери. Саша же присел на кровать, и я понял, что пришло время серьёзного разговора.

– Дима, я знаю, что не был идеальным отцом, но поверь, я старался. – Тихо проговорил он. – Я старался как никогда в своей жизни. В первый год я постоянно задавал себе вопрос: как Казимир посмел оставить вас одних в этом мире, где вокруг рано или поздно начнут кружить стаи акул, вроде меня, – он невесело усмехнулся.

– Видимо, его родительский инстинкт умер гораздо раньше, чем он. А если верить маме – то вообще не рождался, – я вздохнул и сел рядом с ним.

– Когда мы с Анной поженились, у меня внезапно появилось то, ради чего стоит жить – настоящая Семья. Ты знаешь, что твои предки никогда не назывались Родом, как принято с очень древних времён. Лазаревы всегда называли свой клан, или что это было, Семьёй. Они, как никто другой, понимали значение этого слова. Казимир, видимо, был исключением, той самой паршивой овцой, – он замолчал, глядя куда-то вдаль. Но тут случилось нечто странное, Гвэйн прополз по кровати и положил голову ему на колени, преданно заглядывая в лицо. Ну вот, ещё один поклонник у Александра Наумова образовался. Почему он так странно реагирует на любые упоминания о Лазаревых? – Ты рос, взрослел. Проблема заключалась в том, что ты Тёмный. Уже практически не осталось тех, кто знает, как правильно воспитывать тёмного мага, но я старался. По крупицам собирал то, что ещё осталось, но этого было мало. Собственно, поэтому я и не возражал, когда Вячеслав забрал тебя в свою школу.

Я никогда не стану говорить отцу, как надо правильно воспитывать тёмных магов. У меня есть тот, кто отлично это знает, и мне Гришки за глаза хватит. А Саша тем временем продолжил говорить.

– Род Наумовых принадлежит к аристократии Фландрии. Мы не последние по знатности и происхождению, хотя никогда не служили Императору. Вместе с майоратом в мои руки упал и семейный бизнес. Моих знаний и титула хватило, чтобы приумножать доставшееся мне наследство. У меня не было цели в жизни, и единственное, что я делал и к чему шёл, часто по головам – это увеличение капитала. Меня так воспитывали. Я не слишком сильный маг, но я – эриль, а это дисциплинирует, чтоб ты знал. А ещё я всегда интересовался Тёмными: их наследием, их поделками, артефактами, – Саша невесело улыбнулся. – Я привык получать всё, что захочу. Ты знаешь, что я приехал в Россию, чтобы заполучить дом, абсолютно целый и не имевший по моим данным других владельцев, кроме Лазаревых?

– Почему-то ты не делился этой информацией со мной за семейными ужинами, – я посмотрел на него с восторгом. Он Гришке точно бы понравился. Но, что же это получается, Саша приехал, чтобы оставить нас с матерью без крыши над головой?

– Как я получил эту информацию, тебе лучше не знать. Вот только никто мне не сказал, что дом до сих пор принадлежит Лазаревым. – Он снова провёл рукой по волосам. – Твоя мать – удивительная женщина, но что ещё взять с женщины, которая в своё время связала свою жизнь с Казимиром и родила от него сына? Она дала мне такой отпор, не имея ничего, кроме силы духа… А потом к ней присоединился Троицкий, и я на себе испытал, что это такое, пытаться противостоять Тёмному. – Он покачал головой. – И это учитывая, что Троицкие никогда даже близко не стояли рядом с Лазаревыми.

– Но ты не оставил попыток захватить наш дом? – я прищурился.

– Нет, конечно. Я бы сам себя уважать перестал, если бы отступил, – и Саша негромко рассмеялся. – Решил действовать более официально и завоевать твою мать. Но когда она познакомила меня с тобой… – Он замолчал и снова уставился в стену. Гвэйн повернул голову и внимательно посмотрел на него. От этого движения Саша словно очнулся. – Дима, когда за меня взялся Троицкий, я понял, что такое тёмный маг, но это было не то, совсем не то. Тебе было всего три года, но меня не покидало ощущение, что этот малыш видит меня насквозь. Что перед ним не стоит даже пытаться притворяться – это бессмысленно и бесполезно, он всё равно не поверит, потому что знает, кто я есть на самом деле. Столкнувшись с последним Лазаревым, я сначала немного испугался, но потом стиснул зубы и всё-таки стал тем, кем хотел, и кем никогда не хотел меня видеть мой собственный отец. Я стал мужем, отцом, я стал самим собой. Как ни странно, но дела после этого пошли только лучше.

– Ты мало на самом деле занимался моим воспитанием, – наконец произнёс я, переваривая его исповедь.

– Я не знал, как это делать правильно, – он развёл руками. – Всё время боялся напортачить. Я даже с теми оборванцами позволил тебе возиться, наблюдая, во что это выльется. Зря, конечно. Но, никто не мог предугадать, что ты так рано столкнёшься со смертью. Самое главное, что никто ничего так и не понял, даже Троицкий. Я очень жестокий человек. И это правда. Я, не задумываясь, отдам приказ своей службе безопасности о ликвидации неугодной личности, если это будет необходимо. Но там, в том переулке я стоял и смотрел на этого мёртвого бандита, как идиот, и впервые не знал, что мне делать.

– Ты правда убил бы отца Романа? – Гвэйн поднял голову, и теперь мы оба смотрели на него с любопытством.

– Да, и Георгий это прекрасно знает. Страх – это очень хороший рычаг давления. Но, однажды я понял, что не единственный. Это было как озарение, – проговорил он задумчиво. – Как звали того мальчишку? Бык, кажется. Моим людям не было дано задание охранять его, они просто наблюдали и передавали мне полноценные отчёты. Мне жаль, что его убили. У тебя вполне могло получиться сделать из него человека, не запугивая, не требуя, очень ненавязчиво. Это ведь не его идея была, постигать грамоту, это ты его убедил, что в его годы должно быть стыдно не уметь читать. Очередной шок для меня, между прочим. Тёмный из Семьи Лазаревых научил меня вот такому. Не я его, а он меня. Не смотри на меня так, Дима, разумеется, к тебе была приставлена очень хорошая охрана. Я не мог позволить, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Надо же, я не замечал, что за мной следят. И Бык… Разве это не он просил научить его хоть чему-то? Я нахмурился. Нет, не помню.

– Я тогда впервые почувствовал силу смерти и очень испугался, – тихо проговорил я. – Мне никто ничего не объяснил. И я… Похоже, что именно тогда я неосознанно запечатал свой источник.

– Мало кто знает, как правильно воспитывать тёмного мага. Но у нас был Троицкий, который давал хоть какие-то советы. Но вот в чем проблема: как воспитывать Лазарева, не знает никто. Там были определённые нюансы, которые они унесли с собой к своей госпоже. – Гвэйн, слушавший его очень внимательно, наклонил голову, словно кивнул, соглашаясь. Да кем ты был, пока тебя в волка не превратили? – Доподлинно известно только то, что мальчиков из Тёмной Семьи никогда не наказывали физически слишком сильно, считалось, что они от этого могут стать слабыми. Троицкий посоветовал не выдёргивать тебя из родного поместья.

– Чтобы не нанести мне моральную травму? – теперь я смотрел на него не отрываясь.

– Чтобы не отправиться знакомиться с твоей Богиней, если в тебе проснётся сила, – Саша усмехнулся. – Поместье защищено так, что начальник нашей службы безопасности до сих пор в полушоковом состоянии пребывает. Ну, и твоё мнение я всегда учитывал, не без этого.

– Но канализация действительно прорвалась? – спросил я подозрительно.

– О да, – он закатил глаза. – Именно из-за защитных чар нельзя было проводить в поместье капитальный ремонт. Мы пробовали, но ничего не получилось. Вся система дома как живой и цельный механизм. Она мешала нам даже трещины на потолке замазать, – Саша покачал головой.

– А-а-а, – протянул я. – А я думал, что это такого рода экономия. Гостей же мы не принимали, не перед кем перья распушать. – В ответ на моё высказывание Саша только головой покачал, и продолжил говорить.

– Только когда случилась эта катастрофа, защита поместья позволила нам заняться ремонтом. Ты даже представить себе не можешь, что сейчас творится дома. Чуть ли не полная реконструкция, которой занимается твоя мать, выбирая самолично каждый гвоздик. Я предлагал отдать дом профессиональным дизайнерам по интерьеру, но она категорически отказалась уезжать, с головой погрузившись в ремонт. Мы впервые серьёзно поссорились, чтоб ты знал. Я хотел увезти вас во Фландрию, чтобы, наконец, начать знакомить с моим родным домом, да и вообще с теми объектами, что нам принадлежат. Она назвала меня идиотом. Тогда я махнул рукой и решил, что всё равно с тобой встречусь, пусть даже в чужом доме. Только не знал, когда получится выбраться, именно поэтому и не предупредил заранее. А Анна пускай домом занимается.

– Постой, нам? Ты сказал, нам принадлежат? – я уставился на него, пытаясь вникнуть в его слова.

– Конечно, я же тебя усыновил вполне официально в тот самый день, когда женился на твоей матери. – Он даже удивился, когда я задал свой вопрос. – Ты мой единственный наследник, и всем это прекрасно известно. Кроме того, что ты Лазарев, естественно. Да многие даже не знают, что я твой отчим, считают тебя моим родным сыном. Хотя для меня ты и есть родной. А ты что же считал как-то по-другому? – Саша улыбнулся.

Я не буду говорить тебе, что даже в усыновление не до конца верил. Почему-то мне казалось, что об этом говорят только для того, чтобы я официально назывался именем Саши. Я знаю, что ты считаешь меня своим сыном, от потомственного менталиста такое очень сложно скрыть. Но чувства – это одно, а огромные капиталы Наумовых – немного другое. И нет, я пока не осознал. Может быть, позже. Вместо прямого ответа я привалился к его крепкому плечу и проговорил с философским видом.

– Кстати, о жестокости. Ты чудовищно мало знаешь о Лазаревых, поверь. И если тебе дорого твоё психическое здоровье – лучше не узнавай, – Гвэйн поднял голову и недовольно зарычал. – Что? Скажи ещё, что я не прав, насчёт Лазаревых. Особенно мне их фенька насчёт того, чтобы накладывать Родовые проклятья на провинившегося представителя того Рода, где это проклятье создали, нравится, – волк заткнулся и отвернулся, но от Александра не отошёл.

– Откуда у тебя это животное? – Спросил, наконец, отец после минутного молчания, во время которого он, видимо, осознавал, как именно развлекались в своё время Лазаревы.

– Я же вам писал письмо, – я нахмурился. – Я там рассказал в подробностях, как нашёл его на болоте, а крёстный разрешил его оставить.

– Мы не получали никаких писем, – Саша задумался и обнял меня одной рукой, из-за чего я скатился к нему под мышку.

– Я не знаю, как это вышло, но я подробно всё описал.

– Расскажи, что было в том письме? – Александр хмурился, продолжая о чём-то напряжённо размышлять.

– Ничего особенного. О том, что у меня появился друг. Егор Дубов. Учится на Втором факультете. О том, что меня хорошо приняли на Первом, несмотря на мерзкий характер и не менее мерзкий внешний вид. О том, что Роман и Лео взяли надо мной шефство, так сказать. На самом деле, они единственные, кто общается со мной на Первом факультете. Но это понятно, если уж ты почувствовал во мне Тёмного, когда мне было три года… Им неуютно со мной, но многие просто не могут объяснить даже себе, что их напрягает. Кроме Гаранина и Демидова. Да ещё Егору плевать. – Я на секунду замолчал, а потом продолжил. – Я просил тебя подтянуть меня по ботанике. Ты мне поможешь?