Елена Княжина "Шипы в сердце в Академии Судьбы"

Шипы в сердце в Академии Судьбы
Елена Княжина

Для него я – дочь врага. Отрава, избалованная аристократка, пустая кукла. Разменная монета во взрослой игре. Та, приближаться к которой стоит лишь с единственной целью – укусить. Эрик одержим жаждой мести, а я – тот самый козырь, что спрятан у вампира в рукаве.

Для меня он – монстр с газетных страниц. Клыкастое чудище. Отец не просто так развязал с полукровками войну… Теперь я знаю: они опасны. Особенно для меня. Ведь я так бездумно лечу на багровое пламя, что бушует в карих глазах магистра.

Каждый раз, когда Эрик делает шаг вперед, я мучаюсь вопросом: он приблизился, чтобы поцеловать? Или чтобы утолить голодную ярость и навсегда оборвать мою жизнь?

Елена Княжина

Шипы в сердце в Академии Судьбы

Глава 1. Жених

Замок Честеров постепенно наполнялся звуками. Слуги завершали последние приготовления, стражи, прихваченные папенькой из банка, чеканили шаг у парадного крыльца.

За гулким топотом и шуршащими чарами магов-бытовиков было не слышно пения птиц, еще не покинувших увядающий старый сад. Легкомысленные весенние пташки словно давали имению последний шанс на возрождение.

В детстве мне нравилось тут бывать. Бродить длинными серыми коридорами, изучать царапины на обшарпанных каменных стенах, с ногами забираться в пыльные кресла библиотеки и исследовать портреты предков.

Прогуливаться по саду меж вековых деревьев, с которых лоскутами слезает ветхая кора. Любоваться семейством каменных роз, что отвоевало себе серый валун слева от иссохшего ручья. Кидать задумчивые взгляды назад, на острые свинцово-серые крыши, устало прилегшие на толстые колонны.

Усадьба Честеров и пугала, и манила замершей красотой увядания. Природа вокруг застыла, но не умерла до конца. Будто законсервировалась в памяти, ожидая всех, кто случайно забредет сюда и захочет вспомнить…

Я же всю ночь вертелась в непривычной кровати и старалась забыть.

Забыть!

Мой позор. Мою клятву. Ухмылку Валенвайда. И вчерашний поздний вечер, окончившийся стремительным перемещением сюда.

Тайнария подготовила для меня прежнюю комнату в дальнем конце обжитого крыла. Проветрила, сменила белье, освежила интерьер букетом тугих тюльпанов и даже принесла из дома уютный пурпурный плед. Но все равно спальня ощущалась чужой.

Я сонно клевала носом, встречая рассвет и уговаривая утро подольше не наступать. К завтраку прибудет Он. Мой жених. Незнакомец, с которым меня связала Судьба, магпомолвка и родовая клятва, принесенная матушкой.

Однако утро все-таки наступило. Заставило меня слезть с постели и закутаться в пурпурный плед: от пола тянуло холодом.

Спальню заливало светом, и я заново вспоминала ее интерьер. Старинный шкаф ручной работы с искусной резьбой на створках. Такой же комодик на гнутых ножках, неудобный стул с прямой спинкой, вырабатывающий у юных леди болезненную «идеальную» осанку. И зеркало, в котором отражалась какая-то другая Честер…

Казалось, я смотрю со стороны даже на себя. И девица в белой ночнушке до пят, замотанная в плюшевый пурпур, – незнакомка. Это она, другая, встретится с женихом, чтобы обсудить скорую свадьбу. Она наденет на лицо вежливую улыбку и растянется в реверансе перед темным магом. Она покорно примет судьбу.

Честеры… Вечные наблюдатели, свидетели событий. Меня будто отстранили – от выбора, от семьи, от друзей. Все вокруг меня не касалось. Не желало моего вмешательства! Даже отталкивало, если я вдруг хотела проявить неравнодушие… Отпихивало подальше с фирменной брезгливостью бытия.

Наверное, так себя ощущает трехсотлетний вампир, повидавший всякое. И давно забросивший попытки повлиять, изменить…

Вспомнив об Эрике, я захлебнулась воздухом и привалилась к шкафу.

Забыть… Забыть! Все это неправда. Ночной бред.

Из открытых резных створок на меня глядело платье дебютантки. Старомодное, с кружевными оборками у локтей и по краю квадратного выреза. С легкомысленной шнуровкой на груди и беспрецедентно пышной многослойной юбкой.

Уверена, этот бледно-розовый кошмар, расшитый серебряными нитями и сверкающий магическими кристаллами, выбирала матушка. Так наряжались на первые балы в ее время.

Почему-то она решила, что жених придет в восторг от вида невесты в розовых рюшах. Этакий тортик на выданье, с кружевными розочками и кремовыми завитушками. Наверняка темному магу, возжелавшему жениться, лет восемьдесят.

Сама я лишилась дебютного бала, потому как с легкой руки Аврелии Ланге уже была помолвлена. Но подруги из «Эншантели» рассказывали, что в наше время аристократки выходят на дебют в белом и голубом, без кружева и дорогой отделки. Светлый шелк символизирует чистоту дев и их магических капель.

Вероятно, в мамино время чистоту символизировали розовые рюши.

Я всеми силами пыталась сконцентрироваться на предстоящей встрече. На знакомстве с женихом. Даже задавала себе вопросы и пыталась угадать ответ… Какие будут у него глаза? Быть может, зеленые? Или серые, как у меня? А волосы – светлые, рыжие, седые?

А рост? И, главное, возраст? Он будет старше меня в два раза? В три? В десять? Придется ли мне ходить за ним с совочком и жезлом и собирать сыплющийся песок?

Но пробуждаемый интерес так и не возник: все мысли занимал кровопийца. И было решительно плевать, есть ли волосы у официального жениха.

Перед глазами темнело от волнения, и из черноты снова и снова выплывало петербургское крыльцо. И фигура магистра, прислонившегося к голому заду мраморной статуи. Безлунный вечер, подвывание из леса и… хрип. Пробирающий коварством.

«Всего несколько капель, но они мои».

Судьба-богиня… Да, его. Я ведь сама дала родовую клятву. До чего наивная, доверчивая куколка!

Выходит, я теперь обещана двоим? Один желает руку, сердце и штамп в родовой книге, другой – первую кровь, мою невинность… Как они планируют меня делить? Вряд ли кто-то из двоих отступится.

Для них я будто трофей, приз в странной, взрослой игре… Глупая кукла, связанная магическими клятвами так крепко, что хоть на две половинки разорвись.

Целую ночь я вертелась на отсыревшей подушке, взбивая в мыльную пену простыню… И все думала, думала. Что, если бы я сразу, с первой попытки поняла стыдные условия сделки? Решилась бы я на них? Как понять, какой выбор верный?

Долг перед женихом и умирающая Олив… Ощущение несмываемого позора… и умирающая Олив!

Я чувствовала, что просто так, по доброте клыкастой Эрик мне не поможет. Но все же надеялась отделаться малой кровью.

Хотя да, верно… ее и не будет много. Несколько капель, Монис рассказывала. И они – его.

***

К назначенному часу я сменила сорочку на «выставочный» наряд. С завтрака я стану экспонатом – молчаливым, улыбчивым, послушным. Радующим глаз и изредка отвечающим на вопросы. Если потребуется.

Комплектом к нежно-зефирному платью шли кружевные перчатки с пышными юбочками мажет. Я робко понадеялась, что ажурная ткань скроет отсутствие кольца и золотой оттиск постыдной клятвы. Возвращать колючий талисман на палец не хотелось.

Накрутив жезлом упругие локоны, я собрала волосы в высокую прическу. Попыталась придать бледному лицу задумчиво-отрешенное, истинно кукольное выражение. Я экспонат. Статуя. Невеста на презентации.

Матушка навестила меня за полчаса до выхода. Не затем, чтобы обнять и поприветствовать дочь… Мы не виделись сколько? С Рождества? А затем, чтобы потуже затянуть шнуровку, деловито поправить локон, выбившийся из прически, поджать тонкие губы и снисходительно кивнуть. Мой вид ее удовлетворил не до конца, но был сочтен «сносным».

Сама Аврелия Ланге облачилась в строгое серое платье, отчего внешне стала похожа на бесцветную надменную мышь-переростка. Волосы она зачесала в гладкий пучок, обнажив некрасивый высокий лоб и крупные, но пустые глаза. Она вышла из спальни первой… Ее каблуки еще долго лязгали по коридору – звонко и жестко, как орудия палача, заготовленные для казни.

Я выждала полчаса и вышла следом в безлюдный коридор.

Из главной столовой, в которой даже в солнечный день зажигали тяжелые, налитые хрустальным светом люстры, слышались голоса. Я сбавила шаг и постаралась идти тише, чтобы мягкие домашние туфельки не выдали меня шуршанием.

Можно ли несколько минут растянуть до бесконечности? До черной бездны? Чтобы назначенный час не наступил никогда?

Сердце гулко бухало в груди, корсаж платья натягивался до треска. Мое волнение было заметно даже стенам. И портретам предков, и гнутым перилам лестниц, и серым пылинкам, танцующим в спертом воздухе…

На подкашивающихся ногах я брела вперед, к просвету столовой, чтобы встретиться с Судьбой лицом к лицу. Я не выбирала ее, не желала, но… должна была хоть познакомиться для приличия.

Парой скупых фраз отец в щепки порубил мои надежды. Семья не станет защищать дочь от страшного темного мага. Скорее всего, они в сговоре. Они знают о кольце.

Они заставят меня пройти весь путь до алтаря… Ведь с той стороны ожидает настоящий принц, не правда ли? Чего еще желать Веронике Честер, избалованной кукле, рожденной для единственной цели – продолжить род?

Аврелия Ланге считала это важным. Так учила ее мать, а ту – бабушка… Это великая честь – быть помолвленной с титулованным первокровкой. Надеть на шею медальон рода и обратить его в супружеский талисман, вступив в законный брак. А потом, конечно, родить наследников…

Я не винила матушку. Что еще оставалось Аврелии Ланге, обладательнице кубка «Леди Эншантель», кроме как делать вид, что вся эта чушь имеет значение? Ведь если бы не имела… Тогда всю ее жизнь можно распродать задаром первому рыночному торгашу.

Честь рода, титул, имя, наследники, связи… Это был ее стержень. То, на что она нанизала каждый свой прожитый день.

Может, когда-то давно, лет триста или пятьсот назад, это действительно было значимо. И браки заключались между первокровками не просто так. Соединение «королевских» капель, самых могучих, самых одаренных, давало крепкое потомство. И наследники превосходили силой дедов и отцов.

Но нынче, когда магия повсеместно увядает, а род Честеров истощен проклятием, над маминым брачным энтузиазмом можно лишь посмеяться. Горестно всплакнуть. Да пробудившийся дестин, в котором сила дремала годами, породит куда более крепкое дитя, чем я!

Что до Честеров – это вечная лотерея с плохими шансами на выигрыш. Сколько пустышек и слабых, хворых магов родилось в последнем столетии? Эмилия, Мелисса, Лукреция, Элиас, Эмиль… Некоторых капли убили, кого-то замучили безумием.

Кто бы ни был мой жених, он истинно наивен, если рассчитывает на сильных, одаренных детей. Но если ему лет сто… Может, он не планирует заглядывать в спальню супруги?

Эрик.

Нет-нет, только не сейчас. Забыть. Забыть!

Туфли мягко шуршали по каменному полу, а в голове мерным стуком позвякивало: Э-рик… Э-рик… Имя того, кто в мою спальню заглянуть планирует. С известной целью.

Стиснутая шнуровкой грудь снова заполнилась яростным газом, кипящим раздражением. Насколько низко нужно пасть, чтобы потребовать от помолвленной девушки такое? Чтобы заставить доверчивую студентку дать унизительную клятву? Где хоть капля благородства в этой древней клыкастой твари?!

Э-рик…

Я тряхнула головой, взбив локоны в пух и выбросив из мыслей наглого, эгоистичного вампира. Оправила оборки на юбке, разгладила зефирно-розовое кружево на корсаже… и вошла под ослепляющий свет люстр.

Потоки золотого сияния облепили меня, обласкали, растеклись блеском по коже, впуская в столовую не невесту, а сверкающую фею.

Я застряла в проеме и присела в реверансе, уловив в дальнем конце залы незнакомую фигуру. Мужчина – по виду молодой, чуть старше меня, – сидел в отцовском кресле, изучал рисунок паркета и теребил в пальцах какой-то вялый цветок.

Почувствовав мое появление, жених резко поднял голову, отбросил со лба светлую челку и обворожительно улыбнулся. Порывисто поднялся с кресла и, не сделав шага, протянул руки вперед. Будто мог сжать пространство, скопившееся между нами, и дотянуться издали.

– Моя невеста истинно прекрасна, – заявил он с бархатной хрипотцой и подманил меня длинными музыкальными пальцами. – Вероника… Вы точно ангел, сошедший со старого живописного полотна. Дайте мне вас получше рассмотреть.

Я послушно поплыла вперед, растерянно утопая в синем взгляде. Он поймал меня арканом и тянул, тянул к себе, магнитил неведомой магией.

Размягченное от волнения сознание не сразу подбросило мысль, что мы с женихом уже знакомы. И, боги, даже представлены!

– Вы?..

– Александр, – представился парень, когда я подплыла к его креслу и остановилась в паре метров. – Но лучше просто Алекс.

– Я не забыла, – пробормотала я, снова опускаясь в приветственном реверансе.

Да как это вообще возможно? Я помолвлена… с ним?

– Вы знакомы? Но откуда? – мать нахмурила высокий лоб и поднялась со стула. – Где вы могли встретиться, Вероника?

«На одном запретном мероприятии, маменька, – объяснила я мысленно. – В окружении притесняемых полукровок… Как раз перед тем, как твой сын напал с боевыми заклятьями на невинных людей, вдохновленный новым законом твоего мужа…»

И мы танцевали, да. Подхваченные и закруженные магией дриад. И я тонула в невероятных синих глазах, мечтая, чтобы этот красивый незнакомец подарил мне первый поцелуй.

Потом мы болтали о грехах жестоких отцов и сумасбродных матерей, и я ощущала диковинное родство с парнем, которого вижу в первый раз. А еще – легкость, ясность, теплоту, уют…

Я даже позволила себе непристойные мысли. Рассматривала его, чтобы он мне приснился. А Алекс Расков и словом не обмолвился, что помолвлен. И собирается жениться. На мне!

Моргая от слишком яркого света, я пыталась припомнить: представилась ли ему? Если да, то почему его озадачило мое кольцо? Он не мог не знать имени невесты! Или мог?

Если нет… То почему, будучи помолвленным, он свободно танцевал с незнакомкой на запретной свадьбе? Да нет, нет… Не может же быть так, что его, как и меня, женят насильно?