Валентен Мюссо "Тайна Дома трех вязов"

Когда доктор вышел, лейтенант с недоумением уставился на комиссара.

– Что скажете?

– Скажу, что карты перетасованы и картина усложняется. Казалось бы, у доктора Вотрена и мадам Лафарг было неоспоримое алиби, а теперь выходит, что каждый из них мог стать убийцей.

* * *

Катрин Лафарг, невозмутимо сидящая в кресле, казалась двойником доктора, но по натуре совершенно противоположным. Ее лицо не выражало ни беспокойства, ни эмоций. Очевидно, что для нее этот допрос был скорее небольшим неудобством, чем возможной ловушкой.

– Мадам, – начал лейтенант, – прошу вас осознать всю серьезность ситуации: сегодня вечером был убит человек.

– Можно подумать, что мне это неизвестно!

– Я не сомневаюсь, что известно, однако вы не сказали всей правды. Доктор Вотрен сообщил, что вы выходили из гостиной, когда он сидел у камина. В отличие от меня, комиссар Форестье больше не служит в криминальной полиции, и поэтому мы пока не будем говорить о лжесвидетельстве. Однако я прошу вас как следует обдумывать то, что вы собираетесь сказать в моем присутствии, мадам.

Катрин Лафарг небрежно тряхнула головой.

– О, ни к чему делать из мухи слона… Ну да, я вышла на некоторое время, мне нужно было в кустики. Что мне оставалось? Терпеть весь вечер?

Лейтенанта такая откровенность явно потрясла.

– Почему вы не сказали об этом комиссару?

– При всех?.. И в конце концов, что это меняет? Я вышла совсем ненадолго, это не повод меня в чем-то подозревать.

– Об этом мы предпочтем судить самостоятельно, – резко ответил Гийомен. – Значит, вам пришлось подняться наверх?

– Вовсе нет. На первом этаже есть прелестная ванная комната с ватерклозетом. Совершенно новая… Анри сказал, что граф велел оборудовать ее недавно, так как ему стало труднее подниматься по лестнице.

Катрин Лафарг вышла из ванной как раз в тот момент, когда раздался «ужасный взрыв». Она бросилась бегом по коридору и столкнулась с доктором Вотреном.

Затем слово взял Форестье и спросил мадам о ее связях с графом де Монталабером. Она сказала, что встречала графа на светских вечерах, но особенно близок он был с ее мужем, Феликсом Лафаргом, богатым промышленником, сколотившим состояние на авиации. Граф был его другом и одновременно деловым соперником, поскольку вложил крупные суммы в конкурирующую авиационную компанию. Форестье изумился тому, что женщина ее положения отправилась одна в провинцию, чтобы остановиться у мужчины, с которым она не состояла в родстве.

Мадам Лафарг презрительно пожала плечами.

– В какой эпохе вы живете, комиссар? Мы больше не в девятнадцатом веке! У женщин есть права, и мой муж спокойно позволяет мне делать то, что я хочу.

Форестье пристально посмотрел на молодую женщину и снова заметил в ее глазах что-то необычное, туманное и неуловимое.

– Почему вы притворялись, что не умеете играть в вист?

– О, я разгадала ваш ход: если она солгала в одном, то может солгать и в другом, гораздо более важном…

– Я ничего такого не имел в виду.

– А я всего лишь сказала, что играю не слишком хорошо. На самом деле мы с месье Моро не особенно талантливые игроки, просто другие играют гораздо хуже.

– Понятно… Какое впечатление произвели на вас гости? Что вы можете сказать об их характерах?

Мадам Лафарг заколебалась, однако у Форестье сложилось впечатление, что она уже приняла решение. Моро показался ей харизматичным и забавным. Генерал был слишком суров, на ее вкус. А что же доктор Вотрен, кажется, он не очень ей понравился? Мадам Лафарг сочла его коварным от природы, и ей не нравились его мягкие манеры.

– Сильная женщина, – заметил Форестье, как только она вышла из комнаты.

– Сильная?

– Ее ничем не проймешь. Вы видели, с каким апломбом она себя ведет?

– Это правда… Такой характер можно назвать боевым. Вы действительно думаете, что это могла сделать женщина?

Форестье не сдержал смеха.

– Если б мадам Лафарг вас услышала, то непременно назвала бы женоненавистником. Самые опасные противники – это те, кого мы больше всего недооцениваем. Никогда не забывайте об этом, лейтенант!

Глава 11

Весь мир – театр

Эжен Гийомен отпил глоток кофе. Мадам Валлен, повариха, приготовила много еды, чтобы гостям было легче пережить этот тяжелый вечер.

– Я тут кое о чем подумал, комиссар, – сказал он, опуская чашку. – Вы установили, что из браунинга не стреляли, верно?

– Да, и анализы это подтвердят, поверьте мне.

– Зачем убийце усложнять себе жизнь, используя два оружия: одно, из которого стреляешь, и другое, которое служит лишь приманкой?

– Причина проста. Убийца не мог войти в кабинет и вынуть пистолет из ящика письменного стола, чтобы убить Монталабера, – тот непременно стал бы защищаться и звать на помощь.

– Он мог взять пистолет раньше…

– Это невозможно. По словам Анри, эта комната всегда заперта. Однако наверняка мы знаем одно: убийца знал, что оружие хранится в рабочем кабинете.

– Но никто из подозреваемых не знал, что граф – левша. Как можно было совершить такую огромную ошибку?

– Потому что иначе было нельзя. Когда вы вошли в кабинет, то сами увидели беспорядок – все было завалено книгами и другими вещами, к столу было не подступиться. Убийца приблизился к графу слева и выпустил пулю в правую сторону его черепа.

Лейтенант не успел ответить, потому что в дверь постучали.

Вошел Адриан Моро. Несмотря на усталость, он довольно бодро пересек комнату и занял свое место в кресле для подозреваемых.

– Что ж, господа, полагаю, настал мой черед. Под каким соусом будете меня есть?

Полицейским шутка не понравилась.

– Как вы себя чувствуете, Адриан? – спросил Форестье, чтобы успокоить журналиста.

– О, всё в порядке. Конечно, необычная история, я потрясен, но не собираюсь притворяться, будто расстроен. В конце концов, мы с графом не были близкими друзьями.

– Монталабер рассказал мне, что встретил вас в редакции принадлежащей ему газеты.

– Да, в то время я был еще достаточно глуп, чтобы позволить себя эксплуатировать. Должно быть, графу рассказал обо мне редактор, который считал, что у меня есть перспективы. Я видел его еще несколько раз, когда уже работал на себя.

– Вы бывали в «Трех вязах» прежде?

– Да, два раза. Дом приятный, идеальное место для смены обстановки, и не слишком далеко от Парижа. Это хорошо, потому что провинция и я…

– Хотите ли вы что-нибудь изменить в своих показаниях?

– Ни единого слова.

Моро начал объяснять, что он делал непосредственно перед убийством. Ему потребовалось время, чтобы собрать сигареты, потому что он любовался картинами в коридоре наверху. Лейтенант делал пометки в блокноте, время от времени задавая свидетелю уточняющие вопросы, а Форестье не нашел ни одного пункта, к которому можно было бы придраться.

– Вы журналист, Адриан, и наверняка умеете строить гипотезы. Поэтому я хотел бы услышать от вас, как убийца мог это провернуть.

В глазах юноши зажглось смутное подозрение, но желание подыграть было сильнее.

– Хорошо, если это поможет… Насколько я понимаю, убийца допустил всего одну ошибку: он забыл, что граф – левша. В стволе нет следов пороха, но это неважно – сомневаюсь, что в случае очевидного самоубийства полиция стала бы анализировать оружие.

– Вы правы. Многие убийства выглядят как несчастные случаи или самоубийства. Пожалуйста, продолжайте. Дальше все усложняется.

– Не то чтобы очень. Убийца оставляет ключ в двери, выходит и с помощью плоскогубцев закрывает ее снаружи – полагаю, это возможно и не требует громоздких инструментов. А потом ему остается только ждать. И притворяться, что он прибежал сразу, как услышал выстрел.

– Значит, если следовать вашей гипотезе, то по крайней мере один из гостей точно невиновен.

– И кто же?

– Генерал. Он пришел позже всех, потому что, по его словам, находился в парке. Он не мог бы незаметно выйти на улицу после убийства.

– Вы забываете, что в задней части дома есть второй, гораздо более незаметный вход.

– Да, конечно. Но в вашей гипотезе все же есть слабое место.

– Какое? Я не понимаю.

– Ваша история о плоскогубцах уж очень надуманная. За годы в полиции я встречался со многими грабителями и уверяю вас, что никто из них не смог бы запереть дверь снаружи всего за несколько секунд.

– Возможно, вы правы. Я не очень хорошо разбираюсь в слесарном деле…

Что касается карточной игры, то Моро не заметил ничего необычного ни в своей партнерше, ни в соперниках. Вист, казалось, забавлял миссис Лафарг, которая неплохо справлялась со своей ролью новичка. Генерал казался немного замкнутым; несомненно, ему не нравилось общество других игроков, особенно самого журналиста.

– Я заметил, что в разговоре между вами и генералом проскакивали неприязненные нотки…

– Я вообще многих раздражаю. Так само собой получается, я не прикладываю к этому особых усилий.

– А доктор?

– Проигрыш привел его в ярость, это было очень заметно. На первый взгляд он тихий и спокойный человек, но в тихом омуте черти водятся.

– Забавно, что во время игры генерал произнес те же слова в адрес мадам Лафарг.

– В самом деле? Я не заметил.

– Как вы думаете, доктор мог убить графа?

Моро заерзал в кресле.

– Я не говорил ничего подобного. Просто, учитывая неразрешимые загадки, с которыми мы сталкиваемся, я считаю важным помнить, что внешность обманчива. Вот и всё…

«Я тоже», – подумал комиссар.

* * *

– То, что произошло, – настоящая трагедия. Я огорчен смертью друга, но думаю и о своей репутации, господа. Стать подозреваемым в убийстве… для меня это немыслимо! И это после долгих лет службы на благо моей страны?!

Форестье знал, что генерал будет трудным свидетелем и никому не позволит запятнать свою честь. Поэтому он заговорил, тщательно выбирая слова, чтобы ничем не обидеть собеседника:

– Генерал, никто не пытается поставить под сомнение вашу репутацию. Но вы понимаете, что лейтенант обязан опросить всех присутствующих.

– Я тоже служу с оружием в руках, – добавил Гийомен. – Уверен, вы меня понимаете.

При этих словах Гранже немного смягчился. Форестье не стал останавливаться на алиби генерала, которое было столь же недоказуемым, сколь и неопровержимым. Комиссар начал разговор с другого вопроса – поинтересовался, как ему показался граф после приезда, физически и психологически. Генерал ответил, что живой и гибкий ум Монталабера остался прежним, но вид у графа был очень усталый и встревоженный. Рассеянный за ужином… поспешил лично ответить на звонок… Генерал был уверен, что граф ожидал звонка и потому не позволил дворецкому взять трубку.

Поскольку об отношениях генерала с жертвой комиссар уже знал, то расспросил его о других гостях. О месье Моро, например…

– Обычный молокосос, который не уважает ничего и никого. Он высокомерен до невозможности и наверняка ведет развратную жизнь.

– А мадам Лафарг?

– О, думаю, она знает, что ей нужно. Должно быть, вскружила голову многим мужчинам. Несмотря на богатство и внешность, она мне совсем не нравится. Что касается доктора Вотрена, то, естественно, с ним мне спокойно и легко, хотя в вист он играет ужасно. Ум у него зачерствел, но доктор хотя бы не противоречит все время, как этот чертов журналист. Однако не сказал бы, что мечтаю проводить вечера в его компании.

Когда генерал ушел, лейтенант пролистал пестревший пометками блокнот.

– Не уверен, что после этих допросов я стал яснее понимать случившееся…

– Может, мы и не узнали ничего существенного, но эти беседы позволили нам лучше узнать гостей и выяснить их мнение друг о друге.

– Я предпочел бы что-то более конкретное, осязаемое…

– Если вы надеетесь, что доказательства волшебным образом упадут к нам в руки, вас ждет разочарование. Каждое преступление имеет очевидную психологическую составляющую: выбор оружия, используемый метод и способ действия – все это отражает личность преступника. Вот на что нам нужно обратить внимание, чтобы найти убийцу.

– Как скажете…

Взгляд Форестье затуманился.