Дело было в том, что отец, предпоследний (восемнадцатый) барон Даттон, был человеком весёлым, своенравным и рискованным. К тому же с юности и до последних дней он отличался пылкой любовью к прекрасному полу, за что, собственно, и был убит на дуэли очередным ревнивым супругом. После этого прискорбного случая парламент быстренько запретил поединки, отчего их не стало меньше, зато в казну тонким, но непрерывным ручейком потекли деньги, полученные от штрафов.
– Светленькая в кудряшках – это Камилла, – осуждающе покачала головой матушка, – а Мелисса… Впрочем, скоро ты сам увидишь.
– В смысле? – моментально насторожился я. – Что ты хочешь сказать?
– Ничего кроме того, что через полчаса Мелисса с матерью будут здесь. Я пригласила их на завтрак.
Я в очередной раз поразился матушкиному коварству, но тут же изобразил глубокую задумчивость. Это выражение лица – одновременно строгое и значительное – было отработано мной до абсолютного автоматизма. Именно его я использовал в те дни, когда приходилось присутствовать на службе в министерстве.
– Как жаль, что ты не сказала раньше, – воскликнул я, поднимаясь, – мне, к сожалению…
– Прокляну, – невозмутимо сообщила баронесса Даттон, – даже не сомневайся, Мэтью.
Это была катастрофа. Матушка, как и все женщины рода Филлингс, в котором она родилась, имела способности к колдовству, хотя и пользовалась ими крайне редко. Ну вот не поощрялась в нашем государстве волшба ни в каком виде. Мы же цивилизованные люди, а все эти заговоры, проклятья, прочие колдовские штучки – это удел диких народов, населяющих отдалённые территории. Пусть этим занимаются кочевники Равенгарда или пираты Коридии! А у нас, в Энгалии, этим предрассудкам и отголоскам прошлого места нет и не будет! Такова была, во всяком случае, официальная позиция, закреплённая на законодательном уровне десятками указов и постановлений.
На самом же деле в большинстве аристократических родов к колдовским способностям относились достаточно лояльно, так как порой от них бывала и польза. Например, мало кто рисковал ссориться с теми же Филлингсами, потому как никому не улыбалось получить какое-нибудь не смертельное, но всё равно крайне неприятно проклятье.
Даттоны, кстати, тоже имели наследственный дар, но о нём было не принято говорить, так как был он странным и не так чтобы полезным. Все мужчины в нашем роду умели понимать язык животных. Видимо, эта способность сохранилась с тех невероятно древних времён, когда первый барон Даттон выбрался на простор из глубин Ривенгольского леса и построил на его краю замок.
Редкий дар, но, увы, совершенно бесполезный: ну с кем мне прикажете разговаривать? С матушкиными кошками? Со своей лошадью? С болонкой кузины Лионеллы? Вот и я о том же..
– За что? – попытался возмутиться я, но без особого энтузиазма, так как знал: если уж матушка начала угрожать проклятьем, то дело плохо. – Что я тебе такого сделал?
– В том-то и дело, что ничего, – сурово ответила баронесса Даттон, – а мог бы к тридцати годам уже сделать пару внуков для одинокой матери.
– Почему одинокой-то? – вот тут я искренне удивился. – То есть сестрицу Марион ты в расчёт уже не берёшь? Как и многочисленных кузин и поклонников?
– Они не наследники, – отрезала матушка, – Марион только начала выходить в свет, следовательно, толку от неё пока немного. К тому же дочь – это не совершенно иное, она всё равно станет частью другой семьи, у которой свои интересы. А вот ты, Мэтью… Ты должен наконец-то начать думать не только о себе, но и о величии рода Даттон.
– А можно я буду думать о нём без ущерба для собственной свободы? Это будет гораздо результативнее, – предпринял я последнюю попытку избавиться от неизвестной Мелиссы, – и могу дать слово, что в течение ближайшего года… нет, двух лет… выберу себе невесту.
– В течение двух месяцев, – тут же азартно откликнулась матушка, – и это я ещё иду на серьёзные уступки, Мэтью.
– Ну хорошо, пусть будет год, – я прямо чувствовал, как вокруг меня сжимается вражеское кольцо. Что-то подобное я испытывал, когда в последней реконструкции играл роль героически погибшего при защите столицы генерала Маршалла.
– Год – это непозволительно долго, – покачала головой матушка, – я могу столько не прожить…
Тут она приложила к глазам кружевной платочек, скорее всего, для того, чтобы скрыть пляшущих в глазах бесенят. Уж настолько-то я свою родительницу изучил…
– Не сгущай краски, – я невольно улыбнулся, – ты прекрасно выглядишь и, надеюсь, так же замечательно себя чувствуешь. И я вовсе не исключаю, что вскоре граф Симмонз попросит тебя составить его счастье.
– Ну что ты такое говоришь, Мэтью! – совершенно по-девичьи покраснев, отмахнулась матушка. – При чём здесь граф Селестен? Да, он оказывает мне определённые знаки внимания, но серьёзные намерения… нет-нет! И не надо пытаться отвлечь меня от главной темы разговора!
– Я не мог не попытаться, – уже не скрываясь, засмеялся я, – а насчёт графа ты подумай, мне кажется, это очень неплохая партия, и тогда тебе точно не будет скучно и одиноко!
– Полгода, Мэтью, – твёрдо заявила матушка, – и ни дня больше! Самое позднее через полгода ты должен познакомить меня со своей невестой.
Ну что же, отсрочка в полгода – это тоже неплохой результат, за это время можно будет что-нибудь придумать. Нет, в принципе я ничего не имею против женитьбы, но не сейчас, а в перспективе. Желательно – достаточно далёкой.
– И сегодня ты присутствуешь на завтраке с Мелиссой и её матерью, – категорично заявила матушка.
– Так мы же вроде договорились… – начал я, но был остановлен решительным взмахом руки.
– Или завтрак с Карингтонами, или срок меняется на четыре месяца. Это моё последнее слово, Мэтью!
– Ты из меня верёвки вьёшь, – я сердито посмотрел на баронессу Даттон. – Но два месяца свободы стоят одного завтрака, так что твоя взяла.
– Прекрасно, – довольно улыбнулась матушка, – тогда иди и переоденься, а то выглядишь, как какой-нибудь захолустный искатель приключений, а не наследник древнего рода Даттон!
Я быстренько поцеловал матушке ручку, пробормотал что-то невразумительное по поводу того, что могу слегка припоздниться, так как переодевание – это дело, требующее вдумчивого и крайне серьёзного отношения, и сбежал из гостиной. По пути к себе я неизбежно попал в цепкие руки преданного матушке до глубины души дворецкого Джайса, который чуть ли не под конвоем отвёл меня в мои комнаты, где сдал с рук на руки лакею, обитающему в доме на случай визитов гостей-мужчин. Мой личный камердинер, флегматичный парень по имени Бенедикт, старался лишний раз в матушкин дом не соваться, так как здесь обитало достаточное количество незамужних горничных, а он, как и я, чрезвычайно ценил свою свободу.
Лакей помог мне переодеться и явно собирался отконвоировать в гостиную, но я отправил его из комнат, сказав, что хочу отдохнуть и подумать о вечном. Он с подозрением покосился на меня, но возразить не посмел и испарился.
Я же тяжело вздохнул, подумав о том, что полгода – это, с одной стороны, достаточно много, а с другой – катастрофически мало.
За окном послышался какой-то шум, и я, стараясь не слишком афишировать своё присутствие, выглянул из-за шторы. Из роскошного экипажа, остановившегося сразу за распахнутыми воротами, вышли две дамы. В своих ярких летних платьях они напоминали экзотических птичек, чудом залетевших к нам с какого-нибудь южного острова. Не нужно было быть особо умным, чтобы понять: это и есть та самая Мелисса с маменькой. Ну что же, полагаю, часа присутствия дамам хватит для того, чтобы понять, что я не тот, кто им нужен.
Глава 3
Виктория
Кто сказал, что прогулка по лесу благотворно сказывается на нервной системе? Этот человек совершенно точно не пробовал ходить по джунглям, вот абсолютно в этом уверена! Потому что если бы он попробовал это сделать, то никогда больше не стал бы писать подобной ерунды.
Я пробиралась через заросли уже часа три, во всяком случае, мне так казалось, хотя порой складывалось впечатление, что я бреду через эти дебри как минимум неделю. Куда я шла? А никто, включая меня, вам на этот вопрос ответить не смог бы.
Так как никакой тропинки или чего-нибудь, хотя бы отдалённо на неё похожего, я не обнаружила, то, выбрав, как мне показалось, наименее густое переплетение зелени, я отважно сунулась туда. В голове почему-то крутилась фраза, приписываемая симпатичному бурундучку Дэйлу из мультяшного сериала «Чип и Дэйл спешат на помощь». Именно он повторял: «Слабоумие и отвага», слова, как нельзя более точно отражающие то, чем я сейчас занималась.
Ну вот кто в твёрдом уме и трезвой памяти полезет в заросли, состоящие из совершенно незнакомых деревьев и кустов? Добавим к этому непонятное шуршание и настороженное шипение… Никто. А я полезла, потому что не сидеть же действительно на поляне в ожидании, что меня кто-то отыщет и выведет к людям.
Хорошо, что у меня на футболке, надетой под куртку, был капюшон, который я смогла натянуть на голову и тем самым обезопасить себя от того, что какая-нибудь особо шустрая живность нырнёт мне за шиворот. Я, в отличие от большинства женщин, не очень боюсь всех этих ползающих и летающих, но мало ли: вдруг они тут ядовитые?
В тёплых кроссовках было ужасно жарко, но у меня и в мыслях не было попробовать их снять. Так есть хоть какой-то шанс, что никто из ползающих по земле меня не покусает. Мало того – я ещё и джинсы в носки заправила, всё равно этого безобразия никто не видит.
Пить хотелось всё больше, и пару раз я даже протягивала руку к листьям, на которых скопились капельки влаги, но в последний момент благоразумие всё же брало верх. Нужно найти ручей, и тогда уже спокойно напиться. Хорошо бы, конечно, в запас воды набрать, но было не во что. Даже если бы нападавший оставил мне рюкзачок, это не сильно помогло бы. Там у меня были только паспорт, кошелёк, пудреница и футляр с беспроводными наушниками. Для того, чтобы запастись водой, не подходил ни один из этих предметов.
Несколько раз неподалёку от меня начинали трещать ветки, и тогда я замирала, стараясь даже не дышать, хотя и понимала: если какой-то хищник меня учует, то дыши не дыши – разницы никакой. Он всё равно вылезет и позавтракает одной альтернативно одарённой путешественницей между мирами.
Когда путь мне преградила очередная стена, сплетённая из толстых лиан, я остановилась и смахнула пот со лба. Футболка была уже настолько мокрой, что её вполне можно было выжимать, но стаскивать прочную кожаную куртку я не собиралась, так как в зарослях комаров и каких-то ещё мошек было намного больше, чем на полянке. Не обращать внимания на их нудное зудение я научилась, но игнорировать многочисленные укусы вряд ли получится.
– Так можно идти до бесконечности, – сказала я вслух, просто для того, чтобы услышать человеческий голос, – и никуда не прийти.
– Можно, – внезапно согласился со мной приятный мужской голос, услышав который я подпрыгнула не хуже кенгуру. Я, правда, никогда не видела, как они прыгают, но думаю, что высоко.
Завертев головой, я одновременно с надеждой и со страхом пыталась высмотреть того, кто мне ответил, но вокруг по-прежнему были только непролазные заросли. Никто не спешил вылезти из кустов и, взяв меня за руку, сказать: «Деточка, теперь всё будет хорошо! Сейчас я отведу тебя к принцу, и вы будете жить долго и счастливо!»
– Кто это сказал? – мой голос невольно дрогнул, но я попыталась успокоить себя мыслью о том, что если бы мне хотели навредить, то уже сделали бы это.
Ответа на мой вопрос не последовало, лишь здоровенный полосатый шмель сердито пролетел мимо, ввинтился в ближайший цветок и там затих.
– Кто здесь?
Не дождавшись никакого ответа, и я тяжело вздохнула: видимо, от нехватки воды начинаются галлюцинации. Пока только слуховые, но если я не найду речку или хотя бы ручей в ближайшее время, но и до зрительных недалеко.
– А не подскажете, в какую сторону нужно идти, чтобы к ручью попасть? – не слишком рассчитывая на ответ, поинтересовалась у зелёных зарослей я. – Просто очень пить хочется…
– Прямо иди, – отозвался всё тот же голос и, помолчав, добавил, – не промахнёшься.
– Спасибо большое!
Я решила, что на всякий случай стоит быть вежливой даже с галлюцинацией, тем более что она пока единственная, кто хоть как-то мне помогал. Я, конечно, не исключала возможность, что странный голос заманивает меня куда-нибудь в глухомань, но с другой стороны – а смысл? Глуше, чем здесь, в этих непроходимых зарослях, уже не будет… Наверное…
Глубоко вздохнув, я зажмурилась и, прикрывая лицо исцарапанными ладонями, полезла через очередные кусты, оказавшиеся – видимо, для разнообразия – не колючими. Вскоре разгорячённой кожи коснулся ветерок, приятно остудивший пылающие щёки. Неужели впереди действительно вода?!
Вдохновлённая этой мыслью, я полезла напролом, не оглядываясь и практически не обращая внимания на впивающиеся в кожу колючки и раздающееся под ногами возмущённое шипение.
Вот впереди мелькнул просвет, и я вывалилась из зарослей, с трудом успев затормозить и не скатиться кубарем с достаточно крутого берега. Галлюцинация не соврала: промахнуться было сложно, практически нереально.
Передо мной, далеко внизу неспешно катила свои серебристые воды река. Она выворачивала из-за плотно заросшего всё тем же непролазным лесом огромного мыса – или как там правильно это называется – и, горделиво покрасовавшись, плавно огибала здоровенную скалу, кое-где покрытую редким кустарником. Её вершина терялась в облаках, которых почему-то больше нигде не было. Всё небо чистое, ни единой тучки, а конусообразная маковка горы словно ватой обложена. Красиво!
И воды много… Только вот далековато она находится. Я, пока спущусь к берегу, все ноги переломаю сто раз. Что-то подсказывало мне, что никто не озаботился тем, чтобы проложить вниз тропинку, а лучше – лесенку, желательно с перилами.
Я осторожно огляделась: что вправо, что влево, что назад – во всех направлениях высилась равнодушная зелёная стена, а впереди был обрыв. Опасливо посмотрев назад, я чуть-чуть сдвинулась к краю. Я, конечно, никогда не слышала, чтобы галлюцинации как-то вредили на, так сказать, физическом уровне, но мало ли! Вдруг они здесь какие-то особые?
И вот тут меня в очередной раз «накрыло»: я смотрела вперёд, на раскинувшуюся передо мной картину, и всё отчётливее понимала, что передо мной – другой мир. Тот, о котором я ничегошеньки не знаю, и в котором мне предстоит как-то уцелеть и отыскать своё счастье. Последнее – обязательно, так как иначе какой смысл был во всём этом. Слегка смущало то, что никаких, даже минимальных, признаков цивилизации я не могла рассмотреть, как ни старалась. Исключительно девственная природа, не испытавшая на себе «благотворного» влияния человеческого разума.
Но, может быть, это меня просто занесло в такую часть мира? На Земле, например, если в сибирскую тайгу или какие-нибудь амазонские джунгли занесёт – тоже не сразу поверишь, что где-то есть города, небоскрёбы и автомобильные пробки в «час пик». Так что отчаиваться совершенно точно не следует. Нужно решать проблемы по мере их поступления и в зависимости от степени актуальности. Сейчас на первый план настойчиво выходит тема воды, значит, нужно найти способ спуститься к реке и при этом ничего себе не сломать. Потому что вот тогда точно всё закончится грустно: некому здесь меня лечить, а со сломанной рукой, не говоря уже о ноге, далеко не уйдёшь.
Поэтому я осторожно, стараясь не создавать лишнего шума, опустилась на четвереньки, потом легла на живот и свесилась вниз. Ну что сказать… Обрыв был крутым, создавалось впечатление, что довольно большой кусок земли просто откололся и вместе со всеми деревьями и кустами сполз вниз, где и рассыпался по берегу. Кое-где из земли торчали корни деревьев, и я задумчиво на них уставилась. В принципе, если очень постараться, можно попробовать спуститься, цепляясь за них, как обезьяна за ветки.
– Если навернусь и скачусь вниз, то никакая вода мне уже не понадобится, – я снова заговорила вслух, в глубине души рассчитывая на какую-нибудь ободряющую реплику от галлюцинации. Но та коварно молчала, зато в зарослях довольно громко хрустнула ветка, намекая на то, что кто-то помимо меня собирается полюбоваться видом. Я шустро отползла под ближайший куст и замерла там, рассчитывая, что ветер дует куда-нибудь в нужную сторону, следовательно, обитатель дебрей меня не почувствует.
Хруст раздался уже совсем рядом, и я заметила, что ветки на деревьях качнулись в неприятной близости от того места, где я выбралась на простор. Но потом шум отдалился: судя по всему, обитатель дебрей направился вдоль обрыва в поисках более удобного места для спуска. Может, мне попробовать пойти по его следам? Вдруг он выведет меня к водопою? Я точно помнила из передач о животных, что на таких тропинках звери друг на друга не нападают, и у воды можно встретить льва, спокойно лакающего воду рядом с пугливой антилопой. Но кто сказал, что на живность этого мира распространяются те же правила, что и на земную фауну? Никто не говорил… Поэтому лучше держаться на расстоянии, просто на всякий случай…
Тот, кто ломился через густой подлесок, невольно всё же помог мне, оставляя в зарослях просветы, через которые я могла идти почти не спотыкаясь. Судя по размерам оставляемой «просеки», зверюга была размером с крупного медведя. Его я, правда, как и кенгуру, живьём видела только в зоопарке, поэтому степень опасности лично для себя представляла плохо. Нет, не те я книжки читала, готовясь к попаданству! Нужно было не сборник рецептов изучать, а какой-нибудь справочник по выживанию в дикой природе. Я же ни костра развести не сумею, ни дичь поймать и приготовить в таких условиях, ни шалаш соорудить…
Впрочем, шалаш могу попробовать, я где-то про это читала! Может, в «Робинзоне Крузо»? Или в «Таинственном острове»? Нет, у Жюля Верна они шалаш не строили, там вроде пещера в скале была. Значит, Робинзон… Точно, он там листья пальмы как-то по-особому складывал и верёвками связывал. Только вот незадача: нет у меня ни верёвки, ни пальмовых листьев. А ещё Робинзон на пальму – или не на пальму? – лазил, чтобы посмотреть, что вокруг творится. Очень, кстати, правильная мысль! Может, и мне попробовать забраться на какое-нибудь дерево повыше? С него я могу рассмотреть окрестности километров на… много. А вдруг действительно увижу город или хотя бы дорогу?
Вдохновлённая этими мыслями, я стала внимательно оглядываться и вскоре с радостью увидела неподалёку толстый ствол, уходящий куда-то вверх. И, что самое приятное, нижние ветки у этого гиганта росли совсем невысоко от земли, то есть на них достаточно спокойно можно было забраться. Старательно прогоняя мысли о том, что в густой кроне может водиться кто угодно, я подпрыгнула и крепко ухватилась руками за ветку. Повисела так немножко, дрыгая ногами, и плюхнулась обратно на траву. Ладно, попробуем по-другому.
Хотела было попытаться нагнуть ветку пониже и как-то закинуть на неё ногу, но тут совсем близко раздался грозный низкий рык, в котором слышались только голод и злость. Я даже сама не поняла, каким образом сумела не только белкой взлететь на ветку, но и подняться метров на пять над землёй. Там я затаилась, прижавшись к тёплому шершавому стволу.
Кусты дрогнули, и я увидела, как мимо дерева, которое стало моим убежищем, неторопливо прошествовал зверь, напомнивший мне земного волка. Только был он раза в два крупнее и шерсть имел тёмно-рыжую, а не серую. Он на мгновение остановился, принюхался, чихнул и, помотав головой, сел на землю. Я изо всех сил старалась слиться со стволом, а в голову, как на зло, лезла невероятная чушь типа песенки Винни Пуха. «Я тучка-тучка-тучка, а во все не медведь. Ах, как приятно тучке по небу лететь. А в синем-синем небе порядок и уют, поэтому все тучки так весело поют…»
Тут в кустах рядом кто-то пискнул, и волк мгновенно переключил своё внимание на новую потенциальную добычу. Негромко рыкнув, он молнией ринулся в кусты, откуда вскоре послышался придушенный визг, сменившийся довольным урчанием и громким чавканьем. К дереву волк не вернулся, чем заслужил мою глубокую искреннюю благодарность. Я совсем было собралась лезть вверх, когда услышала за спиной глубокий вздох. Медленно обернулась и увидела среди бодрой зелёной листвы большой карий глаз, с детским любопытством уставившийся на меня.
Глава 4
Мэтью
Судя по энергично закачавшимся перьям на шляпках, на крыльце появилась матушка собственной персоной, чтобы поприветствовать дорогих гостей. Сам вход в дом мне был не виден, а высовываться из окна я не планировал: во-первых, высоко, во-вторых, ещё успею наглядеться, а в-третьих, зачем намекать на свою заинтересованность? Женщины – народ поистине удивительный! Они в состоянии из любого пустяка сделать настолько далеко идущие выводы, что только диву даёшься, так как ты не то что не это имел в виду, ты вообще ни о чём подобном даже и не думал. Вот так высунешься из окошка посмотреть, вышла ли матушка на крыльцо, а потом с удивлением узнаешь, что ты собирался покончить с собой, выбросившись из окна из-за неразделённой любви. Так что лучше не рисковать!
Через пятнадцать минут я понял, что отсиживаться дальше в комнате не получится, тяжело вздохнул, поправил кружевные манжеты парадной рубашки, бросил быстрый взгляд в зеркало и вышел в коридор.
В детстве мне казалось, что путь от жилых комнат до столовой и или до гостиной невероятно длинен, и пока его пройдёшь, то запросто забудешь, куда и зачем шёл. Сейчас же дорога по коридорам родительского дома показалась мне удручающе короткой.
– А вот и Мэтью! – радостно воскликнула матушка, как только я появился в столовой, где всё было накрыто к позднему завтраку. – Как замечательно, мой дорогой, что ты решил навестить меня именно сегодня! А у нас гости! Анжелика, дорогая, ты ведь помнишь Мэтью?
– Разумеется, – графиня Карингтон, отчаянно молодящаяся блондинка лет сорока с небольшим, окинула меня оценивающим взглядом и, судя по всему, осталась довольна увиденным. – Он был очаровательным мальчиком, который вырос в очень привлекательного мужчину.
В голосе и во взгляде графини Анжелики промелькнул неприкрытый интерес: так смотрит хищник на потенциальную добычу, размышляя, будет она стоить потраченных усилий или ну её. Не понял… Я же вроде как Мелиссе предназначался, но взгляд графини не оставлял сомнений в её чисто женском интересе. Только этого мне не хватало!
– Благодарю вас, графиня, – я на автомате склонился над протянутой мне изящной ручкой и почувствовал лёгкое многозначительное пожатие.
– А это моя дочь, Мелисса, – довольно улыбнувшись, проворковала графиня, и я перевёл взгляд на сидевшую рядом с ней девушку. Она смотрела на меня, но складывалось впечатление, что юная Карингтон витает в облаках, и по сей причине меня можно с успехом заменить на замшелый пенёк или болонку с розовым бантом, а она даже не заметит.
– Польщён знакомством, – заученно произнёс я, прикасаясь поцелуем к безвольным пальчикам, – вы очаровательны, Мелисса…
– Благодарю, – девушка с явным трудом сфокусировалась на мне и даже сделала попытку улыбнуться, – знаете, мне в голову сейчас пришёл совершенно замечательный сюжет… Это будет рассказ, просто обречённый на успех!
– Мелисса, – строго проговорила графиня, – литературными вопросами ты займёшься дома, а сейчас, прошу тебя, удели внимание окружающим. Ах, эти творческие личности! – воскликнула она, обращаясь к нам. – Совершенно не от мира сего!
Не понимаю, почему матушка решила, что наследница Карингтонов – подходящая для меня партия? Или там задействованы какие-то пока мне не известные интересы, призванные укрепить и без того достаточно стабильное положение нашей семьи? Я постарался вспомнить, чем занимается граф Карингтон, высокий мужчина с неприятным лошадиным лицом и холодными глазами, но не смог.
Между тем Джайс, решивший лично прислуживать за завтраком, снял крышки с больших серебряных блюд, и по столовой растёкся божественный аромат свежей выпечки. Наличие нежно любимых мной рогаликов с лимоном и орехами несколько примирило меня с этим странным завтраком, и я начал смотреть на жизнь с робким пока оптимизмом.
– Ах, дорогая Шарлотта, – обратилась графиня к матушке, которая как раз задумчиво переводила взгляд с рогаликов на булочки со сливками и обратно, – какая ты счастливица, что можешь не заботиться о талии и позволять себе все эти невероятно вкусные и в то же время ужасно вредные вещи!
С этими словами графиня Анжелика положила на свою тарелку малюсенький сухарик с изюмом из числа тех, что матушка обычно бросала в овсянку, чтобы как-то скрасить пресный вкус, потом подумала и добавила к нему крохотную яблочную зефиринку.
Мелисса же задумчиво созерцала свою чашку, в которую Джайс уже налил чай, и явно не планировала принимать участие в беседе. Может, не так уж она и плоха как вариант объекта для ухаживаний? Ну а что? Молчит, развлечений не требует, подарков тоже, а что придётся иногда выслушивать всякий литературно-романтический бред – так это вполне себе можно пережить. Зато матушка отстанет, я смогу спокойно продолжать свой привычный образ жизни.
Тут я почувствовал, что моего колена что-то коснулось, и опыт подсказал мне, что это – женская ножка. Так как Мелисса по-прежнему мечтала о чём-то своём, а матушке тем более не было ни малейшего смысла пинать меня ногами под столом, вывод напрашивался сам собой.
Я погрешу против истины, если скажу, что интрижки с замужними дамами были для меня чем-то неприемлемым. Ничего подобного! Как и большинство ценящих свою свободу молодых мужчин, я никогда не отказывался от ни к чему не обязывающих романов. И никакие угрызения совести меня в связи с этим не мучили, так как подобные отношения если кому и угрожали, так это даме. Не все мужья, знаете ли, положительно реагируют на наличие у супруги молодого любовника. Но это проблемы исключительно решившейся на приключение особы. Мы, мужчины, относимся к подобным забавам намного проще. К тому же элемент риска, пусть и небольшого, тайны и привкус чего-то запретного так приятно будоражит кровь!
Но вот в данном конкретном случае я не был готов к активным действиям хотя бы просто потому, что графиня Анжелика была совершенно не в моём вкусе. Светлые кудряшки, тщательно уложенные модным мастером причёсок, неестественно длинные ресницы угольно-чёрного цвета, слишком крупные для утреннего визита бриллианты – вся эта «роскошь» вызывала у меня одно-единственное стремление. И это было совершенно не то желание, на которое так откровенно намекала графиня Карингтон. Да и потом… не люблю я женщин, которые настолько откровенно предлагают себя. А где азарт охоты? Где желание обогнать соперников? Нет… Этот вариант мне абсолютно не интересен. Только вот, боюсь, графиню такое моё отношение совершенно не устроит.
