– Мне его как… в руки брать? – спросил я, разглядывая петуха, который нахохлился и смотрел на меня крайне недружелюбно.
– Можешь в ноги попытаться, – Любомир пожал плечами. – В руки, конечно! И осторожнее. Ему не должно быть больно до самого момента, как придёт время.
Я опустился перед пластиковой клеткой с птицей на колени. Потянулся к дверце.
– Цыпа-цыпа-цыпа-цыпа!.. – сказал я, улыбаясь.
Петух заквохтал и отодвинулся в дальний конец клетки.
– Так, подожди, – сказал Любомир. – Ты сначала нож возьми. А то мне кажется, что потом не сможешь…
– Ладно, – кивнул я, после чего быстро поднялся и направился в сторону лестницы, ведущей на верхние этажи.
– Ты куда? – удивился дух.
– На кухню, за ножом, – раздражённо ответил я.
– Да, блин, не тот нож! Специальный есть. У выхода на капище, в стене, хранилище, – устало и даже как-то обречённо проговорил Любомир.
– Ладно, – я остановился, пожал плечами, и пошёл в противоположный конец коридора, стараясь не глядеть на квохчащего петуха.
«Специальный» нож оказался здоровенным тесаком, украшенным узорами и рунами.
– У тебя на поясе, справа, посмотри, петля есть, – сказал Любомир, когда я достал оружие. – Вставь его туда, лезвием вниз.
Я сделал, как он сказал. Потом вернулся к петуху. Тот опять забился в дальний угол клетки и недовольно заквохтал. И тут я случайно заглянул в его глаза-бусины. В них была такая тоска обречённого, такой ужас, что я невольно отпрянул.
– Ну что там? – недовольно проговорил Любомир.
– Слушай, а… обязательно это вот всё делать, а? – осторожно спросил я. – Может, как-то так, у врачей подлечусь… люди вон живут и…
Дух опустился передо мной на корточки. Наши взгляды встретились. Мне стало неудобно и даже немножко стыдно.
– Весь твой род убили, – сказал он. – Включая малых детей. Чтобы отомстить, тебе нужно очень многое сделать. Да, на этом пути тебе тоже придётся убивать, Велимир. В том состоянии, в котором ты находишься, ты просто не можешь справиться. Понимаешь? Тебя самого рано или поздно выследят и убьют. Даже я, даже твои особенные способности не помогут, если ты не будешь учиться и меняться. Я даже не могу начать обучение родовой магии! Ты просто не выдержишь! То, что тебе надо сделать сейчас – это минимальная необходимость. Дальше нужно будет делать больше. Намного больше! И у тебя нет выбора.
Я задумался. Птицу было по-прежнему жалко, что в словах Любомира была такая искренность, что мне стало не по себе. Может, и правда пора меняться? Сколько можно жить, сетуя на судьбу и неудачи…
– Возьми этого петуха. Или сам отправишься на поля, слабаком, потерявшим род. Как ты в глаза будешь предкам смотреть, а? – продолжал Любомир.
– Ладно, ладно! – сказал я.
После чего стиснул зубы, открыл клетку и аккуратно, но прочно схватил петуха за лапы. Тот пытался сопротивляться, расправлял крылья, квохтал. Но моя решимость только росла. Видимо, петух это почуял – потому что замер и впал в какое-то оцепенение, лишь изредка подёргивая головой.
– Вот так, – одобрительно кивнул Любомир, – правильно. Теперь поднимайся и пошли.
Что происходило на капище, я запомнил плохо. Любомир давал указания, я старался им следовать с максимальной точностью. Когда пришло время, я смог отсечь петуху голову одним ударом. И обрадовался этому – хотя бы обошлось без лишних страданий. Потом мне нужно было наполнить кровью священные сосуды, прочитать, повторяя за духом слова, смысл которых я не понимал.
И вот, когда я подумал, что уже всё закончилось, оно и началось…
Сначала столб в центре капища подёрнулся синим призрачным пламенем. Потом я ощутил нарастающую боль во всём теле. Особенно сильно схватило живот. Так сильно, что я не смог сдержать крика и рухнул на колени. Помню, что Любомир кричал: «Терпи!» Но терпеть сил не было, боль всё нарастала и нарастала. Я начал царапать себе грудь. Мне хотелось вырвать себе сердце и отбросить его в сторону, чтобы оно, наконец, перестало болеть.
Но это всё продолжалось и продолжалось. Боль тупая, ноющая, режущая, обжигающая – и вся сразу накатывала на меня волнами. Я уже не мог кричать, только тонко попискивал, корчась на земле.
Каким-то образом я перекатился на спину и увидел над собой хмурые бородатые лица. Кто-то тянул ко мне руки. Окунал их в мою плоть, вызывая новые приступы боли. Я чувствовал, как слёзы катятся по моим щекам.
Это продолжалось вечность. Пока, наконец, благословенное чёрное забытьё не накрыло меня с головой.
Я очнулся в своей кровати. За окном всё ещё была ночь. Лишь синеватые лучи редких фонарей в посёлке оставляли на потолке светлые дорожки.
Моргнув, я застонал и пошевелился. К моему большому удивлению, боли не было. Наоборот: я чувствовал себя необыкновенно свежим и бодрым.
Я потянулся и откинул одеяло. Сел.
Через секунду в комнате возник Любомир.
– Ну и горазд ты спать! – заявил он, широко улыбаясь.
– О чём ты? – я кивнул за окно. – Ещё даже не утро.
– Ты провалялся больше суток.
– Да? – переспросил я. – Ну и ладно.
Я встал с кровати, задёрнул шторы и включил свет в комнате. На мне была всё та же ритуальная одежда, испачканная землёй и кровью жертвенного петуха. Комок тошноты подкатил к пустому желудку. Поморщившись, я направился к санузлу.
Сбросив робу, я посмотрел на себя в зеркало. И обомлел: живот стал меньше в два раза! И вообще я стал выглядеть подтянуто, даже спортивно: на ногах перекатывались твёрдые мышцы. Я напряг руку и поиграл бицепсом.
– Обалдеть… – вырвалось у меня.
– Что, понравилось? – спросил Любомир с той стороны двери.
– Больно было, – честно сказал я, но тут же добавил: – похоже, оно того стоило.
После душа я переоделся. Теперь запасы вещей в шкафу подходили мне куда лучше. Я даже задержался, перебирая футболки и джинсы.
В груди росло чувство свежести и лёгкая эйфория. Оно было немного похоже на то, что я испытывал, когда Любомир был во мне, но в то же время ощущалось более основательным, прочным.
Напевая какой-то мотивчик, я пришёл на кухню и открыл холодильник.
– Возьми побольше углеводов, – сказал Любомир, который следовал за мной. – У тебя глюкоза сейчас может упасть. Организм ещё не привык к тому, что все системы работают нормально.
– Ага, – кивнул я, накладывая в тарелку картофельное пюре, которые выглядело свежим.
Содержимое холодильника поменялось. Салаты снова были свежими, как и фруктовые тарелки. И посуда располагалась немного иначе…
– У нас кто-то был? – спросил я настороженно.
– Конечно, – кивнул Любомир. – Смерды, обслуга. Ты не отменял график. Поменяли припасы и навели порядок.
– Что же, получается, это они меня того… перенесли? – смущённо и испуганно спросил я, представляя как незнакомые люди тащат с капища моё бесчувственное тело, измазанное кровью.
– Что ты! – улыбнулся дух. – Им категорически запрещено беспокоить хозяев, если они вдруг объявляются. И посещать определённые места убежища. Ты сам дошёл, просто не помнишь, наверное.
– Всё равно странно… – вздохнул я.
В это время пискнула микроволновка. Я достал разогретое пюре и куриную котлету. Перенёс на стол, с аппетитом принялся за еду.
– Ты не хочешь? – снова на всякий случай спросил я у Любомира.
– Ешь, не отвлекайся, – ответил тот. – Тебе силы нужны.
И я продолжал есть, в какой-то момент вдруг поймав себя на том, что сильно хочу выпить чего-нибудь покрепче. Впервые за пару лет накатило так сильно. Я даже начал осматривать кухню. Должен же быть в приличном доме бар?
– Что такое? – насторожился Любомир.
– Да так… ничего, – ответил я, заканчивая с котлетой.
– Ладно, – кивнул он.
Я убрал тарелки в посудомоечную машину. Потом снова сел за стол.
– Слушай, а здесь бар есть? – решился спросить я. – Мне бы, наверно, не помешало. После стресса, так сказать.
Любомир сначала нахмурился. Потом покачал головой.
– Это откат, – сказал он. – В ближайшее время тебя будет тянуть на всякие пакости. У нас на занятиях называли это «могила сопротивляется».
– Что за могила? – удивился я.
– Твоя могила. Ты от неё отдалился. Она хочет тебя обратно, поближе к себе.
Я поёжился. Острое желание выпить притупилось.
– Держишься? – уточнил Любомир.
– Держусь… – кивнул я. И тут снова вспомнил про прислугу, которая приходила убираться, пока я спал. – Слушай, а ты уверен, что здесь безопасно? Всё-таки люди есть люди… и ты сам сказал, что меня ищут.
– Относительно безопасно, – ответил дух. – Прислуга вся под заклятием беспамятства. Они не помнят деталей после того, как возвращаются после уборки. Не знают, что ты здесь. И потом, ищут ведь не тебя, наследного князя Куракина, а смерда по фамилии Волков.
– Если люди серьёзные, будут ведь глубоко копать, – заметил я. – Есть шанс, что они про маму узнают правду?
Любомир нахмурился и почесал подбородок.
– Пожалуй, ты прав, – ответил он. – Сильно задерживаться не стоит. Но, думаю, ещё пара дней в запасе у нас есть. Нам готовиться нужно. Чтобы ты хотя бы простую магию маскировки освоил. Иначе передвигаться будет сложно.
– Но ты же это всё умеешь, так? – спросил я. – Значит, можешь снова в меня вселиться и сделать всё как надо.
Дух отрицательно мотнул головой.
– Это на самый крайний случай, – ответил он. – Опасная практика. Даже для Великих Волхвов. Тем более для неопытных. Если задержаться дольше, чем надо, могут быть очень неприятные последствия.
– Какие? – заинтересовался я.
– Необратимый распад и слияние личностей. В итоге может получиться заложный дух, который будет считать себя живым.
– Ясно…
– И в любом случае тебе надо учиться! Много учиться. Знания не даются от рождения.
– Ладно.
– Теперь иди, поспи ещё. Тебе надо сил набраться, и чтобы голова утром была свежая.
– Но я выспался! – возразил я. – Сам же говорил, больше суток продрых.
– А ты попробуй, – улыбнулся Любомир.
Я нехотя поднялся и вернулся в спальню. Снял верхнюю одежду, улёгся в полной уверенности, что так и проваляюсь до рассвета, думая о всяком. Но, неожиданно для себя самого, почти тут же провалился в сон.
Мне снилась мама. Не тогда, когда она в немощи лежала на подушках, иссушенная болезнью, а ещё молодая. И я сам был маленьким. Я пришёл из школы и делился разными происшествиями: кто у кого линейку отнять пытался. Кто в столовую идти не хотел. Я видел, как мама улыбается, наливая мне тарелку вкуснейшего супа… «Конечно, ты справишься с контрольной, – говорила она. – Я в тебя верю!» И ведь она была единственная, кто всегда верил в меня. Может, эта вера и поддерживала меня долгие годы? А потом жизнь покатилась под откос, когда верить в меня стало некому?..
Я чувствовал, что просыпаюсь, но старался до последнего продлить ощущение светлой грусти.
За окном уже рассвело.
Любомир сидел на краешке моей кровати и глядел на меня со странной улыбкой.
– Кто-то из предков снился, да? – спросил он.
– Мама, – признался я.
– Это нормально. Связи восстанавливаются. С каждым днём ты будешь ощущать всё больше и больше поддержку Рода. И мы будем учиться, как ей управлять.
Я вздохнул, откинул одеяло и сел.
– Иди позавтракай, – подмигнул Любомир. – Потом спускайся. Буду внизу ждать.
Мне казалось, что еда в меня больше не влезет. Хотел только кофе выпить, но вскоре выяснилось, что я ошибался. Аппетит был отменным.
Плотно позавтракав, я спустился в холл. Любомир стоял здесь, разглядывая какой-то сельский пейзаж, висевший на стене.
– Знаешь, что это? – спросил он, указывая на картину.
– Деревня какая-то, – я пожал плечами.
