Я просыпаюсь от вопящей где-то под ухом музыки. Дикий голос, едва ли не речитатив, варварские барабаны, неразборчивые слова.
Рефлекторно хватаю какую-то плоскую коробку на тумбе у кровати, провожу по ней пальцем.
Нет, не так.
Хватаю смартфон и выключаю будильник, рингтон которого – песня группы Crappy cockroaches. «Дерьмовые тараканы» в переводе с британского языка.
Открываю глаза. Пялюсь на потолочную плитку. Позволяю себе скрипнуть зубами.
Ну здравствуй, память Никиты Каменского! Единственного наследника рода, слабого мага иллюзий, обожающего рэп и музыкальную группу с таким потрясающе подходящим названием. И этот самый рэп – наименьшая из моих неприятностей.
Потому что я тут же вспоминаю, что есть и кое-что ещё. Князь Каменский не просто умер, как сказала горничная. Поместье Каменских сгорело дотла вместе со своим хозяином. А вместо наследства он оставил жене и сыну лишь кучу долгов. Всё имущество оказалось либо проданным, либо заложенным. И барон, который женился на вдове князя, честно пытался расплатиться с кредиторами.
Да вот… не потянул масштабов.
Но проблема не в смерти князя. Какое мне, собственно, дело до чужого человека? Проблема в том, что под гипнотическим воздействием не лгут. А человек – животное стадное. Слухи в стаде распространяются быстро. Но Танечка про пожар в поместье князя Каменского просто не знает. Значит, информация как минимум недоступна простым смертным, а как максимум – засекречена. Почему?
Но есть и кое-что ещё. На разуме парня стоит какой-то блок. Есть что-то, о чём Никита Каменский знал, но под воздействием чужой магии забыл. Я ощущаю дыры в его разуме. Словно кто-то конкретно стирал определённую информацию. И чего она касается – я понять не могу.
Вот же гарпячий навоз!
Скрипит дверь, я кошусь на неё, и в комнату заходит коренастый мужик с тёмным ёжиком волос. Одет в странного цвета костюм. Ткань в коричнево-зелёных разводах, будто на неё стошнило тиной бегемота. Зато рядом пройдёшь – и не заметишь.
Он останавливается за несколько шагов до кровати и привычно наглым тоном интересуется:
– Проснулся? Неужто изволите дотащить зад до спортзала без пререканий, ваше сиятельство?
Тут же вспоминаю имя гостя: Матвей Соболев, мой камердинер. Маг-защитник рода Каменских, приставленный к Никите отцом ещё в детстве. И вместе с Никитой приехавший полтора года назад к графу Хатурову.
– Пять минут, – отвечаю. – И пойдём поиграем.
– Поиграем?!
Я специально подобрал словцо не из лексикона Ника – был уверен, что оно шокирует Матвея, и теперь наслаждаюсь его удивлением.
А что? Ждал, что откажусь? Никита любил спортзал, как девственница – драконов. Ну так я не он. А доказать это ни у кого ума не хватит.
Тренировки моему телу действительно необходимы. Да и любопытно мне, чего уж скрывать. Не каждый день получаешь возможность понаблюдать за иномирными боевыми навыками.
Матвей наконец-то отмирает и рывком стаскивает с меня одеяло. Пинаю его в живот – нечего тянуть ко мне лапы.
Точнее, хочу пнуть. Реакция у этого камердинера не хуже воинской: отскакивает задолго до того, как я успеваю толком выпутаться из одеяла.
А потом он делает резкий рывок, и я оказываюсь на полу в полном захвате: тело выгнуто, голова запрокинута, под челюстью – чужой локоть, перед глазами – майка, которую Матвей ловко натянул мне на морду со спины.
– Твою ж мать… Ваше сиятельство, куда вы опять влезли? – слышу вздох камердинера.
Потом меня отпускают.
Не сразу понимаю, что, задрав мою майку, он разглядел последствия ночной экзекуции. Наверняка на спине остались следы от ремня, которым меня охаживали.
– Не переживай, Матвей, дважды я туда не влезу, – хмыкаю я, одёргивая футболку и игнорируя его острый взгляд.
С этой ночной мелочью разберусь сам. Чтобы поставить на место зарвавшихся пацанов, мне помощь не нужна.
Натягиваю было вчерашнюю одежду, но Матвей останавливает меня строгим рявком:
– Спортивку, будь добр!
– Угу.
Теперь у меня штаны в обтяг. Ничего не скажешь: удобные, не сковывающие движений. Обувь для тренировок здесь, правда, совершенно бессмысленная. Кеды. Стереть их о мощённый камнем двор можно на раз-два. Да и булаву на них ронять я бы не советовал… Но тут память подкидывает воспоминание: аккуратный зал и на полу что-то типа матрасов. «Татами» – так называется эта фигня.
Высший, куда я попал? Что за тепличные условия на хрен? Мы собираемся спать или тренироваться?
Из-за проснувшейся памяти мальчишки в голове хаос – слишком много всего и сразу. Но узнаю всё, что вижу вокруг. Прекрасно знаю, что мой камердинер – неслабый маг огня со специализацией на плетении щитов. Даже ловлю лёгкое чувство зависти – скорее всего, тоже от мальчишки, хотя и я от аспекта огня не отказался бы. Особенно сейчас.
Зависть к его дару – вот что общего у меня и Никиты Каменского. Но только она.
Проходим несколько коридоров. Мне нравится этот дом: он не вычурный, как принято у аристократов в моём мире. Мягкий минимализм. Даже картины на стенах без привычных тяжёлых рам.
И камеры видеонаблюдения – много. Понимаю, что они наверняка зафиксировали все мои вчерашние передвижения. Ругаюсь себе под нос: ночью я даже не знал, что подобные механизмы существуют, и мог где-то проколоться.
Спускаемся в цокольный этаж особняка.
В это время огромный тренажёрный зал всегда пуст. Окидываю его взглядом и присвистываю про себя: кардио, несколько силовых комплексов, верёвочный комплекс, полоса препятствий и даже арена – тут можно тренировать небольшую армию. Названия знакомые, знания есть, но по факту ведь вижу всё это впервые!
Ну что ж… С этого дня я тут пропишусь. Хотя полосу препятствий я бы изменил: пара настоящих ловушек на этом детском полигоне с сеточками и стенками лишней не будет.
Со временем… обязательно поставлю. С топорами и дротиками. Пусть здешние тренировальщики клювами не щёлкают.
Кладу на лавку прихваченный с собой смартфон, бездумно врубаю на полную громкость то самое тараканье дерьмо. Матвей закатывает глаза, но молчит. Он явно рад, что его подопечный наконец-то согласился заняться собой.
Мне тоже очень надо заняться Никитой. Так что тут наши с Матвеем хотелки совпадают. Кстати, вовремя парня отлупили – будет чем объяснять своё рвение.
Тело у мальчишки жёсткое, как бревно. Потому начинаю с разогрева. Сначала – бег и лёгкая разминка. Потом делаю несколько упражнений на растяжку. Раздражаюсь. На шпагат не сесть и «бабочку» не сделать. Но и порвать мышцы в первый же день тренировок – не вариант. Потому через полчаса заканчиваю с растяжкой и иду на турники.
– Кручёные сиськи Теи! – бурчу себе под нос через пару минут. Три раза! Это хилое тельце сумело подтянуться целых три раза!!!
В жопу такие приключения. Болит уже всё. Нет сил даже разжать сведённые судорогой пальцы.
Наверное, я так и болтался бы в злости на турнике, если бы Матвей не сжалился и не сдёрнул меня оттуда.
– Слышь, пацан! – кипятится он. – Какая тварь в тебя вселилась? Откуда такая неуёмная жажда сдохнуть в тренажёрке? Из-за этого? – доходит до него, и он кивает на мою спину.
Охотно киваю. Теперь он мне поверит.
Подхожу к скамейке, подхватываю свой смартфон и наконец-то вырубаю адский музон. Гаджет вибрирует в ладони, и я открываю пришедшее сообщение.
– Тогда пока будешь работать по вот этому комплексу, – говорит Матвей. – Через пару месяцев сменим на что-то более серьёзное.
Рассматриваю картинки в присланном сообщении. Хмыкаю. Комплекс неплохой, но мне точно не подходят сроки. Два месяца ковырять детский набор упражнений? К тому же многое из этого у меня и так доведено до автоматизма.
– Уменьши количество подходов и добавь сюда спарринги. Лучше на шестах. Встанешь в пару? – интересуюсь у Матвея, в который раз за утро ловя на его лице изумление.
Ответить он не успевает. Раздаётся приличный такой топот, и по ступенькам спускается кабанистый Толик.
Магия Никиты вырывается из меня сама, практически рефлекторно. С удивлением наблюдаю за тем, как мои пальцы на автомате плетут сложный рисунок. Очень быстро, почти мгновенно. Затем – лёгкий толчок кистью… Из перил лестницы высовывается огромная паучья лапа и кидается наперерез старшему сынку графа Хатурова.
Кабан вопит, отшатывается и… пересчитывает оставшиеся пять ступенек задницей.
Паучьей лапы как не бывало.
– Сука! – орёт он, вскакивая. – Гадёныш долбаный! Мало тебе?! Ну, сука, подожди до вечера! Ты у меня получишь!
Он орёт дальше, я ухмыляюсь, а мой камердинер стоит со скучающей рожей и делает вид, что его тут вообще нет.
– Матвей Евгеньич! Вы чего за ним, козлом, не следите! – обращается к нему кабан. – Он же опять со своими иллюзиями, вы же видели этого паука! И…
Он осекается, потому что мы оба знаем, что ни черта Матвей не видел. Нет у Никиты сил напитать свои иллюзии жизнью и сделать их осязаемыми. И потому страшную паучью лапу видели только я и этот хрячок.
– Я отцу расскажу! – срывается на визг Толик.
Матвей степенно кивает.
– Обязательно расскажите, Анатолий. Обязательно! Александр Васильевич – человек справедливый. Вот как только увидит этих пауков – так сразу и накажет… того козла, за которым вы предлагаете следить. А пока не видел же? И я вот не видел, – спокойно отвечает он, игнорируя злобное шипение кабана.
– За все вечерком поплатишься, сука! – кидает мне Толик, проходя к турнику.
Я делаю приветственный жест рукой, только что в реверансе не приседаю. Ага. Приходи. Устрою тебе сортир с пропеллером.
– Доиграешься ты, ваше сиятельство, – говорит камердинер, когда мы уже поднялись в холл первого этажа.
О, поверьте: так, как доигрался инквизитор Никрас Борх, Никита Каменский доиграется нескоро.
Возвращаюсь в комнату и первым делом иду в душ – спортивка насквозь пропиталась потом.
Пока на голову льётся тёплая вода, нахожусь в лёгком когнитивном диссонансе. С одной стороны, я помню всё, что помнит хозяин этого тела. С другой – не могу не удивляться увиденному. Здешняя сантехника разве что зад тебе не вылизывает. И то есть сомнения.
Ага, нет сомнений. Хорошая местная штука это биде!
Обмотавшись полотенцем, протягиваю пальцы к дверной ручке и… застываю.
– Бумц! – раздаётся из-за двери. – Фтз-з-з-з-з…
В комнате явно кто-то есть. За деревянной преградой слышатся тихие поскрипывания и постукивания. Они прерываются то скрипом створок шкафа, то осторожными прыжками и скрежетом.
В звуке есть что-то знакомое. Не сразу понимаю что. Потом меня озаряет: стук когтей. Какая-то увесистая тварь бегает по комнате, оскальзываясь когтями на скользких гладких полах.
* * *
Оглядываюсь по сторонам. В ванной комнате вооружиться можно разве что туалетным ёршиком или банкой жидкого мыла с дозатором. Глаз падает на блестящую сушилку для полотенец.
Отлично!
Выдираю её из стены и рывком открываю дверь, чтобы… совершенно охренеть от увиденного.
Я знал, что в комнате – не вчерашний кот. Тот весил не меньше полуцентнера, и для него звуки были слишком тихими. Но и тварь, что сейчас растопырила пальцы на полу, увидеть не ожидал. Хотя в душе даже шевельнулось что-то родное. Приятно отыскать в незнакомом мире нечто знакомое.
Передо мной стоит одна из оторванных мной рук Шанкры и явно таращится прямо мне в лицо.
Шанкра – бог войны, и длани у него… Накачанные, короче, такие длани. Но та, что стоит передо мной, не тянет даже на взрослую конечность. Так, нечто длиной в семьдесят сантиметров максимум. Та самая, одна из росших у божка на пузе. Как раз должна была дотягиваться до…
Пфу. Что за мысли в голову полезли. Не хочу я знать, что Шанкра делает своими руками!
– Цыпа-цыпа…
Делаю осторожный шаг к Шанкровой конечности. Мыслей в голове – миллион. Божки послали доделать начатое и придушить Ника в кроватке? Или я сам её украл? Дар экстрактора Высшему в печёнки!..
В принципе, могла и сама прицепиться. Не зря я, подыхая, чувствовал, как в душу впиваются костлявые пальцы.
Делаю ещё один шаг, и тварь резвым тараканом ныкается под кровать.
Я не идиот, да? Лезть мордой прямо в лапы… лапу.
– Иди сюда, не обижу. Цыпа?
Недоверчивое шебуршание в темноте под кроватью. Не спрашивайте, как я понял, что оно недоверчивое. Понял – и всё тут.
– Как ты вообще сюда попала?
Нет, всё же я идиот. Представляю, как выгляжу сейчас со стороны, пытаясь поговорить с… рукой. Даже для Никраса Борха, знакомого с божественными созданиями, перебор, что уж говорить о Никите Каменском. Я серьёзно жду ответа от божественной конечности?
В этот момент дверь в комнату со стуком распахивается, и в неё влетает давешний кабан. На прыщавой морде – желание убивать, в руках – узкий кожаный ремень. Похоже, за отбитый на лестнице спортзала зад мне будут мстить прямо сейчас.
– Су-ука! Ща я тебя! – брызжет слюной Толик, но сегодня явно не его день.
Быстро вскочить на ноги. Перехватить ошалевшего от такой моей наглости кабанчика за шкирку, стукнуть по шее в правильном месте – тут и Никита справится, силы не надо – и уложить в бессознанке мордой в пол. Потом тихо прикрыть дверь и подпереть ручку спинкой стула.
Хорошенько подёргав, убеждаюсь, что открыть теперь невозможно.
Шибздец, карапузы. Теперь вы сюда зайдёте, только снеся дверь с петель. Силёнок-то хватит?
Соображаю, что в суматохе полотенце с меня соскользнуло и я стою совершенно голый. Иду к шкафу и выбираю что-то очень похожее на одежду Матвея – с кучей карманов и будто в зеленовато-грязевых разводах. Не знаю почему, но у меня ощущение, будто именно таких тряпок мне не хватало всю прежнюю жизнь.
Одевшись и повернувшись к Толику, вижу интересную картину: двумя пальцами схватив парня за лодыжку, на остальных четырёх (да, их шесть) рука Шанкры пытается упереть тушу под кровать. Туша не прётся, несмотря на напряжённые мышцы руки, и в голове появляется картинка из памяти Ника «Бурлаки на Волге». Ржу в голос и всё же говорю:
