Анна Сергеевна Платунова "Баллада Пепла и Льда"

Мы оказались в круглом зале со сводчатым потолком, в его центре на короткой веревке свисал ключ. Такой, как мы и предполагали: большой, медный, заметный издалека.

Топот за спиной не замедлялся. Счет шел на секунды.

– Ронан, подними меня!

Сын рыбака без лишних разговоров взял меня за талию и, поднатужившись, подкинул вверх, перехватил под бедра.

– Вставай… на плечи… – прохрипел он.

Не знаю, справилась бы я с этим акробатическим трюком или нет, если бы не ежедневные тренировки – спасибо, папа. Пошатываясь, я встала на широкие плечи Ронана.

«Не смотреть вниз! Не смотреть вниз!»

Но я посмотрела. Увидела бледное лицо Веелы, она зажимала рот ладонью, чтобы не закричать, и ежесекундно оглядывалась. Я зажмурилась, тряхнула головой и заставила себя поглядеть на потолок. Вот он – ключ!

Я вцепилась в него левой рукой, повисла всем телом. Веревка оказалась крепкой и не хотела так просто отдавать добычу. Я налегла всем весом. Забывшись, ухватилась и правой рукой тоже. Плечо прострелила острая боль, заставив меня вскрикнуть. Зато ключ наконец у меня!

– Спускай!

Ронан поймал меня за талию и поставил на ноги. Стук копыт и фырканье могучего зверя приближались.

– Бежим!

Мы завернули в следующий проход и не поверили своим глазам, когда увидели в конце него дверь. Задыхаясь, мы рванули к желанному выходу. Не рассчитав сил, я впечаталась многострадальным плечом в деревянное полотно, заскрипела зубами. Позади налетел Ронан и придавил со всего маху. Когда схлынет адреналин, каждая косточка в моем теле будет ныть и саднить.

– Сейчас, сейчас… – бормотала я, слепо шаря ключом по замочной скважине.

Бородка никак не хотела входить в отверстие, но вдруг резко провалилась. Я не успела повернуть ключ, как дверь толчком распахнулась. Мы втроем вывалились в залитый светом коридор. Я первая, сверху навалился Ронан, Веела осталась на ногах и робко протиснулась сбоку.

Прямо перед моим носом оказались высокие, до середины голени, ботинки на шнуровке. В них были заправлены черные брюки, еще выше виднелся край кожаного кожуха. Задрать голову так, чтобы разглядеть лицо, я не сумела, зато услышала насмешливый голос:

– Я смотрю, прибыла новая партия желторотиков. Поднимайтесь и представьтесь.

Глава 7

– Ронан, слезь с меня, – прошипела я.

Достаточно громко, чтобы меня услышали: раздался хохот. Ронан поспешно вскочил на ноги, так торопился, что задел меня локтем по макушке. Не нарочно, но у меня искры посыпались из глаз. Что за неуклюжий парень! Мало мне сегодня шишек и синяков…

Я принялась вставать, но чуть не грохнулась в обморок. Пришлось переждать, опустив голову и уперев ладони в заляпанный грязными ботинками пол.

– Одаренная, немедленно поднимись на ноги и представься, – раздался над самым ухом холодный, режущий, будто кромка ножа, голос.

– Сне?жка, дай ты ей прочухаться, – усмехнулся кто-то. – Видно же, что совсем сопливая и худосочная. Хорошо, что вообще выбралась.

– Никаких поблажек, Ярс, никому. И сколько раз повторять, чтобы ты не смел называть меня Сне?жкой!

Я наконец проморгалась и, пошатываясь, встала. Перед глазами плясали пятна, и окружающий мир казался нереальным. Я увидела ребят из нашей группы, которые зашли в лабиринт раньше и закончили испытание первыми. Вид у новобранцев был ошалевший, будто их пропустили через мясорубку. Никто не ожидал, что в лабиринте придется настолько туго.

В двух шагах от меня обнаружился Нелвин, он пытался отдышаться, прислонившись к стене. Парень потерял где-то свою ленту, и каштановые волосы мокрыми прядями пересекали лоб. Зато живой! Молодец.

– Одаренная! – резанул окрик. – Может, ты соизволишь посмотреть на своего командира?

Папа предупреждал, что нас, новеньких, сразу разобьют на группы, у каждой будет свой эфо?р, командир из числа старшекурсников. Для первогодков он царь и бог, его приказы нельзя оспорить, он волен наказывать или поощрять.

– Не пытайся к нему подлизаться, – говорил отец. – В академии презирают подхалимаж. Однако ценят силу духа. Сразу покажи, на что способна.

Хорошенькое начало знакомства со своим эфором! Вместо того, чтобы назвать имя, я повернулась к командиру спиной и пялилась на помятых одногруппников. Я была дезориентирована и сама не своя от усталости, но вряд ли это меня извиняло.

Я резко развернулась, и меня повело в сторону. Снова раздались смешки. Веселились не измученные первогодки, а парни-третьекурсники, пришедшие поглазеть на новобранцев. С трудом верилось, что эти матерые парнищи старше нас всего на два-три года. Даже широкоплечий Ронан рядом с ними казался угловатым испуганным подростком. Этих парней перековали в горниле, отлили из стали.

И все же сейчас старшекурсники потешались над нами, дурачились, и сразу становилось понятно, что они еще не окончательно растеряли ребячество. Сколько им там лет-то? Двадцать с хвостиком.

Я снова сплоховала: таращилась на высоких, затянутых в кожу парней вместо того, чтобы представиться будущему командиру.

– Одаренная! Ты хочешь стать первой, кто получит штрафные баллы?

Я прикусила щеку. «Да что же такое, Ала, соберись!» И посмотрела в глаза своему эфору.

Тот, кого однокурсник по-дружески назвал Сне?жкой, смотрел на меня грозовыми, льдисто-голубыми глазами, которые удивительным образом гармонировали с угольно-черными короткими волосами. Кожа казалась белой-белой, будто свежевыпавший снег, может, по контрасту с цветом волос, а может, от природы. Во всяком случае сразу стало понятно, почему эфор заслужил свое прозвище.

Мой будущий, а вернее, уже настоящий командир возвышался надо мной на две головы. Нависал несокрушимой скалой и прожигал суровым взглядом.

Пока мы играли в гляделки, распахнулась дверь лабиринта, выпуская еще одного выжившего счастливчика, но мой командир и бровью не повел, продолжая пригвождать меня взглядом к полу.

– Алейдис Дейрон, – представилась я, уверенная, что говорю громко, но голос прозвучал мышиным писком.

Гул разговоров моментально стих. Теперь и старшекурсники уставились на меня, разглядывая, запоминая. Я становилась мишенью под их перекрестными взглядами. Чего мне теперь ждать? Мелких подлостей, вроде пролитого за шиворот супа или неожиданного тычка в спину? Или чего-то посерьезнее, вроде стекла, насыпанного в обувь?

Однако хуже всего оказалось заметить выражение презрения и ненависти, проступившее на лице моего командира. Он взял себя в руки, но я увидела достаточно, чтобы понять: спокойной жизни мне не видать как своих ушей.

– С этих пор: кадет Дейрон, – отчеканил эфор. – Ко мне обращаться «эфор Эйсхард».

И тут же потерял ко мне интерес, кивком призывая Ронана.

Я отползла к стене на негнущихся ногах. Хотелось упасть в постель и лежать без движения час-два, даже жажда и голод отступили на второй план. Еще надо покрепче перевязать плечо, иначе к вечеру так разболится, хоть волком вой.

Немного придя в себя, я принялась осматриваться. Двери то и дело выпускали новых одаренных. Хоть бы в этом году на испытании обошлось без погибших! Но после того, как я услышала из лабиринта полный ужаса крик, я сомневалась, что повезет.

Мои опасения скоро подтвердились. Куратор-второкурсник появился откуда-то из бокового выхода, уважительно кивнул эфору Эйсхарду и протянул ему планшет с именами.

– Твоя группа. Минус один.

– Кто?

– Линелия Амси. Ров с кольями.

У меня сжалось сердце: видно, это она кричала тогда, звала на помощь.

Ледяной эфор поморщился и несколько раз провел острием карандаша по листу, туда-сюда, разрывая бумагу, вычеркивая Линелию из своих подопечных и из жизни.

– Проклятие! Я тысячу раз говорил мейстерам, что ров – слишком сложное испытание для желторотиков.

Эйсхард будто почувствовал, что я подслушиваю, и вперил в меня холодный взгляд, за ним ко мне повернулся и второкурсник. Зло усмехнулся.

– Вот кого надо было отправить в ров.

Эфор никак не прореагировал на это замечание, но, возможно, был согласен с ним. Дочь предателя Дейрона в отряде – непроходящая головная боль. Дочь предателя Дейрона, насаженная на кол, – решенная проблема.

Мой командир пробежал глазами список, соотнося имена с их обладателями, быстро черкнул какие-то символы напротив некоторых фамилий. Интересно, он вот так сразу запомнил нас? С первого раза?

– Все в сборе! – провозгласил он. – Слушайте внимательно, дважды повторять не стану.

Уставшие, взъерошенные первогодки отлепились от стен и, будто мотыльки к огню, потянулись к командиру. Краем уха я слышала, что другие эфоры отдавали своим группам похожие приказы.

– Сейчас я отведу вас в жилое крыло, покажу спальни. Для каждого подготовлен комплект повседневной формы. Приведите себя в порядок и через полчаса ожидайте у дверей комнат.

– Пойдем на ужин? – пробасил толстяк Атти Галвин.

Эфор Эйсхард хлестнул по нему взглядом.

– Ужин через два часа. Я соберу вас на первый инструктаж.

По ряду пронесся едва различимый недовольный ропот, но возмущаться вслух первогодки побоялись. Веела взглянула на меня исподлобья, словно это я виновата, что ее оставили без клубничного компота. Да, я обманула, признаю, но лишь для того, чтобы эта дурочка приободрилась и выбралась из лабиринта.

– За мной, желторотики!

Командир не оглядываясь двинулся вперед: кто отстанет – тому же хуже. Я пока не знала, чем грозят штрафные баллы, но явно не дополнительной порцией супа.

Ронан и Веела топали рядышком. Они больше не держались за руки, но их пальцы почти соприкасались. Я пристроилась сбоку.

Увидев, что я иду с ними, они переглянулись и замедлили шаг, отстали, пропуская меня вперед.

И я пошла одна во внезапно образовавшейся пустоте спереди и сзади. Никто не хотел идти вместе с дочерью предателя, точно я была прокаженной и эта зараза передавалась по воздуху.

Глава 8

Академия Торн-а-Тир располагалась в бывшем форте. Когда-то он защищал границы королевства Антер, но два столетия назад королевство вошло в состав Империи и оборонительное укрепление сделалось ненужным. Десятилетия оно пустовало и потихоньку разрушалось, пока не наступил год Великого Перелома, когда случился первый прорыв тварей с Изнанки, навсегда изменивший историю нашего мира.

Теперь в неприступных стенах форта учат одаренных. Только благодаря дарам человечество пока противостоит смертельной опасности.

Аврелиан V во время публичных выступлений на День Памяти любит повторять, что одаренные – главная достояние Империи, твердит, как он нам благодарен, как ценит каждого и что его подданные могут спать спокойно, пока на страже границ стоят такие люди, как мы. Раздает награды особо отличившимся. Отец тоже получил орден, украшенный рубиновыми каплями, похожими на капли крови: «За заслуги перед Отечеством». Где он теперь? Наверное, так и остался лежать в кабинете отца в разрушенном, сгоревшем гарнизоне…

Форт врастал в землю, уходил вниз на несколько этажей. В укрепленных подвалах содержали тварей Изнанки, нам еще предстояло познакомиться с ними поближе. Сверху бывшее оборонительное сооружение надстроили – в светлых помещениях расположились учебные аудитории и лаборатории.

Все пространство Академии напоминало смятый в комок лист бумаги – как если бы огромную территорию попытались уместить на небольшом пятачке земли, а для этого ее стиснули, свернули в несколько слоев. Дело рук одаренных – пространственников. Они наверняка и над лабиринтом работали, как еще объяснить то, что на сотне метров десятки студентов ни разу не пересеклись.

Пока мы шли, я насчитала в нашем отряде тринадцать человек, включая меня: десять парней и трех девушек. Девушек среди одаренных всегда меньше, чем парней. В нашем отряде их должно было быть четыре, но Линелия Амси погибла.

Третья девушка, высокая, темноволосая, когда я на нее посмотрела, ответила смелым взглядом. Вот только я не заметила в ее глазах тепла или хотя бы любопытства. «Лучше бы тебе сдохнуть поскорее, Дейрон!» – ясно сообщал ее колючий взгляд.

«Как же много у меня доброжелателей, – хмыкнула я про себя. – Не дождетесь!»

Дальше я шла, разглядывая красные кирпичные стены, украшенные литографиями с портретами правящей семьи и картами городов.

Мы поднимались по узким каменным лестницам, шагали по переходам, где едва не задевали головами низкие потолки, снова спускались. Одна я давно бы заблудилась. Поэтому первые недели, пока первогодки привыкают к новой жизни, с ними как курица-наседка носится их эфор. Неудивительно, что здесь новичков прозвали желторотиками. Цыплята и есть.

– Крыло вашего отряда, – сказал командир, останавливаясь перед ответвлением коридора. – Я сам буду забирать вас, отводить на занятия и в столовую.

– Я еще мальцом возил на продажу горшки в соседнюю деревню на ярмарку, – проворчал рыжий одногруппник, как там его – Барри? – И ни разу не заблудился!

– Никого на цепь не приковывают, – сдержанно пояснил эфор Эйсхард. – Но меры предосторожности придуманы не просто так. В прошлом году кадет решил прогуляться на свой страх и риск, не изучив до конца, как работает пространство в Академии. Его нашли…

Он замолчал, а мы с замиранием сердца ждали продолжения.

– В подвалах нижнего уровня, где содержатся самые опасные твари Изнанки.

– Его сожрали? – так живо и плотоядно поинтересовался Атти, что даже у ледяного эфора дрогнули уголки губ в мимолетной улыбке.

Эйсхард выдержал паузу, прежде чем ответить.

– Клетки надежно укреплены магией, но страха он натерпелся.

Мы выдохнули с облегчением: не хотелось бы, случайно свернув за угол, оказаться в клетке с ядовитым стозубом.

– Через месяц-другой вы научитесь видеть правильную дорогу, – туманно пояснил командир. – А пока никаких прогулок! За мной!

Он повел нас по коридору, поглядывая в список и на двери, распределяя комнаты.

– Кадет Дейрон, – наконец, объявил он.

Моя спальня оказалась самой дальней по коридору. Обшарпанная и поцарапанная деревянная дверь повидала на своем веку немало поколений студентов. Медная ручка сияла, отполированная тысячами прикосновений. Я положила на нее ладонь и отчетливо услышала, как щелкнул, открываясь, замок.

Запирающая магия! Я так и знала, что ключи в Академии не нужны. Отец рассказывал, что в Торн-а-Тир магии сосредоточено больше, чем во всей Империи. Это и неудивительно, ведь каждый ее обитатель, будь он кадет или мейстер, – одаренный.

– Полчаса на сборы, – повторил эфор Эйсхард.

Я осталась наедине с командиром: одногруппники разбрелись по комнатам. Эйсхард сузил глаза, разглядывая меня в упор. Теперь, когда мы очутились один на один, эфор перестал контролировать лицо: он был страшно зол. Я невольно отпрянула, вжимаясь спиной в стену, а Эйсхард прекрасно видел, что я растеряна, но вместо того, чтобы оставить меня в покое, наклонился еще ниже, опершись на ладонь в сантиметре от моей головы. Я сглотнула, чувствуя себя слабой перепуганной девчонкой.

– Я тебе не рад, Дейрон, – процедил он.