Анна Сергеевна Платунова "Баллада Пепла и Льда"

Пока кадет Хилл зачитывал вслух состав последнего звена, к дверям столовой подошла следующая группа одаренных под предводительством светловолосого эфора. Командир Эйсхард называл его Ярсом, а тот его – Снежкой. Забавное прозвище, неудивительно, что Эйсхард его ненавидит. Куда больше ему бы пошло зваться бездушным куском льда. Или просто Льдом, да. Или гаденышем! Я, поморщившись, потерла место укола.

– Поздравляю, кадет Фридман, – как ни в чем не бывало продолжал он назначать командиров, вручил последнюю звезду и повернулся к нам, усмехнулся краешком рта. – Отправляемся на ужин.

– Да-а! – раздались крики. – Ну наконец-то!

В столовой нас рассадили за столики по звеньям. Тарелки разносили кадеты-второкурсники.

– Какая честь! – ухмыльнулся Лесли, когда стройная симпатичная девушка поставила перед ним тарелку с наваристым супом.

Он откинулся на стуле, заведя руки за голову, и пожирал второкурсницу масленым взглядом.

– Не радуйся, желторотик, – парировала та. – На следующей неделе обязанность дежурить по столовой перейдет к вам. Субординацию еще никто не отменял. Слышал о такой?

Лесли приуныл, но ненадолго. Он подмигнул Вееле.

– Одно радует – со мной в команде такая славная крошка! Мы ведь с тобой подружимся?

Веела покраснела и потупилась. Вот ведь заноза в заднице этот Лейс! Надо срочно поставить его на место, пока он окончательно не распоясался. Я еще не знала, какие обязанности у командира звена, но подозревала, что держать в узде зарвавшихся подчиненных – одна из них.

– Еще одно оскорбительное замечание в сторону Веелы или дежурного, и ты получишь штрафные баллы! – отчеканила я.

На самом деле я понятия не имела, могу ли я назначать штраф. Но если нет, то какой смысл в командовании? Звенья для того и придуманы: эфор просто физически не сумеет уследить за всеми.

Лесли метнул в меня взбешенный взгляд, открыл было рот – явно не для того, чтобы попросить прощения – но прошипел только:

– Недолго тебе осталось командовать, Пепел.

– От меня ты штрафных баллов не получишь, – прогудел Ронан. – Но вот по зубам – запросто!

Неужели сын рыбака решил вступиться за меня? Или, скорее, за пунцовую от смущения Веелу. И все равно приятно ощутить рядом с собой плечо товарища.

– Давайте ужинать! – пискнула Фиалка. – Суп остывает!

В гнетущем молчании мы заработали ложками, тишину нарушало лишь осторожное позвякивание да хлюпанье. Ронан очень старался не сёрпать супом, но получалось у него плохо.

– Какой необычный суп, – сказала Веела, отставив тарелку – она едва ее ополовинила.

Видно, на языке аристократов «необычный» означало «несъедобный», но врожденная деликатность не позволяла дочери родовитого семейства пренебрежительно отзываться о еде. По мне, так суп вполне себе ничего. В гарнизоне мы с отцом питались тем же, что и рекруты: перловкой с тушенкой, щами из кислой капусты. В общем, без изысков.

– А у нас дома, знаете, какие блюда подавали к обеду? – оживилась Веела. – Рассказать?

– Валяй! – дозволил Ронан и выхлебал остатки супа прямо через край тарелки, поднеся ее к губам.

– Папа любит уху из стерляди, а к ней у нас обычно подаются расстегаи, где начинка тоже из рыбы! – начала Веела, ее глаза засияли, когда она погрузилась в воспоминания. – На горячее – мозги под зеленым горошком, утка под рыжиками, телячья голова с черносливом и изюмом.

Ронан сглотнул и жадным взглядом уставился на недоеденный суп Веелы.

– Будешь?

– Не-а, доедай. Так вот. На четвертую перемену подавали в основном жареную дичь: индеек, уток, гусей, рябчиков, куропаток. Куропаток редко, только в охотничий сезон.

Я перестала вслушиваться в слова Фиалки, но была ей благодарна: Вееле удалось создать за нашим столом хрупкий мир. Парни как завороженные смотрели на нее и начисто подмели все, что оставалось на столе. Нам на второе, конечно, телячью голову с черносливом не подали, но рис с мясом тоже оказался вполне неплох.

– А вот и компот! – воскликнула я, когда на стол опустился графин с желтоватой жидкостью.

– Из сухофруктов, – вздохнула Веела. – И никакого десерта.

– Строимся! – рявкнул эфор Эйсхард, когда тарелки и стаканы опустели.

Кадеты поспешили каждый к своей группе. Я снова подумала, что мы похожи на цыплят: бежим, торопимся, суетимся, переминаемся с ноги на ногу, с ожиданием поглядываем на командира, как на маму-курицу. Но он-то скорее напоминал хищного коршуна. Эфор Эйсхард поглядывал на нас свысока, заложив руки за спину: не человек, а мраморное изваяние. Казалось, он мог так простоять целую вечность, не шевельнувшись, ожидая, пока его подопечные угомонятся.

– Сейчас я отведу вас в ваше крыло, завтра подъем в шесть утра. Вы услышите сигнал. Сбор в половине седьмого. До этого времени можете отдыхать.

– Ура-а, – тихонько протянул кто-то.

И я мысленно тоже выдохнула: «Ура!» День казался бесконечным, столько всего пришлось сегодня пережить! Ничего, теперь высплюсь, приду в себя, и плечо перестанет болеть, а завтра начнется новая жизнь.

– А ты чего улыбаешься, Дейрон?

Я улыбалась? Серьезно? Я этого не поняла. Я поскорее сжала губы в тонкую линию.

– Тебе отдых пока не грозит, ведь ты единственная из группы умудрилась заработать штрафные баллы. Поэтому ты поступаешь в распоряжение кадета Фай для помощи на кухне! Все понятно?

– Да, – процедила я, вскинув подбородок.

– Я вернусь за тобой… Мишель, когда ее забирать?

Та самая светловолосая второкурсница, что приносила тарелки, пожала плечами, но потом ответила:

– Часа через три-четыре. Надо почистить картошку, вымыть столы и пол.

– Значит, через четыре часа.

Зараза! Гаденыш как есть! Я заметила, что и Лейс поглядывает на меня с ехидной улыбочкой. Он уже понял, что у командира я не в чести, и, наверное, скоро попытается отобрать звезду звеньевого.

Эфоры увели группы новобранцев, в столовой остались дежурные второкурсники и я, единственная из первогодков, кто умудрился получить штрафные баллы в первый же день.

Мишель сочувственно поглядела на меня.

– Пойдем, горюшко! Посажу тебя картошку чистить.

Кажется, кадет Фай не расслышала моего имени или не поверила, что я та самая Дейрон. Что же, пока она прямо не спросит, я не обязана ставить ее в известность.

Глава 12

Меня окружали четыре ведра картошки, передо мной стоял таз с очистками. Я очень старалась орудовать ножом пошустрее, но рана давала о себе знать, поэтому время от времени я, морщась, откладывала нож и разминала ноющее плечо. Дежурные быстро управились с уборкой и ушли, но Мишель, вздохнув, присела рядом и принялась помогать. Поняла, что иначе я и за четыре часа не управлюсь.

– Откуда ты? – спросила она.

Обычный вопрос, который задают всем новобранцам. О чем еще спрашивать? Я же от невинного интереса покрылась мурашками и малодушно ответила:

– Выросла в гарнизоне на границе. Отец был военным.

К счастью, кадета Фай ответ удовлетворил, наверное, она спрашивала лишь из вежливости.

– Слушай, а ты не знаешь, какие обязанности у командира звена?

У Мишель не было звездочки, но ведь она должна знать, чем занимаются командиры? Да и разговор можно удачно увести в сторону от скользкой темы. Девушка только теперь разглядела знак звеньевого у меня на воротнике и удивленно приподняла бровь.

– Да ты не так проста, как я погляжу, птичка-невеличка! А обязанности… Тебе выдадут инструкцию, но там ничего сложного, особенно у первогодков. В основном ты будешь следить, чтобы твои подчиненные в точности исполняли приказы эфора, отвечать за успеваемость, мотивировать и все в таком духе.

– И штрафовать? – уточнила я.

– В том числе, – кивнула Мишель. – Но ты не можешь назначать больше двух баллов штрафа за раз. Кто-то уже влетел?

Я пожала плечами, но предпочла промолчать.

– Самое неприятное: если твои что-то серьезное отчебучат, отвечать тоже тебе. Мол, не уследила. Могут и плетьми выпороть.

– Правда?

Я вскинула взгляд и уставилась на кадета Фай, ожидая, что она сейчас рассмеется и скажет: «Ага, попалась! Поверила!» Но она лишь успокаивающе улыбнулась:

– Такое редко случается. На моей памяти – ни разу.

Ну хоть это радует! Да и что нужно отчебучить, чтобы заслужить порку? И почему за чужой проступок должны наказывать звеньевого? Растеряв слова от негодования, я остервенело чистила картошку. От возмущения даже боль в руке отпустила.

– Ладно тебе, не пыхти! – Мишель шутливо подтолкнула меня плечом, отчего картофелина выпрыгнула из ладони и ускакала под стол. – Ты ведь из желторотиков Тайлера, он за своих бьется насмерть. Эфором он только в этом году стал, но всегда был звеньевым.

– Тайлера? – не поняла я.

– Ну да, Эйсхарда.

О, так у гаденыша есть обычное человеческое имя? Но мне без разницы, мысленно я уже утвердила для него прозвище – Лед.

«За меня он точно биться не будет!» – хотела возразить я, но вовремя прикусила язык. Да и не похож он на человека, который умеет заботиться о ком-то другом. Бессердечный, злобный, мерзкий!..

– Ему сейчас туго приходится, – продолжала Мишель, не заметив моей закушенной губы. К счастью, второкурсница смотрела на картошку, которую ловко чистила: раз-два-три, и клубень летит в ведро с водой.

– Почему? – по инерции спросила я. На самом деле мне плевать, что там за проблемы у гаденыша. Неуд схлопотал? Мизинчик ударил?

– Его семья пострадала в том последнем Прорыве. Три ближайших к границе города полностью разорены. Лифрей, Истэд и…

– И Сул, – шепотом закончила я.

– Вот, ты знаешь. Его родители погибли в Истэде, а сестра пропала без вести. Тайлер все еще надеется, что ее отыщут, но… – Мишель скорбно покачала головой. – Не только у него, конечно, потери в семье, но так, чтобы все умерли!

Я сидела, сгорбившись, не чувствуя рук и ног. Теперь понятно, почему он меня так люто ненавидит. До виновника Прорыва уже не дотянуться – полковник Дейрон в могиле – а вот дочь предателя под рукой! О Всеблагой, вместо учебы меня ожидает ад!

– Ты чего побледнела? У тебя тоже кто-то погиб там?

– Да, – тихо ответила я.

Я почти не обманывала. Правда, отец погиб не во время Прорыва, он был казнен позже на центральной площади перед дворцом.

Картошку мы дочищали в тишине. Мишель, решив, что я грущу, не лезла с расспросами, и я действительно горевала, но еще и не переставая повторяла мысленно один и тот же вопрос, на который никогда не получу ответа: «Отец, зачем? Почему ты это сделал?»

– Ну вот и все!

Кадет Фай бросила в ведро последнюю картофелину и с наслаждением разогнула спину.

– Можешь подождать Снежку у выхода, а я тут доприбираюсь.

– Да я помогу!..

– Иди-иди, птичка-невеличка, я ведь вижу, ты на ходу засыпаешь. Тайлер мог бы и не жестить сегодня, конечно. Что ты натворила?

– Проспала.

– Понятно. Ну, иди отдыхать. Рада была знакомству!

«Нет, не рада, – мысленно поправила я ее. – Просто ты пока не знаешь, с кем познакомилась».

За дверью столовой вместо эфора Эйсхард меня встречал кое-кто другой! Лесли!

Наверное, Лейс каким-то образом вернулся назад, сумев не заблудиться, и теперь подкарауливал меня в опустевшем холле.

Он отделился от стены и неторопливо приблизился ко мне. Я заставила себя стоять на месте, не шелохнувшись.

– Привет, Пепел. Давай по-хорошему, ты отдаешь мне звезду звеньевого, и никто не пострадает.

– Два штрафных балла за нападение на командира, – отчеканила я.

– Что? – изумился тот и вдруг без предупреждения ударил меня по лицу.

Скула вспыхнула огнем, от мощного тычка я отлетела к стене, треснулась спиной и головой, перед глазами замельтешили мушки.

– Достаточно? Или продолжим избиение младенцев? – донесся как сквозь слой ваты злой и насмешливый голос.

Первый удар стал неожиданностью, я не верила, что он на самом деле поднимет на меня руку, и лишь поэтому растерялась. Лесли рассчитывал на грубую силу, но был отнюдь не умен, он не изучил противника, прежде чем нападать.

«Папа, все хорошо, я помню твои уроки! Не волнуйся за меня!» – мысленно произнесла я.