– Сейчас Академия Гнесиных проводит конкурс, – начала Лёка. – Он проходит в несколько этапов. Лиза пока идёт прекрасно. Все шансы у неё есть выиграть. А того, кто выиграет, уж точно возьмут в Гнесинку. А самое главное, один миллионер-коллекционер объявил, что победивший на этом конкурсе получит от него итальянскую скрипку из его личной коллекции.
– Настоящую?! Страдивари? – Пашка щегольнул своими познаниями.
– Нет, ты что! – засмеялась Лёка. – Знаешь, сколько их осталось в мире, Страдивари, Гварнери и Амати? Но в Италии и сейчас есть мастерские, которые изготавливают инструменты такого уровня. Там даже есть специальные музыкальные школы, в которых учат не только играть, но и изготавливать скрипки. Скрипочных мастеров называют лутниками. В общем, эта призовая скрипка очень дорогая. Виталик сказал, что она сто?ит как целый автомобиль. Или ещё больше. Короче, мы даже представить не можем, сколько на самом деле.
– А Виталик, это кто? – уточнила Аня.
– Виталик – Лизин жених.
Да, Лёка очень подкована по части скрипок, сразу верится, что её сестра – такая способная скрипачка.
– Ну, раз у твоей Лизы всё так классно идёт, значит, она и получит приз, – оптимистично предположил я. – В чём проблема?
– А проблема в том, что кому-то очень не хочется, чтобы это произошло!
– Кому не хочется?
– В том-то и дело, что непонятно, – вздохнула Лёка. – А после этого велосипедного наезда просто страшно стало. В общем, когда Лиза начала выигрывать этапы, ей стали приходить эсэмэски. С незнакомого номера. Вернее, с неопределяемого. В них угрозы. Мол, прекращай участвовать в конкурсе.
– Ого! – вырвалось у Ани. – А показать можешь?
– Да, вот, – Лёка достала Лизин телефон, – можете почитать. Лиза нарочно их не стирала, на всякий случай.
Мы подсели поближе. Эсэмэски были посланы простыми сообщениями, а не через ватсап.
– Первое пришло ещё до начала конкурса. А следующие – перед каждым очередным этапом.
Лёка начала листать:
«Откажись от конкурса».
«Предупреждение!
Уберись со следующего этапа!»
«Не поняла?
Не сойдёшь с круга – плохо кончишь».
«Появишься завтра, береги руки!»
– Вот это последнее про руки, пришло в среду, – Лёка ткнула в экран. – В четверг был предпоследний этап. Я очень испугалась, просила Лизу не ходить. Но она ведь упрямая. Конечно пошла. И, кстати, по баллам (там комиссия баллы выставляет) первое место взяла. И вот, пожалуйста, в пятницу на неё наехали. Хотели, видимо, чтоб она упала, руку сломала и играть не могла, но она удачно свалилась, если гипс на ноге можно считать удачей.
Мы переглянулись, а Аня задала вопрос, который сам собой напрашивался:
– А вы не хотите взрослым всё это показать? Ведь тут серьёзные угрозы. И самое настоящее нападение. Это же уголовное дело.
– Ха, Лиза считает, что она сама взрослая. А родителям рассказывать правда нельзя. У мамы только недавно был приступ гипертонии. Даже криз гипертонический.
– Ну а папе?
– Ой, – Лёка махнула рукой, – наш папа от мамы ничего утаить не может. Она сразу догадается, что что-то случилось.
– Так что же, Лиза совсем никому не доверяет? – спросил Пашка.
– Она Виталику доверяет. Он в курсе.
– И что же Виталик?
– Он за неё беспокоится. Предлагает уйти с конкурса. Потому что в полицию Лиза ни за что не заявит. Опять же из-за мамы.
– А когда следующий этап конкурса? – поинтересовалась Аня.
– Через неделю. И вот что ещё. Задания предыдущих этапов раздавались заранее. Нужно было сыграть соло, потом аккомпанировать певцу, в следующем этапе сыграть в составе оркестра. А что будет на последнем, никто не знает. Прямо перед выступлением объявят.
– Знаете что, – предложила Аня, – нужно систематизировать всё, что нам известно. Причём как можно быстрее. Потому что нам понадобятся некоторые сведения из Лизиного телефона, а его ведь нужно отдать. Так что предлагаю срочно пойти в штаб и приступить к работе.
Мы с Пашкой радостно согласились, а Лёка сказала, что ей нужно сходить домой и что-нибудь придумать родителям. Мы снабдили её Пашкиным адресом, а сами отправились систематизировать полученные сведения.
* * *
В штабе мы достали нашу заветную тетрадь – дневник всего подозрительного, в котором вели детективные записи. Тетрадь хранится в сейфе, висящем за Пашкиным шкафом.
Это очень удобная конструкция.
К задней стенке шкафа, в самом верху, прибит гвоздь. Через него перекинута верёвка. К одному её концу привязана железная коробка. Манипулируя вторым концом, можно эту коробку поднять на самый верх, а можно опустить. Вроде лифта получается. Эта коробка и есть сейф. Положил в него секретные документы, поднял на самый верх, и второй конец верёвки к ножке шкафа привязал, чтобы зафиксировать. Вот и висит ваш сейфик наверху, никому и в голову не придёт туда смотреть. А понадобилось – отвязал верёвку от ножки и спокойненько опускаешь сейф вниз. Очень удобно.
Итак, окрылённые новым делом, мы открыли тетрадь. Записи ведёт у нас обычно Пашка, потому что у него самый красивый и крупный почерк.
– Когда придёт Лёка, нужно будет переписать номера телефонов всех подозреваемых, – сказал Пашка и перевернул страницу. – Оставим место. На всякий случай придётся скопировать всю телефонную книжку Лизы.
– Ты что, думаешь, что подозреваемых будет целая страница? – Я постучал по лбу. – Тогда нам их не то что за неделю – за год не проверить. Я думаю, нужно будет ограничиться теми, кто заинтересован выиграть конкурс. Именно они хотят устранить сильную конкурентку. Тем более что приз сто?ит как целый автомобиль.
– А деньги тут, возможно, и ни при чём, – заметила Аня, – для скрипача важен инструмент. От него может полностью зависеть будущее музыканта. Ведь скрипки по-разному звучат. Так что на кону, может, вся дальнейшая карьера.
– Ну ладно, – согласился Пашка. – Конечно, скрипачей нужно проверить в первую очередь. Но ведь может такое быть: кто-то просто из зависти не хочет, чтобы Лиза выиграла. Или из мести. А может, у неё имеется соперница. Ведь есть некий Виталик. Если Лиза выиграет конкурс да к тому же станет обладательницей такой дорогущей скрипки, он ещё больше её будет любить. А кому-то, может, это как нож острый.
– Давайте отложим подозреваемых до прихода Лёки, – предложила Аня. – Без неё говорить о них бесполезно. Пока нужно составить список вопросов, которые необходимо прояснить. Например, почему на телефон приходили простые эсэмэски, а их автор не пользовался Интернетом? Не отправил их по ватсапу? Может быть, потому, что по Интернет-адресу, с которого отправлено сообщение, легко определить, где находится его отправитель?
– Ну, это может определить только какой-нибудь хакер или полиция, – говорю я. – А я вот как раз подумал, что этот, который пишет угрозы, прекрасно знает, что Лиза не будет туда обращаться. Поэтому так спокойно и посылает свои эсэмэски.
– А может быть, – Пашка сделал очень загадочное лицо и на меня смотрит, – у человека просто на телефоне нет Интернета. Такой тариф.
– Да сейчас у всех на телефоне есть Интернет, – возразила Аня. – У кого это нет Интернета?
– А вот, например, у Витькиной бабушки, – Пашка уставился на меня ещё более загадочно. – Ты сам говорил. У твоей бабушки нет Интернета. Типа, он ей не нужен, ей вполне хватает простого телефона. Скажешь, нет?
Тут только до меня начало доходить, к чему он клонит.
– Ты что, может, мою бабушку подозреваешь?
Пашка плечами пожал:
– Я, конечно, утверждать не могу… Но номер, с которого эсэмэски шлют, незнакомый. Если бы, к примеру, это слала Лизина бабушка, у которой тоже вполне может не быть Интернета, то её номер сразу бы определился.
Я прям взорвался:
– Не незнакомый, а неопределяемый! Лёка же сказала. А чтобы скрыть свой номер, нужно просто отключить определитель номера. А это не всякая бабушка осилит. Моя-то бабуля, конечно, продвинутая, да и то я не уверен, что справится.
– Ага, вот видишь, видишь! – обрадовался Пашка. – Продвинутая!
У меня чуть язык не отнялся.
– Может, скажешь, моя бабушка Лизу и на велосипеде сшибла?
Не знаю, до чего мог бы дойти наш спор, – я ведь свою бабулю в обиду не дам, даже если она и вправду хакером заделается, – но тут Аня нас остановила:
– Хватит вам глупости болтать! При чём тут бабушка, тем более Витина! А вот, Вить, твоя мысль про то, что человек, посылающий эсэмэски, уверен, что Лиза в полицию не будет сообщать, мне кажется правильной.
Я победоносно посмотрел на Пашку.
– А значит, – продолжила Аня, – это достаточно близкий человек. Я так понимаю, Лиза не очень-то болтливая, и не все знают, что у них мама после гипертонического криза. Так что круг сужается.
Слава богу, пришла Лёка, а то мы уже потихоньку начали заходить в тупик.
Всех мало-мальски подозреваемых мы переписали, то есть взяли их телефоны из Лизиных контактов. Конечно, целый лист, оставленный для этой цели Пашкой, не понадобился, потому что, по мнению Лёки, не так уж много человек хотели Лизиного провала на конкурсе.
В первую очередь под подозрение попадали участники конкурса. Лёка принялась загибать пальцы, а Пашка – записывать:
– Во-первых, Флорка. Она по баллам почти Лизу догоняет. Хорошо играет, но больно заносчивая. Потом Лера. Калерия. Эта – болтушка страшная. Но мне кажется, она трусовата для такого дела. Элла. Эта себе на уме. Может такое сказать, что хоть стой, хоть падай. Но уж если кого подозревать, то, конечно, Авоську! Она, по-моему, Лизе страшно завидует.
– Что это за имя такое? – Нам ещё раньше любопытно было, но мы не признались, что заранее проштудировали Лизины контакты.
– А, это Юнона. Смотрели в театре Ленком рок-оперу «Юнона и Авось»? Так Авоськины родители назвали свою дочку. Видимо, театралы конкретные. Ну, её мало кто Юноной зовёт. Прозвали Авоськой, и всего делов.
– Такое красивое имя – Юнона, как она соглашается на Авоську? – удивилась Аня. – Я бы быстро отучила охотников дразниться.
Мы с Пашкой не сомневались, что Аня никому не позволила бы себя Авоськой называть. Когда мы расследовали наше первое с ней дело, она условие поставила: её звать только Аней – никаких Анек. И нас она зовёт только Витя и Паша. Она – Анна Павлова и очень гордится, что её зовут как знаменитую балерину. Тем более что она сама серьёзно балетом занимается.
– Ой, она такая, – махнула рукой Лёка. – Ей всё по барабану. Но для выступлений «Юнона» хорошо звучит. Её на концертах представляют уж конечно не Авоськой.
– Какие красивые у всех имена, – похвалила Аня. – Калерия, Элла, Юнона, Елизавета. Для музыкантов все очень подходят. А ты, Лёка, откуда так хорошо про всех этих девочек знаешь?
– Так Лиза мне рассказывает. Мы с ней часто болтаем.
– Да, здорово иметь старшую сестру, – вздохнула Аня.
– Точно, – согласилась Лёка.
Пашка всех записал и удивился:
– А что, среди скрипачей одни девчонки? Неужели парней нет?
– Да есть, конечно, но в конкурсе только один участвует. Егор Перфильев. Этот никакой.
– Значит, всего пять человек участвуют? – уточнил я. – Что это за конкурс!
– Нет, всего вроде человек тридцать.
Я присвистнул:
– Ого! Тридцать нам за неделю не проверить. Да и где мы возьмём их данные?
– Подожди, – остановила меня Аня. – Мы же вроде поняли, что, скорее всего, злоумышленник – кто-то из ближайшего окружения. Кто-то, кто уверен, что Лиза не обратится в полицию. И поэтому он так смело действует. К тому же участник, который на тридцатом месте после пройденных этапов, вряд ли может рассчитывать на выигрыш, устранив Лизу.
Мы ещё немного пообсуждали подозреваемых, записали телефон Егора Перфильева и Лизиного жениха Виталика (на всякий случай). Потом Лёка засобиралась в больницу к Лизе. Договорились, что она пока ничего ей рассказывать про наше детективное бюро не будет. Ведь мы ей совершенно не знакомые люди, а она, судя по всему, не любит обсуждать свои дела с посторонними. Да и как она может нам доверять?! Потом можно будет познакомиться, всё-таки мы нашли её телефон и честно его вернули.
* * *
После ухода Лёки мы систематизировали записи в Дневнике Всего Подозрительного:
