Анна Былинова "Ведро молока от измены"

Ведро молока от измены
Анна Былинова

Мою подружку Светку Кантимирову убил муж очень оригинальным способом – утопил в ведре с молоком. Все факты говорят против него. Однако, зачем тихоне – Костику убивать горячо любимую жену? В этом предстоит разобраться мне, Аглае Журавлевой.

Анна Былинова

Ведро молока от измены

Глава 1

В то лето ехать в деревню меня, можно сказать, вынудили. А иначе я не знаю, как назвать вот это:

– Вы, госпожа Журавлева, похоже утомились. Идите–ка в отпуск за свой счет. Махните в Египет, я не знаю. Отдохните.

Ага, в Египет значит? На зарплату продавца магазина одежды в захудалом торговом центре? Вы, Роман Семенович, большой юморист, однако.

Толстопузый и сильно загоревший, как бедро курицы на грили, Роман Семенович – владелец магазина, страдал одышкой, потому дышал на меня так, будто не в отпуск отправлял, а как будто решался – убить или нет.

– Устали, устали, – повторил он. – Езжайте… Езжайте, и чтоб две недели вашего духу тут не было.

Сказал непререкаемым тоном, как умеют говорить все люди, привыкшие повелевать. Сказал и даже не спросил – согласна ли я? Развернулся и тяжело потащился вдоль рядов с шубами, рубашками, брюками. У нас тут все вперемешку. Роман Семенович считает, что, если покупатель, пришедший за шубой, не купит ее, то обязательно купит рубашку или брюки, потому что будет страдать от чувства вины перед продавцами. Хитрый ход и весьма действенный. В восьмидесяти процентах случаев так и происходило.

Спросите, почему шубы продают летом? Ну так это же известно: скидки, акции, в общем – «готовь сани летом», как говорится.

А, собственно, почему все решили, что я устала? Да дело в том, что утром пришел некий господин в очках (Роман Семенович настаивает, что ко всем покупателям мы должны обращаться не иначе, как «господин» и «госпожа».) И вот, значит, пришел господин в очках, с залысиной на яйцевидной голове – сразу видно, умный человек, долго разглядывал полушубок из норки, бормотал себе под нос: «Подойдет, не подойдет», «В соседнем «Мираже» на двести рублей дешевле видел», «Странный отлив у шубы, подделка что ли? Вот бы хорошо вместе с женой прийти». Заметьте, все он сам себе говорил и у себя спрашивал, но потом, наконец, диалог с самим собой ему наскучил и он, покрутив головой, громко и явно с издёвкой спросил:

– Вы, это самое, уверены, что это чистокровная норка? Слышите меня, уважаемая?

Я была ближе всех, потому что стояла и отпаривала белоснежные рубашки, и голос потенциального покупателя норковой шубы конечно же слышала. Однако, этот дядька мне сразу не понравился. Весь его образ, его манера разговаривать выдавала в нем редкого зануду, а это самый тяжелый вид покупателя. Такие люди всю душу из тебя вынут, а в конце просто уйдут, ссылаясь на миллион причин не покупать товар.

И потому мне очень хотелось притвориться глухой. Однако взглянув на камеру в потолке, я, скрепя сердце, обрела слух.

– Добрый день, господин. Это чистокровная норка. – подчеркнуто доброжелательно ответила я. Спорить с такими и задавать встречные вопросы не стоит.

Господин поправил очки на носу и проговорил:

– Сомневаюсь, сомневаюсь. Вот, глядите, вот тут, как будто бы не настоящая. А знаете как можно проверить? Поджечь шкурку. Да–да, поджечь. Что вы так смотрите? Я не шучу. Хотя ладно, я шучу. Я вижу, что норка настоящая. – И довольный своей шуткой он мерзко захихикал.

Я смерила его презрительным взглядом и тихо, чтоб микрофон на камере не уловил мой голос, сказала:

– Свою шкурку подожги, идиот. Хотя по твоей голове видно, что уже поджигал.

Глаза за очками лысого шутника сверкнули так, что очки запотели от вспышки.

– Позвольте, почему это вы так со мной разговариваете, уважаемая? – растерянно спросил он.

А я стою, и чувствую, как у меня из ушей пар идёт. Ну вот прям, натурально. Хотя пар шел из отпаривателя, но все равно я чувствовала, как закипает внутри меня огненная лава, копившаяся долгие месяцы и годы без отпуска.

– А потому… – начала я. Я уже хотела рассказать ему, что таких как он шутников неоригинальных тьма тьмущая и что опусы их пора заносить в книгу «Самые глупые шутки», но спасло лысого от унижения появление Ирины Геннадьевны. Ну, это наша старшая продавщица. Она появилась из ниоткуда, как и полагается настоящим профессиональным продавцам. Сверкнула жемчугом вставных зубов, поправила огненно-рыжый парик и затараторила:

– Простите, господин, наша девочка переутомилась. У неё недавно собака умерла, потому у нее сейчас жуткий период. Мы приносим вам свои извинения!

Про собаку она находу придумала.

Лысый затряс головой так, что стало понятно – извинений ему мало.

– Это… Это, знаете ли, не повод, людей честных оскорблять. Это непорядочно!

Ирина Геннадьевна сложила руки в молитвенном жесте.

– Как я вас понимаю! – воскликнула она. – Мы примем меры.

– Уволить хамку, – вдруг распорядился лысый. – Нельзя, чтобы такие, эм–м, личности с людьми работали. Это опасно, в конце концов! Уволить.

Конечно же, никто меня не уволил, потому что терпеть занудных покупателей на ежедневновной основе за копейки не каждый согласится.

В общем, дали мне аля–отпускные, даже называть стыдно в какой сумме, и отправили на все четыре стороны.

Понятно, что ни в какой Египет я не полетела, но решила ехать в деревню к своим любимым родителям, которые уже несколько лет зазывали меня к себе. А я за эти четыре года ни разу к ним не съездила. Причины были всегда разные – денег мало, квартира подорожала, отпуск не дают. В общем, все время было недосуг.

– Варька–то по тебе соскучилась, – вздыхала мама в трубку всякий раз, когда я звонила. (Варька – это корова) – Порой иду доить, а она на меня зыркнет так, будто и не меня вовсе ждала, – продолжит с обидой в голосе мама, – Тебя видать все ждет. По тебе тоскует.

Ох Варька, Варька. Двадцать первый год ей, а как сейчас помню, как она родилась. Смешная была, все я ее подкармливала с соской, воображала, что она собака моя, ошейник надевала ей и водила на поводке. А однажды мы с подружкой моей Светкой Кантимировой ей хвостик оторвали. Хватали ее за хвост, Варька – бежать, и мы бежим, за хвост ее держась. Так и оторвали.

Поеду, с Варькой своей встречусь, а то года у нее уже не те, того гляди, скоро и копыта откинет. Причем, натурально.

Сборы были недолгими. Сложила в свой чемодан несколько маек, джинсов, подарки родителям. Мама заказывала крем для суставов и духи, как она сказала «какие–нибудь вкусные». Это значило, что я должна была выбрать на свой вкус. Я выбрала Версаче. Папа заказал моток для спиннинга и новый насос для надувной лодки. На этом сборы были закончены и вечером того же дня я вылетела из Шереметьева в Иркутск. В Иркутске я переночевала, а утром отправилась на автовокзал, откуда уходили автобусы в районный центр.

Дорога выдалась ужасной. Не в том смысле, что сама дорога. Дорога–то как раз была хорошей – недавно асфальт новый положили, потому ехалось бы вполне прекрасно, если бы не одно но: все дело было в том, что водитель уж очень сильно любил музыку, да и вдобавок этот меломан оказался еще и полуглухим. А я дура впереди села, прямо под колонки. Шторочки, рюшечки и все восемь часов дороги над моим ухом хрипели про арестантов и небо в клеточку. Ну вкус у водителя более чем банальный.

Вышла я с чумной и распухшей головой. Не знаю, надо в суд подавать на таких людей. Это возмутительно, когда несколько часов подряд твои уши подвергаются изощрённой пытке.

С районного автовокзала я отправилась в гостиницу, а утром на такси поехала в местный аэропорт.

Пара часов ожидания, а потом в самолет сели. В маленький такой, куда всего пятнадцать человек вмещается. Один серый лицом дяденька был особо неприятным. Он морщился, прятал лицо в ладони, словно ему было неприятно здесь находиться. А может он просто летать боялся. Один мальчик был почему–то в противогазе. А дети, как только мы взлетели, на пол попадали и блевать начали. Жара, резкий запах рвоты, самолет болтает, как бочку в море. Я прижала к лицу платок и старалась дышать медленнее. Через некоторое время мальчик, который был в противогазе (что он в нем делал?) снял его и явил красное распаренное лицо. Вдохнув теплый и вонючий воздух, его тоже начало рвать. Не помог противогаз. Если он вообще мог помочь.

Прилетели, значит, вылезли из самолета на свет божий, глядим бабы в телеге сидят, семечки щелкают.

Люблю русскую глубинку – прилетел самолет, почту, пенсию привез – большое событие на селе.

Гляжу, папина нива стоит. Тут и мама моя меня встретила, руками всплеснула, словно призрака увидела. Ну не удивительно, я ведь ничего не сказала родителям, хотела сюрприз устроить.

– Доченька моя! Родная! А я гляжу – ты выходишь из самолета, думаю, ну все, крыша моя поехала! Хоспаде, радость то какая!

Обнялись мы с мамой.

– А чего это ты мама в аэропорт приехала? Ждала кого–то?

– Так следователь же прилетел. А я, как глава администрации, обязана встретить.

– Следователь? А что случилось?

– Ой, ты же не знаешь, – голос мамы дрогнул. – Вчера подружку твою Светочку Кантимирову убили. Муж…

Я похолодела.

– Не может быть! Как так?

– Ну, вот так, доченька. Потому вовремя ты… Как раз к похоронам поспела.

Глаза начало резать, к горлу подкатил ком. Светка, Светка! Подружка моего счастливого детства.

Глава 2

Мама скорогов

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/anna-bylinova-32982766/vedro-moloka-ot-izmeny-71771863/?lfrom=174836202&ffile=1) на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.