Мирошников. Дело о рябине из Малиновки
Идалия Вагнер
Россия. Конец 19 века. Убийца и вор остроумен и хитер. Он оставляет странные улики и пишет загадочные истории. Интуиция следователя Константина Мирошникова подсказывает, что придется ехать в город Бугульму, который часто упоминается в посланиях преступника.
Небольшой город живет своей жизнью. События более чем вековой давности сохранились только в виде городских легенд. У каждой легенды есть своя предыстория, и у каждой может случиться продолжение.
Следователь Мирошников на всю жизнь запомнит и это следствие, и эту служебную командировку. Здесь останется его сердце, и сюда он будет возвращаться снова и снова.
Идалия Вагнер
Мирошников. Дело о рябине из Малиновки
Городские легенды – это готовые сюжеты книг.
Я взяла одну, знакомую мне с детских лет,
И написала свою версию того, как она могла возникнуть,
И началом каких историй могла стать
Глава 1. Переполох в Малиновке
В тот жаркий летний день 189… года в Малиновке никто не работал. Вместо того, чтобы выполнять дневной урок, деревенские мужики и бабы толпились за воротами барской усадьбы. Управляющий Иван Кузьмич был сильно обескуражен страшным несчастьем и выпавшей на его долю тяжелой обязанностью обеспечить сохранность места преступления. Потому он не обращал внимания на этакое злостное непотребство. Мужики стояли хмурые, бабы, как водится, плакали, а неугомонные ребятишки облепили изгородь и ветви росших вдоль забора деревьев. Никто сегодня их оттуда не гонял, поскольку всем было не до того. Не находилось желающих пропустить хоть одно мгновение из печальных событий.
Из личных покоев усопшей хозяйки усталой походкой вышел старый доктор Старовойтов и сел рядом с приставом.
– Ну что, Харитон Иванович? За следователем Мирошниковым послали?
– Посланник даже уже вернулся. Константина Павловича нет, он уехал в Москву, скорее всего завтра сможет здесь быть. Так что, пока я тут покомандую. А что у тебя, Алексей Карпович?
– Такой удар по голове даже кто-то покрепче нашей бедняжки вряд ли смог бы выдержать. От души негодяй приложился, не делал скидку, что старушка маленькая. Эх, Серафима Гордеевна, Серафима Гордеевна, за что же тебя так? Жила бы и жила еще.
Пристав Садырин, видавший на своем веку многое, не мог сдержать эмоций:
– Как земля носит этих убивцев! Ладно, сами там друг с другом счеты сводят. Но когда ни в чем не повинных людей лютой смерти предают, своими руками готов удавить таких разбойников. Ведь добрейшей души человек была покойная, мухи не обидела. А такой страшный конец приняла.
– Да уж, не приедем мы более к любезной хозяюшке в картишки перекинуться по маленькой. Не попьем чаю с ее любимым вишневым вареньем. Эх, ладно, я тут все дела сделал. Заключение о смерти сегодня сделаю, пришлю или привезу тебе. А пока поеду к своим хворым пациентам. Им я нужнее, чем новопреставленной Серафимушке. Царствие ей небесное. Ты оставайся, Иваныч. Найдите стервеца поганого.
– Езжай, медикус. Я тут пока предварительные допросы закончу, чтобы Мирошникову докладывать. Да еще раз все осмотрю. Управляющий видно растерялся, не перекрыл доступ к усадьбе, никаких следов теперь не найти, все затоптали мужички.
Лида, ближайшая прислужница пострадавшей, рыдала в уголочке веранды, время от времени поскуливая: «Ой, барыняяя, ой, что же такоеее».
Когда Садырин призвал ее для снятия показаний, она не сразу поняла, что от нее требуется. Потом суетливо подскочила, оглушительно сморкаясь и вытирая большим платком непрерывно льющиеся слезы.
– Давай, Лида Батьковна, рассказывай, что знаешь?
– А что рассказывать-то? – бедняжка подняла ничего не понимающие блеклые, заплаканные глаза.
– Да не реви ты. И так всем тошно. Говори толком все с самого начала. Когда ты поступила к ней в услужение, какая она была в обычной обстановке, когда гостей в доме не было. Какие были у нее враги. Все рассказывай.
– Ой, батюшка Харитон Иваныч! Да какие у нее враги-то могли быть! Она ведь чисто ангел жила. Да вы и сами все знаете, Харитон Иваныч, часто же навещали ее. А она вся открытая была – божий человек безгрешный!
– Вот что, бабонька. Я задаю вопросы, ты отвечаешь. И никаких лишних слов, иначе …, – пристав чуть растерянно огляделся по сторонам, – выпороть прикажу. Следствие идет. Не смей глупости говорить. Все по делу докладывай. Все про свою барыню… покойную.
Услышав про покойную, Лида вновь залилась слезами. Садырину пришлось подойти к рыдающей бабе и потрясти ее за плечи:
– Ну-ну, Лида. Потом поплачешь, а сейчас надо следствию помогать. Соберись, давай, рассказывай все без утайки, что знаешь про свою бывшую хозяйку Серафиму Гордеевну.
Пока Лида рассказывала, она много раз принималась рыдать. Большой платок весь вымок, слезы все катились и катились, даже когда казалось, что Лида успокоилась.
Знала Лида многое, но не все.
Для занесения в протокол пришлось убрать все причитания и отступления от темы, но в целом Харитон Иванович и сам знал историю покойной. Конечно, приедет следователь Мирошников, у него наверняка найдутся вопросы.
Глава 2. Сима-Серафима
С Гордеем Носовым шутить никто не пытался. Даже близко не приходила такая идея при виде здоровенного мужчины с пудовыми кулачищами и страхолюдной внешностью.
После скорой смерти робкой, забитой, измученной частыми родами супруги, Гордей больше не женился, считая, что трех сыновей и дочери Симки ему достаточно для продолжения рода.
С малых лет Гордей таскал сыновей по своим землям, ярмаркам, соседским хозяйствам, считая, что они должны впитывать хозяйские ухватки и не гнушаться никакой работы во благо семейства. Собственно, в этом он преуспел. Сыновья с успехом получали знания и умения, считать прибыль они научились раньше, чем писать, но еще успешнее парни перенимали повадки отца и становились с годами все больше и больше похожими на него.
Четыре Гордея в одном доме – это очень много. Это Сима понимала лучше, чем кто-либо.
Приглашенные учителя больше полугода в доме не задерживались и сбегали, иногда даже не получив расчет. Маленькую Симочку читать-писать-считать учила грамотная экономка, а старый священник преподал слово божье. Занимались добрые люди по своей воле из жалости, видя, что отец на девочку внимания обращать не думает.
Однажды, вернувшись из очередной поездки, Гордей заметил хрупкую девушку, почти девочку, и с удивлением понял, что это его дочь. Узнав, сколько ей лет, он слегка поразмыслил и решил, что пора дочке поработать на благо семьи и помочь укрепить связи с помещиком Сысоевым. А с тем у него уже давно шел спор за небольшой заливной лужок. Оба помещика потратили изрядно сил и времени на тяжбы, оба устали от них, но ни один из них не собирался отступать. Если уж уродилась дочь среди сыновей-богатырей, нужно ее отдавать замуж, а заодно заканчивать многолетнюю докучную историю со спорным лужком. Нечего зря в родительском доме хлеб есть.
Сысоев, узнав, что Носов собирается отдать в приданное за дочерью именно спорный лужок, скривился, но решил, что жениться и породниться со звероподобным соседом ему выгоднее, чем продолжать тяжбы, а лужок все же очень хорош. Так Симочку вышвырнули из одного дома в другой. Легче ей не стало. Муж был кутила. Супружеские отношения с вечно пьяным мужчиной в три раза старше ее оказались мучительными.
Симочка прятала синяки и постоянно плакала, закрывшись в маленьком чуланчике. Там же пережидала особо запойные состояния супруга. Слуги жалели несчастную хозяйку и старались ее прятать.
После второго выкидыша юная жена чуть не умерла. Доктор, который ее выходил, сказал, что дети у нее теперь вряд ли будут. С тайной надеждой, что муж разведется с ней или хотя бы отправит в отчий дом, который теперь казался почти райским местом, она поведала мучителю диагноз, который поставил доктор.
Результат был неутешительный. Помещик Сысоев, которого женили с трудом, исключительно по расчету, приманив завидными землями, вдруг решил, что эта женитьба была призвана наплодить ему кучу детей. Бесплодная жена оказалась виновата в отсутствии многочисленных отпрысков. Мысль о том, что бесплодной она стала из-за побоев, его не посещала. Но теперь изощренные и жестокие побои были постоянными.
Единственными светлыми промежутками времени в жизни Симочки были дни, когда муж уезжал по своим делам. Тогда на несколько дней или недель в имении воцарялись спокойствие и тишина. Слуги жалели бедняжку и старались создать ей приятные условия в отсутствии хозяина.
Вот именно в один из таких кратких периодов случилось то, что изменило жизнь несчастной женщины. Конечно же, случился Амур.
***
В соседнем поместье у помещиков Петуховых появился дачник, вечный студент университета Клим Бессонов. Приехал он на лето поправить здоровье, потому что столичный воздух ему был вреден. Студент постоянно кашлял, и вид имел болезненный.
С утра, выпив большую кружку парного молока и съев ломоть свежего белого хлеба, он с какой-то книжицей под мышкой уходил гулять по полям и изредка по незнанию забредал на соседские угодья. Там они с Симочкой и встретились.
Никто не видел, как произошло знакомство, и как развивались их отношения, но Симочка внезапно поняла, что без Клима она жить не сможет. А слуги стали замечать изменения в поведении хозяйки: она повеселела, похорошела, полюбила дальние и долгие прогулки. Молодая женщина с корзинкой еды сутра куда-то убегала, наказав никому за ней не ходить. Возвращалась поздно и сразу шла к себе в горницу спать.
И однажды случилось то, о чем Сима старалась не думать: вернулся муж. Когда она в сумерках шмыгнула в маленькую дверку рядом с кухней, ее там ждала не верная наперсница Лидочка, а пьяный муж. Никаких слов и объяснений он не ждал. Никаких разговоров не было. Случился дикий акт зверского избиения. Вся вина жены была в том, что она не встретила в доме вернувшегося мужа. К счастью, в пропитую голову не пришла мысль о счастливом сопернике.
Несчастную женщину удержала в этом мире только одна слабенькая мысль: «Как же там Климушка? Опечалится, поди».
Лида, жестоко избитая просто за то, что не уследила за шлендрой-хозяйкой, поплелась спасать несчастную, как только сама смогла подняться. В крохотной горенке они вдвоем залечивали свои раны, опасаясь в любую секунду услышать за дверью тяжелую поступь хозяина. Но тому было некогда. Он кутил с привезенными из города актрисками.
Надо отдать должное Климу, встречи с дамой сердца он искал. Малая денежка сделала нужное дело, и смятая записка до Симочки дошла. Лида, за которой не было особого контроля, ночью смогла выскользнуть в условленное место, где ее ждал Клим. Они договорились о тайнике в дупле старого дуба, где будут прятать записки. Канал связи был налажен. Теперь Симочка почти каждый день получала записки, полные страстных заверений, и таяла от нежности. Ее любили, и она была счастлива.
Все было бы почти прекрасно, но муж вдруг снова вспомнил, что у него есть провинившаяся жена, и призвал ее на супружеское ложе. Стиснув зубы, молодая женщина вытерпела все измывательства, старательно удерживая в голове одну мысль: «Убегу. Вот как Климушка сказал, так и убегу. И на Волгу с ним убегу. Сделаем все, как в той тайной записке указано. И будем мы с ним богатые. А тогда никакой страшный муж не достанет. Прости и сохрани, боженька. Невозможно это терпеть. Иначе придется принять грех великий, да руки на себя наложить».
Два последующих дня Лида несколько раз бегала с записками к тайному месту в дупле. Переживала, плакала в уголочке, но бегала. Понимала, что бить будут нещадно за побег хозяйки, за то, что не сообщила и не удержала. В общем, за все будут бить. Но не помочь хозяйке она не могла.
Тайком Сима и Лида собирали самые необходимые вещи, прятали их в сундуках, чтобы случайно кто-то из домашних не увидел. Лида понемногу относила вещи к старому дубу, откуда их забирал Клим. Ждали только намечающегося отъезда хозяина в город.
***
Все же Клим был обязательный человек. Тощий и больной молодой человек вдруг почувствовал себя мужчиной. Он несколько раз на день бегал к тайному дереву с дуплом в ожидании сообщения об отъезде мужа своей возлюбленной. В условленную ночь экипаж был готов.
Как только большой барский дом успокоился на ночь после отъезда хозяина, дрожащие от страха Симочка и Лида выбрались из дома и направились к «черным» воротам, которыми пользовались, когда в поместье завозили дрова, сено или продукты на кухню. В кустах рядом с воротами был надломанный штакетник. Его все собирались заменить, но при вечно пьяном хозяине никто особо не рвался проявлять инициативу, и ситуация забывалась. Но заговорщицы помнили об этой бреши. Пока Лида кормила вкусными косточками дворового пса Шалопута, Симочка с маленьким узелком в руках скользнула в дыру и помчалась к месту встречи.
В следующий раз Лида увидела свою хозяйку только через четверть века. Вернувшийся на следующий день помещик Сысоев озверел, не найдя в очередной раз свою жену. Ее искали долго, очень долго. В конце концов, Сысоев даже нанял сыщика, но это ничего не дало.
Потом почему-то решили, что Симочка утонула. Мысль о счастливом сопернике так и не приходила в голову помещика, считавшего себя видным мужчиной. Несколько дней мужики походили с бреднем вдоль берега, ничего не нашли, и уже на этом успокоились.
Да, Лиду били. Смертным боем били. Она уже не чаяла, что встанет на ноги, но молодой организм победил. В барский дом ее уже не вернули, а отправили на птичник.
***
Шли годы. Лида уже не все знала, что происходит в хозяйском доме. После скоропостижной смерти Сысоева в имение потянулись наследники. Странным образом, все наследники оказались слабого здоровья и долго не жили. Слуги разленились, хозяйство приходило в упадок. Последний владелец был вынужден за долги отдать большую часть некогда достаточно большого имения.
В родном доме Симочки тоже произошла череда тяжелых событий. Однажды Гордей уехал по делам с тремя сыновьями, а вернулся с одним. В пути на их обоз напали разбойники. Старшего сына сразу зарубили, младший еще помучился с ранами, а на второй день и его не стало.
Горе казалось неподъемным. Гордей и его средний сын долго и тяжело пили горькую. Очень не скоро оба потихоньку стали оправляться. Однажды средний Гордеевич, который остался единственным сыном, повез дрова на продажу в город. Повез – и не вернулся. Дело было в начале зимы. Поехали напрямик через реку по льду, а лед не выдержал.
Гордей резко постарел, согнулся, перестал заниматься хозяйством и уже не расставался с самогоном.
Когда однажды во двор заехал экипаж, в котором приехала одетая по-городскому барыня, Гордей не сразу узнал свою пропавшую дочку. А когда узнал, то даже не удивился внезапному воскрешению сгинувшей четверть века назад дочери, а только махнул рукой на просьбу:
– Я у тебя поживу, батюшка?
Ожила внезапно дочка, ну и что? Ну, прошло немало лет – так что? Вот ежели сыны бы ожили, тогда да, тогда счастье было бы.
Примерному отцу даже в голову не пришло спросить дочку, где она и с кем была, где мужчина, почему нет детей. Приехала, и ладно. Все же своя кровь.
Симочка сидела сначала тихонько. Потом, видя, что хозяйство трещит по швам из-за нерадения хозяина, понемногу начала брать бразды правления в руки. К тому моменту, когда Гордея не стало, слуги уже привыкли к новой хозяйке.
Только получив доступ к финансовым документам отца, Сима поняла, что он практически банкрот. Гордей давно перестал заниматься делами, явно не видя смысла в сохранении имущества.
В имение потянулись те, кому покойный умудрился задолжать. Симочка сражалась, как могла, но ее знаний и умений не хватило, чтобы отстоять хозяйство. Все разлетелось по долгам. А тут еще и последний законный наследник ее покойного мужа скончался. И досталось ей второе развалившееся хозяйство, которое тоже пришлось раздавать за долги.
Принимая нежданно свалившееся наследство в старом доме мужа, внезапно ожившая жена бывшего хозяина встретила свою прежнюю прислужницу Лиду. Все хозяйство пришлось продать, но Лиду она оставила при себе. Симочка помнила добро. Да еще садовника Ипата себе оставила, уж больно умелый был по садовой части. Цветы любил, и они у него всем на зависть росли.
В конце концов, из двух достаточно больших хозяйств Сысоева и Носова Симочке осталась небольшая деревенька Малиновка. Подремонтировали старый барский дом, Симочка из города привезла на подводе какие-то вещи в сундуке, упрятала их в дальней комнате, и зажила в доме с Лидой, изредка вспоминая былое. О Климе Симочка не заговаривала, вроде обмолвилась, что он умер.
***
Старая барыня Серафима Гордеевна никому не мешала. Жила тихо, слуг не гоняла, гостей принимала редко, сама выезжала еще реже. Были у нее любимые знакомцы еще по старым временам, вот с ними и общалась.
Вся ее жизнь подчинялась раз установленному порядку. Летом в седьмом часу, а зимой в восьмом часу она вставала. Верная Лидушка подавала умыться и одеться, а потом наступало время истовой молитвы. Хозяйка и служанка долго стояли на коленях перед образами, повторяя знакомые слова обращения к Всевышнему.
Потом был завтрак. На столе, покрытом кружевной скатертью, хозяйку ждали свежие крошечные булочки с маком, блюдечко с янтарно-желтым маслом, вазочка с вареньем из яблок или вишни, темно-синий керамический кофейник, молочник со свежими сливками и крохотная кофейная чашечка из любимого сервиза.
Если за окном было лето, то за завтраком барыня смотрела в окно на цветы на клумбе или на розовые кусты. Садовнику Ипату в это время запрещалось портить прелестную картину своим низменным присутствием, и потому он в это время занимался другими делами. Если за окном было еще темно и ничего не видно, то барыня призывала к себе Лидушку и выспрашивала, как в соседней деревне живет ее дочь с мужем, и в зависимости от обстоятельств то одобрительно кивала головой, то осуждающе ахала. Лидушка рассказывала, а хозяйка с аппетитом поглощала любимое кушанье.
