Игорь Евдокимов "Темный двойник Корсакова. Оккультный детектив"

– Идем. – Татьяна ободряюще сжала его ладонь. – Обещаю, я буду рядом.

* * *

Как и обещал, Корсаков действительно присматривал за другом. Опыта в бесшумном хождении по лесу ему недоставало (можно было только позавидовать деду, который, как гласят семейные предания, после партизанской войны с Наполеоном и его особым корпусом мог буквально растворяться в чащобе, не оставляя следов). Приходилось держаться на расстоянии, чтобы не выдать себя хрустнувшей веткой или мельканием одежды. Бурелом и минимум зелени вокруг тропы задачу не упрощали.

К счастью, Кузьма Силыч свое обещание сдержал: когда Маевские покинули усадьбу, а Корсаков тайком отправился за ними, все встреченные селяне старательно отводили глаза от странного барина, не пытаясь его остановить.

Владимир видел, как друг заходит в часовню. Корсакову пришлось обойти поляну по периметру и залечь за небольшим пригорком, чтобы не выдать себя. Выходить на открытое пространство перед входом в церковь было опасно, а иначе увидеть, что происходит внутри не представлялось возможным. Оставалось лишь лежать и ждать. Охотничью двустволку Владимир пристроил рядом – ему отнюдь не улыбалось соваться в лес, где рыщут дикие волки, без весомого аргумента.

Карманные часы, как назло, он оставил в усадьбе, поэтому время в ожидании тянулось медленно. Из часовни не доносилось ни звука. Корсаков надеялся, что Теплов выполнит его наставления – держать ухо востро, смотреть по сторонам и не поворачиваться ни к кому спиной. Револьвер другу он также пристроил хитро, чтобы выхватить оружие можно было молниеносно. Дальше приходилось лишь уповать на то, что Дмитрий сможет сам за себя постоять.

– Кар! – внезапно раздалось над самым ухом. Корсаков вздрогнул и обернулся.

С ветки, нависшей над его укрытием, Владимира деликатно разглядывал черными глазами-бусинками ворон. Корсаков готов был поклясться, что птица смотрит на него с неподдельным интересом.

– Кыш! – прошипел Владимир и махнул на ворона рукой. Птица не шелохнулась.

– Ну, как знаешь. – Корсаков отвернулся и вновь устремил взор на часовню.

– Кар! – вновь подал голос ворон.

Корсаков молчал.

– Кар! – не унималась птица. Послышалось хлопанье крыльев, зашуршала прелая листва. Ворон нагло приземлился перед самым носом Корсакова.

– Кар! – требовательно заявил незваный гость и легонько ущипнул Владимира за рукав. Это подействовало – молодой человек взглянул на ворона внимательнее. «Если волки подчиняются Каафу и заговорам Маевских, то как быть с птицами?» – подумалось Корсакову.

– Кар! – Ему почудилось, что ворон, прочитав его мысли, отрицательно качнул клювом. Птица вновь ущипнула его за руку, а затем вспорхнула и перелетела на прежнюю ветку. Снова каркнула. Вновь взлетела, перебралась на следующее дерево – и каркнула, привлекая внимание.

– Ты что, зовешь за собой? – догадался и шепотом спросил Корсаков.

– Кар! – В этот раз ворон звучал утвердительно.

– Не могу! Я присматриваю за другом, – разговаривая вполголоса с птицей, Владимир чувствовал себя полнейшим идиотом. Но ворон вел себя слишком разумно, и списать это на совпадение не получалось.

– Кар! – На этот раз пернатый выражался требовательно.

– Это важно? – рискнул уточнить Владимир.

– Кар!

– Далеко?

– Кар-кар!

– Видимо, нет… – Корсаков вздохнул и бросил взгляд на часовню. Здание хранило молчание. – Будь по-твоему. Только быстро!

– Кар! – радостно заявил ворон и продолжил свои перелеты, внимательно следя, чтобы Владимир следовал за ним и не отставал. По мере удаления от часовни Корсакову начал слышаться новый звук, становившийся все громче и громче. Вскоре он догадался, в чем дело. Карканье. Гомон десятков, если не сотен воронов. Огромная стая кружила в небе – за летней листвой ее нельзя было бы разглядеть, но сейчас среди голых ветвей они виднелись отчетливо. Карканье нарастало.

Корсаков вышел на поляну, во много раз меньшую, чем та, где расположилась усадьба, и даже меньше прогалины, на которую выходила часовня. Под ногами хлюпала размокшая прошлогодняя листва.

А в центре поляны лежал человек.

Даже не подходя к нему, Корсаков знал, что мужчина мертв. Живые не лежат со столь неестественной неподвижностью и в такой неудобной позе.

– Кар! – Ворон взглянул на Владимира в последний раз, взмыл в воздух и присоединился к собратьям, кружащим над прогалиной. Корсаков перевел взгляд со стаи обратно на тело – и понял, что вызвало такую ажитацию у птиц.

На теле и вокруг него черными пятнами валялись мертвые вороны. Приблизившись поближе, Владимир заметил на теле покойника несколько ранок. Следы клювов.

– Интересно… – пробормотал он себе под нос.

В других обстоятельствах, вороны, должно быть, уже исклевали бы тело, но теперь что-то мешало им. Птицы, посягнувшие на покойника, сами упали замертво.

– Что-то мне это напоминает, – вновь сказал сам себе Корсаков и взглянул в небо, словно пытаясь разглядеть птицу, приведшую его сюда. – Посрамитель воронов, да?

На древнего нетленного святого труп не тянул. Скорее это был средних лет неприметный человечек, одетый во вполне современное дорогое пальто, из тех, что Владимир не замечал в гардеробе у Маевских или их крестьян. Хотя вернее было бы назвать одежду тряпьем – настолько дорогая ткань оказалась драной и заляпанной грязью и кровью.

К какофонии кружащих воронов добавился еще один звук, который Корсаков не сразу смог уловить. Озираясь, он отступил от тела. Звук приближался.

Кто-то бежал по лесу и кричал.

«Черт, Дмитрий!» – пронеслось в голове.

Но прежде чем Владимир успел рвануться в чащу, его друг сам вылетел на поляну с диким воплем:

– Помогите!

Корсаков шагнул ему навстречу, отчего Теплов резко затормозил, упал и попытался отползти обратно в лес.

– Дима, стой! Это я! – крикнул Владимир.

Безумный взгляд Теплова, блуждавший по поляне, сфокусировался на лице Корсакова. Дмитрий испустил длинный выдох и обмяк, утратив силы.

– Что с тобой? – взволнованно спросил Корсаков, опускаясь на корточки перед распростертым другом.

– Ты обещал присматривать за мной! – чуть не плача заявил Дмитрий. – Где же тебя черти носили?!

Владимир не нашелся с ответом, а лишь подвинулся в сторону, открывая Теплову вид на лежащий посреди поляны труп. Сначала Дмитрий не обратил на тело внимание, но, увидев покойника, вздрогнул и бегло перекрестился:

– Господи!

– Думаю, Он тут ни при чем… – проворчал Корсаков.

– Но… – Дмитрий запнулся. – Кто это?

– Хороший вопрос. Не знаю. Явно не из деревенских.

– Но тогда… – Дмитрий вдруг замолчал, а на лице его отразилась напряженная работа мысли. Он встал и нетвердой походкой приблизился к телу.

– Что там? – спросил его Владимир. – О чем ты думаешь?

– Думаю, что приметы совпадают, – севшим голосом ответил Дмитрий. – Кажется, мы нашли моего пропавшего предшественника…

– Дмитрий Гаврилович, вот вы где! – раздался оклик за их спинами. Владимир и Дмитрий мгновенно обернулись.

На опушке леса, тяжело дыша, стоял Андрей Константинович Маевский.

– Боюсь, вы не так нас поняли… – Он перевел взгляд на Корсакова, словно впервые его увидев. – Владимир Николаевич, а вы что здесь делаете?

Корсаков вновь предпочел не отвечать – он отступил в сторону, открывая Маевскому лежащее на земле тело исчезнувшего месяц назад чиновника особых поручений Исаева. Сам Владимир при этом не спускал глаз с лица Андрея Константиновича.

Корсаков, несмотря на сравнительно юный возраст, почитал себя достаточно опытным знатоком человеческих эмоций. Профессия обязывала. Он успел повидать как очень хороших лжецов, так и очень плохих. Встречались люди, по лицам которых их намерения прочитать было невозможно – тот же жандармский полковник, не к ночи будь помянут…

Сейчас, глядя на лицо Андрея Константиновича, Владимир не испытывал ни тени сомнений – судя по шокированному виду, хозяин усадьбы видел мертвого чиновника впервые.

И это Корсакова чертовски пугало…

XII

8 мая 1881 года, ночь,

усадьба Маевских

Под импровизированный морг Корсакову выделили холодный сарай на хозяйственном дворе за усадебным домом. Крестьяне, под бдительным оком Кузьмы Силыча (который как-то незаметно подвинул на задний план действительного старосту), внесли туда тело Василия Александровича Исаева. Владимир же извлек из дорожных сумок сверток с хирургическими инструментами. С опытными прозекторами Корсаков тягаться не смел, но кое-какие навыки, необходимые для фамильного дела, все-таки получил. До сего дня эти знания не требовались – ни тварей, ни их жертв Владимиру вскрывать еще не доводилось. Однако все случается в первый раз. В результате они с Тепловым закрылись в сарае, а сам Владимир приступил к осмотру покойника.

Атмосфера в усадьбе накалилась. Дмитрий не смел поднять взгляда на Маевских (это касалось даже его ненаглядной Татьяны). Владимир и Андрей Константинович общались в рамках приличий, однако глаз друг с друга не спускали. У Маевских меж тем также появилась причина недоверчиво коситься на Теплова – тот впервые огласил истинную цель, из-за которой оказался у них в усадьбе. И заодно упомянул, что (как и покойный) является чиновником особых поручений. Корсаков в этот момент смотрел не столько на Маевских, сколько на Кузьму Силыча. Глаза бывшего старосты, когда Теплов наконец-то официально представился, недобро блеснули. Корсаков был уверен, что какими бы силами ни обладали Маевские, ему удастся справиться с Андреем Константиновичем – остальные члены семьи представляли куда меньшую угрозу. А вот полторы дюжины деревенских, беспрекословно повинующихся Кузьме Силычу, вполне могли сделать так, что их с Дмитрием никто бы больше не увидел в царстве живых.

По чести, Владимир бы предпочел удрать как можно дальше от усадьбы с деревней и вернуться сюда даже не вместе с исправником и казачьим разъездом, как шутил Теплов. Нет, тут бы очень пригодилась помощь полковника – Корсаков поймал себя на мысли, что в сопровождении ротмистра Нораева он чувствовал бы себя куда спокойнее.

Несмотря на то что при их первой встрече жандарм был готов его убить. Но то дела прошедшие. Пока же гости, хозяева и их крестьяне молча разошлись. И в усадьбе, и в деревне сейчас явно шли разговоры о том, что делать дальше. А Корсаков даже не мог предложить сбежать – Теплову это грозило верной смертью. Оставалось только сосредоточиться на теле Исаева, которое, как надеялся Владимир, прольет свет на творящуюся вокруг чертовщину. Работать пришлось в свете принесенных из дома свечей и дорожного фонаря, который держал в подрагивающих руках Дмитрий.

– На наше с тобой счастье, кажется, твой несчастливый предшественник скончался сравнительно недавно, – комментировал процесс Корсаков. – Поэтому на долю новоявленного прозектора, в лице твоего покорного слуги, не досталось ни «ароматных» следов разложения, ни финальных стадий rigor mortis.

– Сей факт меня, безусловно, радует, – проворчал Теплов.

– И правильно делает, – отозвался Корсаков. – А вот что должно тебя озаботить, так это вопрос: если Исаев умер совсем недавно, то где он находился все это время? Выживал на болотах один? Мне в это не верится. Скрывался где-то в деревне или усадьбе? Тоже вряд ли. Куда более вероятно, что кто-то или что-то держало его в плену. Но давай погодим с выводами.

Первым делом Владимир бегло осмотрел одежду покойного чиновника, а точнее – ее повреждения. Часть он мог списать на то, что бедняга бежал сквозь лес, падая и цепляясь за ветки. Однако кое-где видны были явственные порезы, а в одном месте – даже следы когтей, не похожих на звериные. Если только в Муромских лесах не завелся пятипалый хищник.

Следом он обратил внимание на неестественную даже для покойника бледность. Под воротником на шее обнаружилась рана, нанесенная… Корсаков присмотрелся внимательнее, не веря своим глазам.

– Что там? – переспросил из-за спины Теплов.

– Я, конечно, не специалист в данной сфере, но, во-первых, это укус. – Владимир извлек из кармашка жилетки очки и нагнулся к шее Исаева, почти касаясь ее носом. – А во-вторых, я никогда не видел такого характера раны. После здешних хищников, вроде волков или медведей, остаются вполне типичные следы.

– А мог это оставить… человек? – Дмитрий содрогнулся.

– Сомневаюсь, – протянул Корсаков, отстраняясь от тела. – Я видел укусы, оставленные человеческими зубами. И прежде, чем ты задашь вопрос – не стоит, ты не хочешь знать, откуда мне это известно!

Теплов послушно закрыл рот.

– Человек таких следов не оставляет, – продолжил Владимир. – Тут дюжины и дюжины маленьких надрезов, точно в него что-то вцепилось и, за неимением другого слова, присосалось.

– Как пиявка, что ли?

– Да, огромная зубастая пиявка… – саркастически усмехнулся Владимир.

– Ну, по крайней мере, мы теперь знаем, кто его не мог укусить, – внезапно фыркнул Дмитрий.

– Кто? – не понял Владимир.

– Мария Васильевна! Зубов-то у нее нет! – хохотнул Теплов. Вышло у него довольно нервно и неуверенно.

Владимир всем своим видом выказал скептическое отношение к чувству юмора своего друга и взялся за большие ножницы.

– Что ты собрался ими делать? – ужаснулся Теплов.

– Пока – ничего, от чего стоило бы отвернуться. Не беспокойся, отрезать части тела я не планирую.

Орудуя ножницами, Владимир срезал одежду Исаева. Взору его открылось тело, испещренное шрамами и укусами, подобными тому, что был найден на шее бывшего чиновника особых поручений. Но несколько глубоких царапин были оставлены не пастью, а ножом. Большинство из них пришлись на руки и ноги жертвы.

– Его пытали? – спросил Теплов, разглядывая своего покойного предшественника.

– Исключить этого, конечно, нельзя, но я сильно сомневаюсь, – ответил Корсаков.

– Тогда зачем столько ран?

– Знаешь, один британский ученый, Дарвин, предположил теорию, которую он назвал «естественным отбором» – что все существа развиваются под воздействием внешних факторов…

– Да, а еще он сказал, что мы произошли от обезьян, – оборвал его Дмитрий. – При чем здесь Дарвин?

– При том, что ты не дал мне договорить, – проворчал Корсаков. Он вооружился скальпелем, используя его, словно указку. – Обрати внимание на его раны. Какие тебе кажутся более свежими?

– Э-э-э… – протянул Дмитрий. Он нехотя подступил ближе к покойнику и осмотрел его. – Думаю, эти странные укусы?

– Именно, – кивнул Владимир. – А значит, мы видим практический пример эволюции. Тот, кто оставил эти раны, сначала пользовался ножом, но через какое-то время орудие стало ему или ей не нужным.

– Не нужным для чего? – не понял Теплов.

– А ты приглядись, – гостеприимно предложил Корсаков. – Нож был нужен, чтобы оставлять глубокие царапины. И сцеживать кровь. Потом раны обрабатывали и делали надрезы в других местах. Затем наш таинственный кровосос научился присасываться к нему своей странной пастью. Пока не выпил досуха. Исаева обескровили!

– Господи. – Теплов побледнел и отшатнулся. – Так вот что это за ритуал я видел в часовне!

– Кстати, об этом. – Корсаков снял очки и устало потер глаза. – Ты так и не рассказал мне, что тебя там так напугало. Кажется, сейчас самое время, n’est-ce pas?

* * *