Образцовый самец
Дарья Андреевна Кузнецова
Мне повезло выжить при аварии на космической станции и попасть на обитаемую планету, жители которой оказались радушны, дружелюбны и очень похожи на людей. Вот только странности их множатся, а идеальность начинает всерьез пугать.
Хорошо, что попала я сюда не одна, а в компании настоящего полковника со спецназовским прошлым. Он хмур, грубоват, но зато – профессионал, который не даст погибнуть и даже, может быть, вернет нас домой.
А главное, он настоящий. И на фоне аборигенов его недостатки все больше мне нравятся!
Дарья Кузнецова
Образцовый самец
Глава 1
Маленький Большой взрыв
Когда на станцию напали, в это поначалу никто не поверил.
Обитавших здесь специалистов можно понять: служба безопасности так часто проводила учения в условиях, приближенных к боевым, что работники попросту перестали обращать на них внимание. Если в самом начале все дисциплинированно прятались там, где велел план обороны, то вскоре людям просто надоело тратить по два-три часа рабочего времени на ерунду. Идут эксперименты, прерывать их – неприятно, порой – очень сложно, порой – губительно для результатов, полученных за многие месяцы работы, а иногда даже и опасно.
Когда во время одной из тревог у генетиков сдохла какая-то очень ценная культура, научный руководитель «Черного лебедя» взбунтовался. И уже полгода длилась его партизанская война против начальника службы безопасности. На стороне первого выступало большинство ученых, на стороне последнего – почти весь ненаучный персонал. Они-то здесь отбывали вахту, а среди нашей братии борьба за место на новой станции порой в прямом смысле слова доходила до драк. И стоило ли это выдерживать, чтобы зря тратить время на месте!
Капитан станции, человек ответственный и серьезный, контролировавший на вверенной территории почти все, именно в этот вопрос не лез. Поскольку не лез не только он, но и высшее руководство, чуялся в этой конфронтации некий политический душок: похоже, спорили между собой не только два начальника, но и их покровители на самом верху. Впрочем, рядовых обитателей станции это мало заботило, главное, выговоров нам не делали и взысканиями не грозили.
В общем, когда истошно взвыла сирена, работы продолжились согласно утвержденному плану.
Мы с Леночкой как раз в этот момент спешили с обеда в макетный зал. Программисты должны были закончить расшифровку данных, полученных зондом «ЧЛР-46», которые сулили отличные перспективы.
– Василиса Аркадьевна, мы же не побежим в укрытие? – с надеждой спросила Лена, когда мы, вжавшись в стену, пропустили мимо маленькое стадо мужиков в легкой броне.
– Делать нам больше нечего! – согласилась я, продолжая путь. – Что-то черный полковник развоевался, суток же не прошло с прошлых учений!
Под сутками я по здешней привычке подразумевала период оборота двойной звезды, вокруг которой вращалась станция – чуть больше пяти с половиной земных. Новички обычно путались, но быстро привыкали.
– Может, проверка какая-нибудь?
– Думаешь, Гаранин все-таки выбил? – Я засомневалась. – Через голову Дениса Саныча?
– Ой, что тогда буде-ет! – протянула Леночка с восхищенным ужасом.
Остроту и пикантность ситуации с противостоянием придавал тот факт, что научрук тоже военный и они с безопасником в одном звании. Но наш Баев, белый полковник – старше, биолог из военной науки, мужчина большого ума и чуткости, а Гаранин – из боевиков, в полном смысле слова солдафон. Местные легенды расширяли его послужной список на все военные столкновения последних тридцати лет и наделяли всеми возможными наградами, но это добавляло ему любви только девочек из снабжения и аппаратной.
Черный и белый – конечно, по шахматной аналогии, да и внешне им подходило. Научрук благородно сед и чаще всего в халате, начбез – смуглый брюнет в черном форменном комбинезоне.
Когда мы вошли в макетный зал, один из огромных типов в броне наставил на нас нечто большое, агрессивного вида. Оружие, конечно.
– Вы обе, быстро туда! – Он махнул стволом в сторону.
– Не повышайте так децибелы, мы не глухие, – недовольно ответила я, но прошла, куда велели. Не из уважения, нам именно туда и нужно было.
В этот момент еще один в броне подскочил к пульту управления шлюзом и что-то начал с ним делать. На мгновение немного упала гравитация: отсек перешел на автономное существование.
– Да что вы себе позволяете! – подскочил к ним Андерсен, начальник программистов. – Прекратите ломать технику! Согласно штатному расписанию вы не имеете права!..
К шлюзу обернулись все: у Джеймса крайне мерзкий и громкий голос. А еще он очень настырный и тошнотворно-правильный, связываться – себе дороже. Всех интересовало, как вояка станет выкручиваться.
Но он не стал. Выстрелил в голову. Та лопнула с тихим сухим звуком.
Немую сцену длиной в пару секунд разорвал слаженный визг Леночки и Ольги с другого конца зала.
– Всем заткнуться! – заорал один из бронированных. – Собраться в этом углу! Бегом! На пол!
Я, поспешно отведя взгляд от мерзкого зрелища, одной рукой обхватила свою аспирантку за плечи, второй – зажала ей рот и, шепотом попросив вести себя тихо, потащила туда, куда приказали. Перед глазами как наяву встала очередная памятка из разряда «если вдруг», которые, конечно, никто никогда не учит и читают только для того, чтобы убить время. Но вот, поди ж ты, врезалась в память!
Не спорить с террористами. Молчать. Не смотреть в глаза. Не ругаться, не качать права, сидеть и тихонько ждать спасения.
Если, конечно, Гаранин не обидится на бестолковых штатских и станет нас спасать. Я бы на его месте не спешила…
Тех, кто проявил меньшую расторопность, бронированные награждали тычками, сгоняя в кучу, как скот. Не знаю, почему начали только сейчас. Может, до сих пор пользовались полным равнодушием со стороны работников, чтобы «окопаться» здесь?
На пятачке, где разместили заложников, обычно проводили совещания и презентации, для чего из пола «выращивали» стулья и подгоняли проектор. Но сейчас тут было пусто, обеспечивать нас удобствами не спешили.
Тринадцать человек, десять моих и трое выделенных программистов, сконцентрировались возле меня и Майка, коллеги ныне покойного Джеймса. В отличие от начпрога, его зама на станции любили: редкий специалист, обаятельный, да еще симпатичный спортивный парень. Он и сейчас прикрывал широкими плечами остальных женщин – киберумницу Ольгу и физика-ядерщика Хему, мою подругу. Перед нами с Леной, прижавшимися к стенке, тоже уселись хмурые мужчины.
Порыкивания и окрики бронированных пресекли все разговоры и вопросы. Сбор заложников, к счастью, обошелся без новых трупов. Останки начпрога оттащили куда-то в другой угол, находящийся вне поля нашего зрения, за что я была искренне благодарна.
– Василиса Аркадьевна, что им от нас надо? – всхлипнула Леночка.
– От нас, наверное, ничего, – ответила честно. – Скорее уж от правительства…
– Эти из «Последнего дня», – через плечо шепнул Амадео Тотти, мой зам.
– Заткнулись! – рявкнул один из бронированных.
Лена дернулась и крепче вцепилась в мой халат. Я погладила ее по голове, сосредоточенно разглядывая пол и искоса наблюдая за перемещениями нападающих.
Их было всего пятеро. В непрозрачных снаружи шлемах, рослые, массивные из-за брони и с высоты моих полутора с хвостиком метров казавшиеся особенно огромными. Двое у входа, один – наверху, на эстакаде, четвертый возле нас – сторожем.
Сильнее всего беспокоил пятый. Он маячил в опасной близости от макета, болтался между пультами и гравитационной ловушкой в центре зала, чем приковывал напряженные взгляды всего отдела. Потому что одно неосторожное движение…
Астрофизическая часть «Черного лебедя» занимается изучением черных дыр и создаваемых ими пространственных проколов. Х-I Лебедя, вокруг которой вращается станция – это система из голубого гиганта и черной дыры, за которыми мы наблюдаем с помощью зондов. Макет же представляет собой микроскопическую черную дыру в гравитационно-вакуумной ловушке.
Если эти психи что-нибудь там собьют, в системе двух звезд ненадолго появится третья, еще одна маленькая черная дырочка. Становиться ее частью не хотелось никому, поэтому обстановка в зале была особенно нервной.
Если Део прав и это действительно «Последний день», ждать от них можно чего угодно. Религиозные фанатики, из психов психи. Идейные, с жесткой иерархией, готовые жертвовать собой и окружающими. Увы, чем больше мы узнаем о мире, тем с большим остервенением некоторые темные личности начинают отрицать очевидное. То есть руководит ими, конечно, кто-то умный и зарабатывающий деньги, но рядовые исполнители…
В общем, я очень надеюсь, что им действительно что-то надо от правительства, а не просто уничтожить станцию с показательной казнью «пособников режима».
И как они вообще сюда попали, со всеми предосторожностями и учениями Гаранина?!
Тишину макетного зала нарушал только тихий гул антигравитационной установки; обычно незаметный, сейчас он сильно давил на нервы. Если террористы о чем-то переговаривались, то по внутренней связи, неслышно для окружающих. Трое стояли почти неподвижно, словно и не люди вовсе. Еще двое порой ходили туда-сюда, и их шаги грохотали в гудящей тишине набатом.
Сильнее этих звуков выматывала только неопределенность.
Страшно мне… было. Всем было страшно. Део нервно сжимал кулаки – он мирный, милый, добрейшей души человек, но от страха или волнения делается злым и дерганым. И Майк храбрился, наверное, только ради девочек, и остальные мужчины инстинктивно втягивали головы в плечи, хотя держались.
Как и им, слишком бояться мне мешала Лена, которая успела удариться в истерику первой. Да и…
Стыдно паниковать. Начальник все-таки. Тетка, по отзывам, строгая, но справедливая. Надо же соответствовать народному мнению! И не трястись. И думать о хорошем. Нас наверняка спасут, служба безопасности на станции на высоте, а черный полковник хоть и вредный мужик, но офицер и не сволочь, до такой мести, конечно, не опустится.
Через некоторое время в движениях захватчиков как будто прибавилось нервозности. Трое стражей закрутили головами, стали переступать с ноги на ногу. Двое у входа начали скупо жестикулировать, о чем-то споря.
– Василиса Аркадьевна! – тихо-тихо выдохнула Лена. – Что делать? Я… Я в туалет хочу… Очень.
– Лена, а потерпеть? – без особой надежды спросила я.
– Не могу уже… Я чаю напилась, и страшно еще!
– Заткнулись быстро! – отреагировал на наши перешептывания ближайший из бронированных.
Мгновение подумав, я медленно, стараясь не делать резких движений, подняла руку, как на уроке.
– Разрешите обратиться, господа налетчики!
– Чего тебе? – похоже, обращение подобрала правильно, террорист как минимум не выстрелил молча.
– Нам бы в туалет сходить.
– Под себя сходите! – рыкнул второй.
– Пожалуйста, а то девушка стесняется. Нам далеко не надо, вот в тот угол хотя бы, где пальмы.
– Василиса Аркадьевна!.. – сделала страшные глаза Лена, пунцовая от смущения.
– Бегом! – разрешил первый.
– По одной, – добавил второй.
– Так быстрее получится, честное слово. И без истерик, – предупредила я, поднимаясь на ноги и поднимая Лену.
– Бегом, – более добрый махнул рукой, и второй на этот раз не стал спорить.
– Василиса Аркадьевна, я же не смогу, здесь же…
– Лена, жить хочешь? Тогда не ной, – шепотом рявкнула я, едва ли не волоком таща аспирантку за собой в противоположную сторону макетного зала. Там имелся зеленый уголок – из мелкого гравия и негустого «подлеска» торчало несколько крупных декоративных растений.
Лена очень специфическая девочка. Она большая умница в том, что касается науки, но во всех других сферах – слабое, неприспособленное к жизни существо. Капризный комнатный цветок, способный умереть от неосторожного взгляда. Что поделать, отец растил ее один, души в дочке не чаял и защищал от всего мира. Перестарался.
Я присмотрела ее на четвертом курсе, взяла под крыло и в чем-то заменила ей мать – по возрасту-то вполне гожусь. Да и для меня Леночка стала уже совсем не чужой. Хотя, конечно, если у меня когда-нибудь появятся дети – при современной продолжительности жизни и технологиях регенерации я в свои сорок шесть еще о-го-го! – сделаю все, чтобы они не выросли похожими на Лену. Потому что мучиться, рожать, потом тратить годы и мегаватты нервных импульсов на воспитание ради того, чтобы дети эти убились, оставшись в двадцать лет без присмотра, – на мой вкус, бессмысленная трата времени.
Макетный зал высотой семь метров имеет форму цветка с тремя лепестками. В сердцевине расположена защищенная силовым полем платформа гравитационной ловушки, вокруг нее – плотная сетка приборов. Следующее кольцо – пульты и рабочие станции. На потолке по центру – ответная платформа ловушки.
Сердцевину на высоте трех метров окаймляет открытая эстакада, разделяющая лепестки на два яруса.
В одном лепестке на обоих уровнях – зеленый уголок. Во втором – сейчас сидели заложники, ярусом выше – сияла яркая, наглядная голографическая модель нашей системы, возле которой обычно работали астрофизики, изучавшие не черные дыры, а саму двойную звезду со всеми ее планетоидами. Третий лепесток занимали программисты и техники, а над их головами размещалась зона отдыха.
Входов в зале два, один над другим на разных уровнях, напротив зеленой зоны. И если основной шлюз не заметить сложно, то второй, ведущий в жилой отсек, дизайнеры тщательно замаскировали теми же панелями «под дерево», что украшали весь верхний ярус.
Когда бабахнуло, малиновая от смущения Леночка как раз вылезла из-под кустов. Я опять обхватила ее одной рукой за плечи и потянула вниз, на пол, под ближайший пульт. Потому что гравитация опять скакнула: кажется, нас начали штурмовать.
Бабахнуло у второго выхода, хотя понять это при здешней акустике было сложно. Зашипело, захрюкало. Закричали девчонки. С противным хлюпом и грохотом брони на пол со второго яруса рухнул обгорелый труп террориста, прямо возле нас.
Леночка испуганно булькнула, я тоже поспешила отвернуться, борясь с подступившей к горлу тошнотой.
Надсадно взвыла вентиляция. Загрохотали бронированные ботинки.
Откуда-то слева дохнуло жаром. Запульсировал на грани ультразвука, пробирая холодом по спине, сигнал тревоги.
