Он недоверчиво посмотрел на меня, как будто я просила о чем-то невозможном, будто из моих уст выходили только бессвязные и нелепые вещи.
И да, я чувствовала себя нелепо, ведь разве могла бы я простить измену? Измену Ника?
Я почувствовала сильную боль в груди, и этого было достаточно, чтобы узнать ответ… Нет, конечно, нет, от одной только мысли об этом мне захотелось дернуть себя за волосы, чтобы стереть образ Ника в объятиях другой женщины.
Я вытерла слезы предплечьем и поняла, что все бесполезно. Несколько мгновений мы молчали, и я знала, что должна уйти, но не могла вынести этого чувства, потому что потеряла Ника и, как бы ни умоляла, ничего не могла с этим поделать.
Слезы продолжали стекать по моим щекам, я понимала, что сейчас будет прощание. Прощай… Боже мой, прощаться с Ником! Как все до этого дошло? Как прощаться с человеком, которого любишь и в котором нуждаешься больше всего в жизни?
Я уже направлялась к двери, но, когда проходила мимо него, Ник встал передо мной и, к моему удивлению, поцеловал. Его руки схватили меня за плечи, прижав к нему, и я замерла, ощутив поцелуй, которого не ожидала.
– Почему, черт возьми? – посетовал он секунду спустя, крепко сжимая меня в объятиях.
Я поймала его лицо в свои руки, но он не дал мне времени, чтобы проанализировать, что произошло, потому что моя спина врезалась в стену гостиной. Он удерживал меня, когда его губы нашли мой рот, и он яростно целовал меня. Я отчаянно притянула его к себе. Его язык вошел в мой рот, руки спустились по моему телу. Но потом что-то изменилось: его действия и поцелуи стали настойчивее, жестче. Он оторвался от моих губ и прижал к стене, не давая пошевелиться.
– Тебя не должно быть здесь, – сердито пробормотал он, и, открыв глаза, я заметила, как по его щекам потекли слезы. Я никогда не видела, чтобы он плакал.
Почувствовала, что мне не хватает воздуха, я поняла, что нужно уйти, что мы делаем все неправильно, что все это неправильно, очень неправильно. Хотелось погладить его по щеке, вытереть слезы, крепко обнять и просить прощения тысячу раз. Не знаю, что в тот момент передавал мой взгляд, но в глазах Ника, казалось, вспыхнуло что-то, что можно было бы назвать яростью, яростью и болью, глубокой болью, что была мне хорошо знакома.
– Я любил тебя, – заявил он, зарываясь лицом в мою шею.
Я заметила, что он дрожит, и мои руки обняли его так, будто не хотели никогда отпускать.
– Я любил тебя, черт возьми! – повторил он, повысив голос и отстраняясь от меня.
Николас сделал шаг назад, посмотрел на меня так, словно впервые видел, опустил взгляд в пол, а потом снова поднял к моему лицу.
– Убирайся и даже не думай возвращаться.
Я посмотрела ему в глаза и поняла, что все потеряно. Слезы рвались наружу, но в них уже не было и следа любви, только боль и ненависть, и я ничего не могла с этим поделать. Я верила, что смогу вернуть его, что любовь, которую я испытывала к нему, вернет его, но как же ошибалась. От любви до ненависти один шаг… и это было именно то, чему я была свидетелем.
Это был последний раз, когда я его видела.
– Мисс, – произнес голос рядом со мной, заставляя вернуться в реальность.
Я подняла взгляд от письма и увидела стюардессу, которая с нетерпением наблюдала за мной.
– Да? – ответила я, и книга с «Тоблероном», лежавшие у меня на коленях, упали на пол.
– Завершается посадка, не могли бы вы дать мне свой билет?
Я огляделась. Черт, я была единственной, кто остался в зале. Заметив двух стюардесс, наблюдавших за мной из дверного проема, выходящего в рукав, ведущий к самолету, я встала с кресла. Черт!
– Простите, – извинилась я, хватая рюкзак и ища в нем паспорт и билет. Девушка взяла билет и направилась к двери. Я последовала за ней, бросив быстрый взгляд на зал ожидания, чтобы убедиться, что ничего не оставила, и стала ждать.
– Ваше место в конце справа… Желаю приятного полета.
Я кивнула, входя в посадочный рукав, и почувствовала дискомфорт в желудке.
Шесть часов до Нью-Йорка – вот что меня ожидало.
Полет длился вечность. Я даже представить себе не могла, какая температура сейчас в Нью-Йорке, потому что была середина июля, и хорошо, что мое пребывание там будет довольно коротким, потому что у него была только одна причина.
Выйдя из самолета, я направилась прямо на вокзал. Меня ожидала короткая поездка на поезде от аэропорта до станции Ямайка, где я сяду на другой поезд, который доставит в Ист-Хэмптон. Я все еще не могла поверить, что посещаю такое снобистское место, и никогда бы тут не оказалась, если бы Дженна, ох, Дженна, не захотела устроить здесь свадьбу; она месяцы напролет организовывала ее и хотела выйти замуж исключительно в Хэмптоне, как богатая американка. У ее матери был особняк в этом районе, где они проводили почти каждое лето, и Дженна любила это место, потому что именно с ним были связаны все ее детские воспоминания. Загуглив, я узнала, что дом стоит миллионы, и была ошарашена.
Дженна сказала, что хотела бы, чтобы я приехала за неделю до свадьбы. Был вторник, а уже в воскресенье моя лучшая подруга навсегда перестанет быть одинокой. Многие говорили, что жениться в девятнадцать – безумие, но кто мы такие, чтобы судить их любовь? Если они были уверены в своей любви и готовы к браку, то все остальное – условности.
Итак, я сошла на станции Ямайка, но впереди еще два часа пути в час пик, за которые я должна осознать, что мне нужно не только увидеть, как лучшая подруга выходит замуж, но и снова увидеть Николаса Лейстера спустя десять месяцев, не зная о нем абсолютно ничего, разве что пару новостей, которые удалось обнаружить в интернете.
Ник был шафером, а я – одной из подружек невесты… красивая картинка, не правда ли? Может быть, пришло время залечить раны, может быть, пришло время простить. Было ясно одно: мы встретимся, и Третья мировая – самое безобидное, что может произойти из-за нашей встречи.
2
Ноа
Я прибыла на вокзал около семи вечера. Солнце еще не исчезло за горизонтом. В середине июля оно не сядет до девяти. Было приятно сойти с поезда, размять ноги и почувствовать теплый запах моря и прохладный ветерок, доносящийся с побережья. Я давно не ходила на пляж и скучала по нему. Мой университет находился почти в двух часах езды от океана, к тому же я изо всех сил старалась не попадаться на глаза маме. Мои отношения с ней ухудшились, и, хотя прошло много времени, нам не удалось ничего исправить. Время от времени мы вели долгие разговоры и, когда разговор касался области, о которой я не хотела говорить, я просто вешала трубку.
Дженна ждала меня в машине перед станцией. Увидев меня, она выскочила из своего белого кабриолета и побежала мне навстречу. Я сделала то же самое, и мы оказались посреди дороги. Мы обняли друг друга и запрыгали, как сумасшедшие.
– Ты здесь!
– Я здесь!
– Я выхожу замуж!
– Ты выходишь замуж!
Мы обе громко рассмеялись, пока настойчивые гудки пробки, которую мы создали, не заставили нас разойтись.
Мы сели в кабриолет, и я смотрела на свою подругу, которая начала болтать о том, как она ошеломлена и сколько всего еще надо сделать перед «важным днем». На самом деле у нас была всего пара дней, чтобы побыть наедине, так как гости не заставят себя долго ждать. Самые близкие друзья останутся в ее доме, а у остальных либо уже есть собственный дом в Хэмптоне – когда я говорю «дом», я имею в виду «особняк», – либо они остановятся у друзей, которые живут в этом районе.
Дженна выбрала эти даты именно поэтому. Чтобы не заставлять всех ехать, она решила выбрать для свадьбы время отпусков, так как половина друзей и знакомых были бы уже здесь или поблизости.
– Я подготовила безумный план, Ноа. Следующие несколько дней мы будем лежать на пляже, ходить в спа, есть и пить «Маргариту». Это мой девичник в стиле релакс, который я хочу.
Я кивнула, в то время как мои глаза разбегались от видов окрестностей. Боже мой, это место великолепно! Я чувствовала себя так, будто внезапно попала в колониальную эпоху семнадцатого века. Деревенские домики из белого кирпича, с вытянутой и красивой черепицей, с крыльцом в передней части и креслами-качалками перед дверями. Я так привыкла к практичному и простому стилю Лос-Анджелеса, что забыла, насколько живописными могут быть некоторые места. По мере того, как мы удалялись от деревни, я начала замечать впечатляющие особняки, возвышающиеся на обширных пространствах. Дженна свернула на второстепенную дорогу в сторону моря, и вдали я увидела высокие крыши эффектного светло-коричневого особняка.
– Только не говори, что это твой дом…
Дженна засмеялась и достала из бардачка какую-то штуковину. Нажала кнопку, и массивные створы ворот бесшумно распахнулись. И вот он – впечатляющий большой и красивый дом.
В колониальном стиле, как и все вокруг, никаких признаков модерна, изысканно построен на участке, переходящем в море, – оттуда слышен прибой. Ряд тусклых фонарей освещал дорогу, ведущую к парковке, вмещавшей не менее десяти машин.
У особняка из белого кирпича было красивое крыльцо, поддерживаемое массивными колоннами. Сады, окружавшие его, были такими зелеными, каких я давно не видела, среди деревьев выделялись два вековых дуба-великана, будто приветствуя всех вошедших.
– Церемония будет проходить здесь? Черт возьми, Дженна, тут просто великолепно, – воскликнула я, выбираясь из кабриолета, не в силах отвести взгляда от этого величественного сооружения, сравнивая с тем, к чему привыкла… я ведь жила в доме Лейстеров, но тут все было совсем другое… волшебное.
– Нет, церемония будет не здесь. Сначала хотели провести тут, но, поговорив с отцом, я поняла, что было бы здорово выйти замуж там, где мы всегда хотели: в часе езды отсюда есть виноградник, мой отец водил меня туда, когда я была маленькой. Я помню, как однажды мы ездили верхом и он сказал, что хочет, чтобы я вышла замуж в этом месте, потому что в нем есть едва уловимая магия. Мне было всего десять, и в то время я мечтала выйти замуж как принцесса. Отец все еще помнит об этом.
– Наверняка удивительное место, если оно превосходит это.
– Да, тебе понравится, там празднуют много свадеб.
Мы вместе подошли к лестнице и поднялись по десяти ступеням, ведущим к крыльцу. Я услышала легкий скрип дерева под ногами, и это было сродни небесной музыке для моего слуха.
Вы не можете себе представить, что было внутри: огромное открытое пространство с дубовым полом. В центре стояло несколько диванов, расположенных по кругу вокруг круглого камина в стиле модерн. Библиотека с мягкими креслами занимала еще одно пространство, ведущее к лестнице на второй этаж, где балюстрада позволяла осматривать окрестности.
– Сколько здесь остановится людей, Дженн?
Дженна небрежно бросила пиджак на диван, и мы прошли на кухню. Она тоже была огромной: в ней было что-то вроде гостиной, с желтыми креслами и небольшим столиком для завтрака. Через панорамные окна я могла видеть, что дверь выходила в огромный сад, а за ним, в нескольких метрах, был пляж с безупречным белым песком позади большого квадратного бассейна.
– Ну, посмотрим… в общем, думаю, что около десяти вместе с нами двоими, Лайоном и Ником; остальные остановятся в других домах в этом районе или в гостинице в порту.
Я перевела взгляд к окну, услышав имя Ника, и беззаботно кивнула, чтобы она не заметила, насколько мне больно слышать его имя.
Однако Дженна заметила и, вынув из холодильника две бутылки имбирного эля, заставила меня посмотреть ей в глаза.
– Прошло уже десять месяцев, Ноа… я знаю, что тебе все еще больно, и отчасти я ждала столько времени для вас, потому что не смогла бы выйти замуж без двух моих лучших друзей, но… с тобой все будет в порядке? Я имею в виду… ты не видела его с тех пор, как…
– Я знаю. И да, Дженна, не собираюсь лгать тебе, говоря, что мне все равно и я пережила это, потому что это не так. Но мы обе знаем, что это закончится. Мы практически семья… это был вопрос времени, когда мы снова увидим друг друга.
Дженна кивнула, и мне пришлось отвести взгляд от нее. Мне не нравилось то, что видели мои глаза; когда речь заходила о Нике, людям казалось, что они ступают по тонкому льду. Я умела справляться со своей болью, у меня получалось это раньше и получится делать это изо дня в день. Мне не нужно сострадание. Я привела наши отношения к краху, и остаться одной с разбитым сердцем было справедливым наказанием.
Дженна быстро показала мою комнату, и я поблагодарила ее, так как была измотана. Она взволнованно обняла меня после того, как объяснила, как работает душ, и ушла, крикнув напоследок, что мне лучше отдохнуть, потому что завтра нас ничто не сможет остановить. Я улыбнулась, и, когда она ушла, открыла кран, чтобы принять теплую расслабляющую ванну.
Я знала, что предстоящие дни будут тяжелыми. Нужно было сохранять самообладание ради Дженны, чтобы она не видела, что я совершенно разбита.
На следующей неделе мне нужно будет сыграть лучший спектакль в моей жизни… и не только перед Дженной, но и перед Николасом, потому что если он увидит мою уязвимость, то в конечном итоге разрушит мои душу и сердце… В конце концов, именно это ему и нужно.
Я проснулась довольно рано, в основном потому, что шторы в моей комнате были не задернуты. Выглянула, и океанские волны, казалось, пожелали мне доброго утра. Мы были так близко к морю, что я почти чувствовала песок под ногами.
Я поспешно надела бикини и, войдя на кухню, увидела, что Дженна уже проснулась и разговаривает с женщиной, которая пила кофе, сидя напротив нее.
Увидев меня, обе улыбнулись.
– Ноа, давай я вас познакомлю, – сказала она, вставая и беря меня за руку. Женщина перед ней была очень красивой, с азиатскими чертами и аккуратно причесанными каштановыми волосами. Она была… ухоженной; да, это было лучшее слово, чтобы описать ее. – Это Эми, организатор свадьбы.
Я подошла к ней и с улыбкой пожала руку.
– Очень приятно.
Эми дружелюбно посмотрела на меня и, достав из сумочки записную книгу, принялась что-то в ней искать, быстро и уверенно перелистывая страницы.
– Дженна сказала мне, что ты красивая, но теперь, увидев тебя… Платье подружки невесты будет выглядеть на тебе потрясающе.
Я улыбнулась, чувствуя, как покраснели мои щеки.
Дженна села рядом со мной и сунула в рот кусок тоста.
– Эй, красавицей на вечеринке должна быть я, – я едва поняла ее с едой во рту, но знала, что она говорит это в шутку. Дженна была так красива, что среди всех красивых девушек, которые были рядом с ней, она всегда выделялась.
– Смотри, Ноа, это твое платье, – сказала Эми, показывая мне фотографию платья от Веры Вонг. Это было великолепное красное платье с V-образным вырезом и двумя тонкими ремешками, перекрещивающимися на спине. Вырез сзади был впечатляющий. – Тебе нравится?
Как будто это может не нравиться! Когда Дженна попросила меня стать одной из ее подружек невесты, я едва не расплакалась. Мы заключили договор: если я ее подружка невесты, она должна выбрать любое платье, которое не сделало бы меня похожей на торт ко дню рождения. И ведь она восприняла мою просьбу всерьез: платье было потрясающим.
– Кто еще будет подружкой невесты? – спросила я, не отрывая взгляда от этой завораживающей одежды.
Дженна посмотрела на меня с улыбкой.
– Вообще-то, я решила оставить только одну подругу невесты, – призналась она, ошарашив меня.
– Подожди… что? – воскликнула я с недоверием. – А твоя кузина, Джанина или Джанора, или как там ее…
Дженна встала со стула и направилась прямо к холодильнику, повернувшись ко мне спиной. Эми прошла мимо нас; затем повернулась, чтобы ответить на звонок, и отошла в угол кухни, чтобы лучше слышать.
Дженна достала клубнику с молоком и положила их на столешницу. Взяв миксер, чтобы сделать себе коктейль, она пожала плечами.
– Джанина невыносима. Мама почти убедила меня сделать ее подружкой невесты, но, когда узнала, что я не могу, призналась, что если выбирать между двумя подружками невесты или одной, она предпочла, чтобы была только одна… Знаешь, она сказала, что так более гармонично.
Я закатила глаза; отлично, теперь я должна была стоять одна перед сотнями гостей, которые придут на церемонию, не имея никого рядом, с кем я могла бы поделиться своим несчастьем.
– Кроме того, знаешь… У Лайона будет только один друг у алтаря, поэтому мне не нужно беспокоиться, что это будет выглядеть странным: все будет идеально пропорционально.
Прежде чем я поняла, что только что сказала моя подруга, миксер внезапно прервал тишину, заглушая мои мысли.
Минуточку… только один друг и одна подруга у алтаря…
– Дженна! – крикнула я, вставая и пересекая кухню, пока не оказалась рядом с ней. Моя подруга смотрела на чашу миксера. Не отрывая взгляда от столешницы, я заставила ее посмотреть на меня. – Я посаженная мать, да?
На лице Дженны отразилось чувство вины.
– Прости, Ноа, но у Лайона нет отца, и ты, очевидно, знала, что Ник станет его посаженным отцом. Понимаешь, я не хотела делать мою маму посаженной, ведь отца Лайона не будет, чтобы сопровождать ее. Поэтому я решила, что так правильней, и мы позвали на эту роль наших лучших друзей.
Я зажмурила глаза.
– Ты знаешь, о чем просишь?
Мало того, что мне нужно было идти в церковь с Николасом, так еще и мы вместе должны теперь заботиться о том, чтобы все шло по плану. Мы не только должны встретиться на церемонии, но и на всех репетициях.
Я не осознавала этого, потому что думала, что Дженна уже выбрала свою посаженную мать, думала, что буду видеть Ника на расстоянии… Да, мы были бы в одном помещении, но нам не пришлось бы взаимодействовать друг с другом; теперь же мы будем рядом на протяжении всей церемонии, включая последующий ужин.
Дженна взяла меня за руки и посмотрела в глаза.
