Сергей Измайлов "Неправильный лекарь 4"

– Да я не это имела ввиду, – замахала она руками. – Не господское это дело, на кухне потеть, вот я что имела ввиду.

– Может быть, – хмыкнул я. – Дайте мне кусок мяса и занимайтесь своими делами.

Похоже ей дискомфорт причиняло моё обращение на “вы”. Каждый раз она немного морщилась, иногда дёргался глаз.

– Да, ваше сиятельство, – вышла она наконец из ступора. – Сейчас предоставлю.

Покопавшись в холодильнике она достала здоровенный шмат отборной говядины, плюхнула на стол и ловко орудуя разделочным ножом, сделала именно такой срез, какой мне был нужен. Ну, Саня, в прошлой жизни ты хорошо жарил мясо, пора вспоминать.

Мясо натёр солью и перцем, намазал растительным маслом и отложил в сторону. В сковороду бросил кусок застывшего говяжьего жира и на сильный огонь. Когда сковорода как следует раскалилась, бросил туда шмат мяса и резко отпрянул, чтобы не получить в лицо мелких брызг. Теперь засекаем ровно две минуты и ничего не трогаем, даже если очень хочется пошевелить или перевернуть. Единственное, что сделал – немного убавил огня, чтобы не так сильно шкварчало. Через две минуты уверенно поворачиваем мясо, на этой стадии можно ещё немного посолить и поперчить, но тут уж на любителя. Иногда стейк в ресторане подают недосоленным, а на тарелке рядом крупная соль и молотый перец. Ещё две минуты, и я накрыл сковороду крышкой и убрал в сторону. Главная цель – не дать мясу прожариться полностью. Для говядины – только средняя прожарка, с розовой мякотью в центре. Это вам не свинина, которую надо жарить до конца, чтобы исключить риск получения пассажиров в кишечник.

Несмотря на то, что я попросил повариху мне не помогать, она всё же не смогла устоять на месте. Когда я открыл крышку сковороды и вдохнул божественный аромат большого сочного стейка, рядом со мной встала большая тарелка с нарезкой из свежих овощей и зеленью. Вот же редиска! Знает, как угодить голодному мужику. На предложение отнести всё это добро в столовую, я ответил резким отказом.

Тогда она выдала мне вилку и нож, я приземлился за один из разделочных столов и интенсивно начал работать ножом, отрезая первый кусок. Слюна у меня уже выделялась более обильно, чем сок из места разреза правильно прожаренного стейка.

Прикольное утреннее приключение, запомню этот момент надолго. А уж повариха-то как запомнит!

Глава 2

Маму я встречал перед воротами клиники. Как назло, не работал фонарь над воротами, а было ещё совсем темно. Благо наш автомобиль по фарам я мог отличить от множества других.

– Ты так сильно по мне соскучился? – хихикнула она, выходя из машины.

– И это тоже, – ответил я и поцеловал её в щёчку. – А ещё мне нужна машина, чтобы съездить к Демьянову. Думаю, чтобы разрешить вопрос срыва занятий, лучше встретиться лично.

– Тут ты прав, лучше съездить. Но у тебя сегодня повторные пациенты с онкологией, ты не забыл?

– Как можно, мам, – улыбнулся я. – Я для них отдельный журнал завёл и записываю результаты обследования и лечения по каждому визиту.

– Мне нравится твой подход, – улыбнулась мама и погладила меня по щеке. Такой простой жест, а так тепло от него на душе. – Систематизируй и напишешь статью или даже учебное пособие.

– Сначала добьюсь устойчивого результата, тогда можно будет и поделиться.

– Разумно, думаю у тебя скоро появится первая опубликованная книга.

– Будет здорово, – улыбнулся я и запрыгнул на мягкий кожаный диван пассажирского салона.

Сев в машину, я сказал Николаю адрес. Как оказалось, зря я так торопился, главный знахарь на работу ещё не пришёл, на месте был только секретарь, который любезно предложил мне чашку кофе. Вячеслав Анатольевич соизволил прийти только в четверть девятого. Терпеть не могу, когда кто-то на работу опаздывает, и сам чувствую себя не в своей тарелке, если задержался хоть на минуту, поэтому опоздания у меня очень редки.

– Доброе утро, Александр Петрович! – приветствовал Демьянов и протянул руку. Правый глаз дёрнулся только один раз, видимо начал расслабляться. – Как ваше драгоценное? Слышал, что вы попали в серьёзную переделку вчера? Обширные ожоги уже залечили?

– Вы обладаете достаточно точной информацией, – криво ухмыльнулся я. У знахаря снова дёрнулся глаз. Но опять только один раз, совсем страх потерял. – Сейчас уже всё хорошо, в нашей клинике постарались, чтобы я как можно быстрее встал на ноги. Вы уже понимаете, что вчера прийти на семинар я не мог физически.

– Да уж понятно, – развёл он руками. – Да что же мы всё в приёмной стоим, вы проходите, Александр Петрович. Может кофейку?

– Нет, спасибо, только что пил, – сказал я и уселся на свой излюбленный стул. – Давайте лучше решим по поводу изменения расписания в связи с неожиданным форс-мажором.

– Да я уж собирался всем объявить, что начнём в лучшем случае со следующей недели, – начал бубнить Вячеслав Анатольевич. – Я же не знал точно, когда вы вернётесь в строй, так сказать.

– Нет, на следующей неделе будет второй семинар, – покачал я головой. – Давайте-ка лучше вот что сделаем. Знахари, которых я должен был обучать вчера, освобождают себе время на четверг, а среда и пятница остаётся по расписанию. На следующей неделе всё, как договаривались.

– Может быть, – буркнул себе под нос Демьянов и в этот раз глаз дёрнулся уже раз пять.

– В смысле может быть? – спокойно, но жёстко спросил я. Тик главного знахаря усилился. Молодец, входит в тонус.

– Александр Петрович, – начал он говорить и глубоко вздохнул, собираясь с мыслями и пытаясь успокоить тик рукой. – Вы даже не представляете себе, каких усилий мне стоило убедить знахарей в принципе принимать участие в этом обучении, а тут ещё и отмена. Вчера чуть революция не случилась, кричали тут все, возмущались.

– Вы мне главное вводный семинар помогите нормально провести, а дальше они поймут, что в этом есть толк, вот увидите.

Я говорил, чуть склонившись к собеседнику и глядя на него исподлобья. Никаких повышенных тонов, а тик усилился. Он даже уже перестал с ним бороться и убрал руку. Я тактично сделал вид, что не замечаю.

– А сейчас отведите в аудиторию, хотел осмотреться.

– Прямо сейчас? – удивился Демьянов.

– А что-то мешает? – строго спросил я. – Она не готова?

– Отчего же, – немного напрягся он. – Очень даже готова. Идёмте.

В клинику я вернулся только к девяти. Мои онкобольные уже заждались меня под дверью. Света сказала, что женщина пришла раньше, с неё и начнём. В её случае этот приём вполне может оказаться последним, но, как говорила моя покойная бабушка “не говори оп, пока не перепрыгнешь”.

Вид у пациентки был достаточно жизнерадостный и цветущий. Даже не подумаешь, что она пришла с раком кишечника четвёртой стадии по нашей классификации. К тому же с осложнением в виде хронической кишечной непроходимости. Выслушав все лестные эпитеты в свою сторону, я указал ей на стол, не терпелось посмотреть на результаты прошлой процедуры.

За несколько дней прослойка соединительной ткани, которую я создал для имитации стенки кишки, уплотнилась, злокачественные клетки в ней не появились. Значит, эксперимент удачный, так и запишем. Для надёжности я повторил процесс превращения тканей опухоли в соединительную, чтобы рубцовый фрагмент стенки сигмовидной кишки в будущем обрёл достаточный запас прочности. Рубцового замещения стенки толщиной больше пяти миллиметров думаю будет достаточно.

Теперь можно подналечь на уменьшение объёма самого образования. На сегодняшний день от первоначального осталось менее трети, можно попытаться удалить окончательно, к чему я и приступил. Продолжая планомерно уничтожать опухоль, я не забывал периодически заглядывать в магическое ядро. Опустошение второй день подряд точно даром не пройдёт. Когда образование было полностью удалено, энергии осталась почти половина. Но, оставались ещё и метастазы, которые я решил оставить на потом. На них меня точно не хватит. Поэтому дал команду Борису Владимировичу будить пациентку, продолжим по графику в пятницу. Против повторной процедуры пациентка нисколько не возражала. Кажется, она была готова ходить к нам бесконечно.

– Доброе утро, – приветствовал я мужчину с новообразованием в лёгком. – Как сегодня ваши дела?

– Крепкого вам здоровья, Александр Петрович! – приветствовал меня пациент, дополнив слова широкой улыбкой. – Вашими стараниями и молитвами супруги и тёщи, я чувствую себя уже намного лучше! Хожу по парку, гуляю. С остановками, конечно, но постепенно прохожу всё больше. Одно только начало беспокоить, тянет где-то внутри вверху справа, ближе к лопатке, когда пытаюсь глубже вдохнуть.

– Вот как, – нахмурился я. В голове уже созрел вариант развития событий, осталось только его проверить. – Раздевайтесь по пояс и ложитесь на стол на левый бок. Борис Владимирович, ваш ход.

Когда пациент погрузился в глубокий сон, я начал сканировать верхнюю долю правого лёгкого со всех сторон. Мои опасения оказались верны, в области лопатки новообразование проросло плевру и распространилось к основанию второго и третьего рёбер. Это немного усложняет процесс, но не делает выздоровление невозможным. Значит сегодня я начну с разъединения шварт и уменьшения размеров образования от периферии к центру. Так сказать, локализуем процесс, как пожар в лесу.

Неравную битву с огромным образованием, которое позволило себе повести себя подло, когда я уже видел на горизонте успех, я продолжал до тех пор, пока энергии в ядре осталось не больше четверти. Только тогда смог заставить себя остановиться. Мокрый и довольный значительным прогрессом я отошёл от манипуляционного стола.

– Будите, Борис Владимирович, – выдохнул я. – На сегодня с него точно хватит.

– Как себя чувствуете, Александр Петрович? – обеспокоенно поинтересовалась Света.

– Отлично, не переживай, в обморок не упаду, – сказал я и показал ей большой палец. – А вот от кофе с пирожными не откажусь.

– Будет исполнено, ваше сиятельство! – манерно сказала Света, изобразила глубокий реверанс, больше предназначенный для князя или императора и также манерно вышла из кабинета.

– Чё это у вас тут происходит? – сделал удивлённое лицо Корсаков.

– Не знаю, Борис Владимирович, – пожал я плечами. – Сегодня случайно не международный день клоунады?

– Ну ладно, тебе, не начинай, – рассмеялся Корсаков. – Девочка просто попыталась поднять тебе настроение, вот и всё.

– И у неё получилось, – улыбнулся я, потом обратился к пробуждающемуся пациенту. – Как самочувствие?

– Немного голова кружится и слабость, – ответил он немного обеспокоенно, вытирая испарину со лба. – Раньше такого не было после вашего вмешательства.

– Тогда полежите пока немного, – придержал я его, когда он попытался подняться. – Я сегодня убрал больше, чем обычно. Возможно временное ухудшение самочувствия. Вы с родственниками пришли?

– Нет, я уже второй раз один прихожу, – покрутил он головой. – Самочувствие было вполне себе неплохое, посторонняя помощь не нужна.

– Тогда у меня к вам такое предложение, мы вас переведём в палату под наблюдение. Полежите немного, отдохнёте, когда почувствуете себя лучше, я отпущу вас домой.

– Господин лекарь, это точно необходимо? – спросил пациент, состряпав разочарованную физиономию. – Может я посижу чуток в коридоре и пойду потихоньку?

– И упадёте посреди улицы, – закончил я его фразу. Нащупав его частый и ослабленный пульс, я понимал, что именно так и будет, так как давление у него низковато. – Я всё-таки настаиваю, в ваших же интересах, побыть до вечера в палате. А может быть и до завтра, будет видно.

– Расстроили вы меня, господин лекарь, – тяжко вздохнул он. – Но, пусть будет по-вашему. Я вам слишком сильно доверяю, чтобы не послушать вашего совета. А кому-нибудь из родственников можно прийти?

– Конечно можно, – улыбнулся я. – Сейчас вас отвезут, а я приду посмотреть ближе к обеду. Только, пожалуйста, соблюдайте всё это время строгий постельный режим, это важно.

Света принесла кофе и тарелку пирожных. Я попросил её не останавливаться на достигнутом и сходить теперь за санитарами с каталкой. Пока я восполнял энергозатраты с помощью медитации и сладостей, решил позвонить Рябошапкину. Мы ведь с ним в пятницу так и не разобрали наши клинические случаи, а для меня это было важно. Только сейчас вспомнил про причину, по которой мы прервали наше занятие и мне стало зверски неудобно и перед ним и перед собой. По телефону решил об этом не говорить, обсудим при личной встрече.

На мой визит сегодня Иван Терентьевич уже не рассчитывал и расписал приём по полной программе. Ну, это не проблема, приду немного раньше завершения его рабочего дня, если возникнет необходимость – помогу ему, а потом поговорим и о работе, и о личном.

Несколько следующих пациентов прошли тихо и спокойно, потом был один смутьян, который козырял недавно обретённым в качестве награды за заслуги перед отечеством титулом барона и высказывался по поводу того, что его заставили ждать в очереди больше регламентированных пятнадцати минут. Объясняться по поводу причины задержки абсолютно бесполезно. Человек ведь видит только свои проблемы, а на чужие начхать с высокой башни. Хотел сказать, не чай же мы тут пили. Ну да, не чай, кофе, но ведь лекарю надо восстановиться после таких энергозатратных процедур?

Чтобы его быстрее угомонить, я начал активно задавать вопросы о том, что его беспокоит, не упоминая беспокойство по поводу ожидания. По итогу с проблемой разобрались гораздо быстрее, чем можно было пытаться оправдаться и объяснить. Когда болячка отступила, у него и настроение в корне поменялось. Рассыпаясь в благодарностях, он покинул кабинет, пожелав при этом всем крепкого здоровья. То-то же.

А вот следующий пациент обещал, что скучно нам не будет. О том, что его везут, предупредили заранее, очень хороший шаг, надо будет написать благодарность станции скорой помощи, осуществляющей транспортировку, чтобы они и впредь так делали. Везли они огнестрел в левую половину грудной клетки. Причину угадаете? Дуэль двух молодых баронов из-за девушки, которая не могла решить, кто ей больше нравится, а они пошли на крайние меры, чтобы определиться. Дурь полная на мой взгляд, рисковать жизнью ради расположения прекрасной дамы. Вот пойти на такой риск ради спасения её жизни – совсем другое дело.

Когда в кабинет въехала каталка с хрипевшим подранком, Корсаков уже был на месте. На мои вопросы пациент отвечал неохотно, корчась от боли и плюясь кровью.

– Работайте, Борис Владимирович, – сказал я Корсакову, понимая бессмысленность продолжения опроса. Так во всём разберусь.

Раневой канал проходил по верхнему краю третьего ребра от передней подмышечной линии по направлению к четвёртому позвонку, чудом миновав дугу аорты и пройдя чувствительно ниже подключичной артерии. Влюблённому молодцу сказочно повезло, отклонись пуля немного в сторону и его живым бы не довезли. Из насквозь пробитого лёгкого в плевральную полость вырывался воздух. С заживления ран на лёгком я и начал. Заодно остановилось кровотечение. Пуля засела возле тела четвёртого позвонка в непосредственной близости от корешка межпозвонкового нерва. Пытаться каким-либо образом её оттуда извлечь выйдет боком пациенту, поэтому я решил оставить её на месте, окружив плотной соединительнотканной капсулой. Пусть с ней живёт, так лучше будет, не он первый и не он последний, кто носит в себе подобные сувениры.

При сканировании лёгкого выявлен перебитый долевой бронх, поэтому парень и плевался кровью. Восстановить его целостность и окончательно остановить кровотечение, теперь заживить рану грудной клетки. Восстановить превращённый в труху верхний край третьего ребра оказалось не легко, но я справился. Устало вздохнув, я проверил уровень энергии в ядре. Оказалось даже меньше четверти. Ну, это терпимо, буду восстанавливать снова.

– Борис Владимирович, я закончил! – заявил я, промакивая вспотевший лоб и виски платком.

– Ох и не бережёте вы себя, Александр Петрович, – покачал головой Корсаков, приступая к пробуждению.

– Не желаете ли ещё кофе, ваше сиятельство? – спросила Света в тех же раболепных интонациях и приседая в реверансе.

– Свет, прекращай, ты меня вгоняешь в краску, – хихикнул я.

– Ага, его вгонишь, – хмыкнул Корсаков и направился на выход.

– Борис Владимирович, может кофе с нами попьёте? – окликнул я его на пороге.

– Уверен, что вы и без меня хорошо справитесь, – махнул он рукой и вышел из кабинета.

– Тогда неси на двоих, Свет, – сказал я. – Только, пожалуйста, не надо больше титулов и реверансов.

– Как скажете, ваше сиятельство.

– Света! – сказал я строго посмотрев на девушку. Что это на неё сегодня нашло?

Она хихикнула и уже обычной походкой вышла из кабинета. Может у неё личная радость какая-то, которую она таким образом пытается показать? Может жениха достойного нашла?

Пациент полностью пришёл в себя и с недоумением пялился в потолок, потом начал крутить головой, осматривая помещение.

– Где это я? – хриплым голосом спросил он.

– В клинике Склифосовских, – ответил я.

– А как я сюда попал? – удивлённо продолжил он. – Мне казалось, что я умираю. Разве я не умер?

– Нет, живее всех живых, – улыбнулся я. – Только не совсем здоров, но почти.

– Меня ведь подстрелили, прямо в сердце, разве после такого выживают?

– Не задето ни ваше сердце, ни крупные сосуды. Можно сказать, очень повезло.

– Ого, а все считают меня невезучим, – грустно улыбнулся он. – Вот и в любви не повезло. Хотел на дуэли точки над и расставить и опять не повезло.

– Если бы не повезло, мы бы с вами сейчас не разговаривали, – ухмыльнулся я. – Так что забудьте про невезучесть, просто вы полюбили явно не ту. Теперь жизнь предоставила вам новый шанс на правильный выбор.

– Пожалуй вы правы, – кивнул он. – Но я ведь и правда очень любил её.

– Прошедшее время в последнем глаголе очень уместно, – сказал я.

– Тогда я могу идти, господин лекарь?

– Учитывая тяжесть травмы и большую кровопотерю, я вынужден настаивать на том, чтобы вы остались в палате до утра.

– Ох, – выдохнул он от неожиданности. – За меня родители наверняка волнуются.

– Когда вы брали в руки пистолет для дуэли, то об этом не думали?

– В тот момент конечно нет, – задумчиво покрутил он головой. – Господин лекарь, вы сейчас говорите, как мои родители, а не как человек, который старше меня максимум на пару лет.