Рутгер Брегман "Homo Bonus. Обнадеживающая история человечества"

А что в экономике? По большей части то же самое. Экономисты называли наш вид Homo economicus, человек экономический, подразумевая, что он всегда преследует личную выгоду, подобно расчетливому эгоистичному роботу. Опираясь на это представление о человеческой природе, экономисты создали целый свод теорий и моделей, которые легли в основу законодательств.

Однако долгое время никто не пытался выяснить, существует ли человек экономический на самом деле. Первое исследование на эту тему провела в 2000 году группа экономистов под руководством Джозефа Хенрика. Ученые посетили пятнадцать общин в двенадцати странах на пяти континентах и опросили фермеров, кочевников, охотников и собирателей – все ради того, чтобы найти того гоминида, который вдохновлял экономическую науку на протяжении десятилетий. Но у них ничего не вышло. Раз за разом они убеждались – люди просто слишком порядочные. Слишком добрые[59 - Joseph Henrich et al., ‘In Search of Homo Economicus: Behavioral Experiments in 15 Small-Scale Societies’, American Economic Review (No. 2, 2001).].

Опубликовав это важное открытие, Хенрик продолжил поиски мифического существа, вокруг которого строили свои теории многие экономисты. И наконец нашел его – Homo economicus во плоти. Вот только Homo тут не самое подходящее слово. Homo economicus оказался не человеком, а шимпанзе. «Каноническая модель Homo economicus удивительно точно предсказывала поведение шимпанзе в простых экспериментах, – сухо резюмировал Хенрик. – Стало быть, вся теоретическая работа не была напрасной – просто мы применяли теорию не к тому виду»[60 - David Sloan Wilson and Joseph Henrich, ‘Scientists Discover What Economists Haven’t Found: Humans’, Evonomics.com (12 July 2016).].

Куда менее забавно то, что пессимистичный взгляд на человечество на протяжении десятилетий работает как ноцебо. В 1990-е годы профессор экономики Роберт Фрэнк решил проверить, как эта точка зрения влияет на его студентов. Для этого он предложил им серию заданий для оценки уровня их щедрости. К какому же выводу он пришел? Чем дольше человек изучал экономику, тем большим эгоистом он был. «Мы становимся тем, чему нас учат», – заключил Фрэнк[61 - Цит. по: David Sloan Wilson, ‘Charles Darwin as the Father of Economics: A Conversation with Robert Frank’, The Evolution Institute (10 September 2015).].

Учение о том, что люди от природы эгоистичны, для западной науки священно. У каждого из великих мыслителей, таких как Фукидид, Блаженный Августин, Макиавелли, Гоббс, Лютер, Кальвин, Бёрк, Бентам, Ницше, Фрейд и отцы-основатели США, была собственная версия теории лакировки. Все они считали, что мы живем на планете Б.

Этот циничный взгляд был популярен еще среди древних греков. Его высказывает один из первых историков Фукидид, описывая гражданскую войну, вспыхнувшую на греческом острове Керкира (Корфу) в 427 году до н. э. «Когда обычные условности цивилизованной жизни были отброшены, – читаем у него, – люди, по своей природе всегда готовые оскорбить ближнего даже там, где существуют законы, показали свое истинное лицо»[62 - Thucydides, History of the Peloponnesian War, translated by Rex Warner (1972), pp. 242–245.]. Иными словами, люди вели себя как звери.

Негативным мировоззрением было пронизано и христианство с первых лет своего существования. Отец церкви Августин (354–430) популяризировал понятие первородного греха. «Никто ведь не чист от греха, – писал он, – даже младенец, жизни которого на земле один день»[63 - Saint Augustine, The Confessions of Saint Augustine, translated by Maria Boulding (2012), p. 12.].

Концепция первородного греха оставалась популярной во время Реформации, когда протестанты порвали с Римско-католической церковью. По словам богослова и реформатора Жана Кальвина, «наша природа не только лишена добра, но и настолько плодородна и плодотворна для всякого зла, что не может бездействовать». Этот тезис пронизывает ключевые протестантские тексты, такие как «Гейдельбергский катехизис» (1563), который сообщает нам, что люди «совершенно неспособны творить добро и склонны ко всякому злу».

Как ни странно, даже представители Просвещения, ставившие разум выше веры, твердо верили в порочность человека. Ортодоксальные верующие были убеждены, что люди по своей сути развращены и лучшее, что можно с этим сделать, – попытаться прикрыть «срам» тонким налетом благочестия. Мыслители Просвещения не спорили с тезисом о гнилой сущности человека, но призывали скрывать ее под покровом разума.

Когда дело касается представлений о человеческой природе, поражает преемственность всей западной мысли. «Ибо о людях в целом можно сказать, что они неблагодарны и непостоянны, склонны к лицемерию и обману», – резюмирует отец политической науки Никколо Макиавелли. «Все люди были бы тиранами, если бы могли», – соглашается с ним Джон Адамс, отец американской демократии. «Мы происходим от бесконечного ряда поколений убийц», – ставит человечеству диагноз Зигмунд Фрейд, родоначальник современной психологии.

В XIX веке на сцену истории ворвался Чарльз Дарвин со своей теорией эволюции, и ее тоже быстро подогнали под теорию лакировки. Известный ученый Томас Генри Гексли (которого называли «бульдогом Дарвина») проповедовал, что жизнь – это одна великая битва «человека против человека и нации против нации»[64 - Thomas Henry Huxley, The Struggle for Existence in Human Society (впервые опубликовано в 1888 году).]. Философ Герберт Спенсер утверждал, что мы должны раздувать пламя этой битвы, поскольку «все усилия Природы направлены на то, чтобы избавиться от [бедных], очистить от них мир, освободить место для лучших»[65 - Herbert Spencer, Social Statistics, Chapter XVIII, paragraph 4 (1851).]. Его книги расходились огромными тиражами.

Самое странное здесь то, что этих мыслителей почти единодушно провозглашали «реалистами», а тех, кто верил в человеческую порядочность, высмеивали[66 - Махатма Ганди, лидер индийского движения за независимость, говорил, что «отказывается верить в то, что человеческий род становится только хуже». Черчилль называл Ганди «полуголым факиром». А Нельсон Мандела, которого преступный режим упек в тюрьму на 27 лет, заявлял, что «порядочность людей – это пламя, которое можно скрыть, но нельзя потушить».]. Эмма Гольдман, феминистка, чья борьба за свободу и равенство навлекла на нее потоки клеветы и оскорблений, однажды написала: «Бедная человеческая природа, какие ужасные преступления были совершены во имя твое! […] Чем могущественнее интеллектуальный шарлатан, тем решительнее он настаивает на порочности и слабости человеческой натуры»[67 - Emma Goldman, Anarchism and Other Essays (Stillwell, 2008), p. 29. Впервые опубликовано в 1910 году.].

Лишь недавно исследователи из самых разных областей науки стали приходить к выводу, что мрачный взгляд на человечество пора пересмотреть. Пока это понимание только зарождается, и многие ученые даже не подозревают, что они не одиноки в своих догадках. Когда я рассказал одной своей знакомой – выдающемуся психологу – о новых течениях в биологии, она воскликнула: «О, значит, и там тоже поняли?»[68 - Этот психолог – Мари Линдегор, с которой мы познакомимся ближе в главе 9.]

4

Прежде чем перейти к рассказу о поисках нового взгляда на человечество, я хочу кое о чем предупредить.

Во-первых, защищать человеческую порядочность – все равно что сражаться с лернейской гидрой, у которой на месте одной отрубленной головы отрастают две новые. Цинизм – та же гидра. На один опровергнутый мизантропический аргумент приходится два новых. Теория лакировки – это зомби, который постоянно возвращается.

Во-вторых, защищать человеческую порядочность – значит противостоять власть имущим. Для них оптимистичный взгляд на мир – угроза, мятеж и провокация. Ведь это значит, что люди – вовсе не эгоистичные твари, которых нужно контролировать и держать в ежовых рукавицах. Это значит, что нам нужен совершенно другой стиль лидерства. Компания с высокомотивированными сотрудниками не нуждается в менеджерах. Демократия с заинтересованными гражданами не нуждается в профессиональных политиках.

В-третьих, защищать человеческую порядочность – значит оказаться под шквалом насмешек. Вас будут обвинять в наивности. В глупости. Мелкие погрешности вашей аргументации будут раздувать до невероятных масштабов. Короче говоря, циником быть куда проще. Профессор-пессимист, проповедующий доктрину человеческой порочности, может предсказать все, что пожелает. Даже если его пророчества не сбудутся прямо сейчас, нужно просто подождать – беда ведь всегда не за горами. Ну или это просто сам профессор своим голосом разума предотвратил худший сценарий. Те, кто проповедует погибель, всегда звучат крайне глубокомысленно.

Основания для надежды, напротив, всегда зыбки. Ничего плохого не случилось – ну, это пока. Вас не обманули – это пока. Идеалист может всю жизнь быть прав и при этом считаться наивным. Моя книга призвана изменить существующий взгляд. Ведь то, что сегодня кажется неразумным, нереалистичным и невозможным, завтра может стать неизбежным.

Пришло время нового реализма. Пришло время по-новому взглянуть на человечество.

Глава 2. Реальная история «Повелителя мух»

1

Еще только приступая к работе над этой книгой, я точно знал, к какой истории мне придется обратиться.

Она произошла на необитаемом острове в Тихом океане. Самолет потерпел крушение, и в живых остались только несколько школьников из Великобритании. Ребята не могли поверить своей удаче – они как будто оказались на страницах своих любимых приключенческих романов. Вокруг лишь песок, ракушки и вода. И, что еще лучше, – никаких взрослых.

В первый же день мальчики установили на острове нечто вроде демократии. Лидером провозгласили харизматичного спортивного парня по имени Ральф. Он предложил простой план действий: 1) веселиться; 2) выживать; 3) подавать дымовые сигналы проходящим кораблям.

Первый пункт проблем не вызвал, а вот с остальными было сложнее. Большинству было интереснее бездельничать и веселиться, чем поддерживать огонь. Рыжий Джек увлекся охотой на свиней и вскоре забыл обо всем, как и его друзья. Когда на горизонте наконец показался корабль, никого из них не оказалось у костра.

– Ты нарушаешь правила! – рассердился Ральф.

– И что? – пожал плечами Джек.

– Правила – это единственное, что у нас есть!

По ночам мальчики тряслись от ужаса – они верили, что на острове живет чудовище. Но на самом деле чудовище жило внутри каждого из них. Спустя некоторое время они раскрасили себе лица и отказались от одежды. В них проснулось непреодолимое желание щипать, пинать и кусать друг друга.

Хладнокровие сохранял только один мальчик – пухлый Хрюша, который страдал от астмы, носил очки и не умел плавать. Хрюша олицетворял собой голос разума, к которому никто не прислушивается. «Мы кто? Люди или звери? Дикари?» – горько рассуждал он.

Шли недели. Наконец на остров, превратившийся в выжженную пустошь, высадился британский офицер. К тому моменту три мальчика, в том числе Хрюша, уже погибли. «Я думал, – упрекнул детей офицер, – что британские школьники способны завести порядки получше».

Ральф «рыдал, думая об утраченной невинности, о том, как темно сердце человеческое…»

Ничего этого на самом деле не было. Всю эту историю выдумал в 1951 году английский школьный учитель. «Не правда ли, – спросил как-то Уильям Голдинг жену, – было бы неплохо описать, как на самом деле поведут себя школьники, оказавшись на необитаемом острове?»[69 - Уильям Голдинг говорит об этом в предисловии к аудиозаписи книги, сделанной в 1980-е годы. См. William Golding, Lord of the Flies. Read by the author (Listening Library, 2005).]

Роман «Повелитель мух» разошелся многомиллионными тиражами, был переведен более чем на три десятка языков и признан классикой XX века.

Успех книги вовсе не удивителен. Голдинг умел мастерски показывать самые темные уголки человеческой души. «Даже когда мы начинаем с чистого листа, – рассуждает он в первом письме издателю, – наша природа вынуждает нас делать гадости»[70 - John Carey, William Golding. The Man Who Wrote Lord of the Flies (London, 2010), p. 150.]. Или, как говорил Голдинг позднее, «человек творит зло, как пчела делает мед»[71 - William Golding, The Hot Gates (London, 1965), p. 87.].

Конечно, Голдингу сыграли на руку настроения, витавшие в обществе в 1960-е годы. Новое поколение не могло не задавать своим родителям вопросы о зверствах Второй мировой – был ли Аушвиц аномалией или в каждом из нас скрывается нацист?

«Повелитель мух» намекал на последнее – и нашел мгновенный отклик у читателей. Знаменитый критик Лайонел Триллинг заявил, что книга «ознаменовала собой переворот в культуре»[72 - Arthur Krystal (ed.), A Company of Readers. Uncollected Writings of W. H. Auden, Jacques Barzun and Lionel Trilling (2001), p. 159.]. В конце концов Голдинг даже получил Нобелевскую премию по литературе за свои романы, которые «с ясностью реалистического повествовательного искусства в сочетании с многообразием и универсальностью мифа помогают постигнуть условия существования человека в современном мире».

Сегодня «Повелитель мух» читается уже не просто как роман. Конечно, это художественный вымысел, но взгляд Голдинга на человеческую природу делает «Повелителя мух» каноническим текстом теории лакировки. До Голдинга никто и не думал прибегать к столь грубому реализму в книге о детях. Вместо сентиментальных сказочек про домики в прериях и одиноких принцев – суровый рассказ о том, каковы дети (якобы) на самом деле.

2

Впервые я прочел «Повелителя мух» еще подростком. Я помню, как испытывал разочарование в людях, вновь и вновь прокручивая книгу в голове. Но я ни на секунду не усомнился в верности взгляда Голдинга на человеческую природу.

Первые сомнения у меня появились много лет спустя, когда я решил перечитать роман и больше узнать о его авторе. Голдинг был глубоко несчастным человеком – склонным к депрессии алкоголиком, который бил родных детей. «Я всегда понимал нацистов, – признавался он, – потому что и сам примерно такой по природе». И «отчасти из-за осознания этого грустного факта» он и написал «Повелителя мух»[73 - Цит. по: Carey, William Golding, p. 82.].

Окружающие мало интересовали Голдинга – его биограф отмечает, что тот не затруднял себя даже правильным написанием имен родственников. «Куда важнее общения с людьми для меня природа Человека с большой буквы Ч», – заявлял Голдинг[74 - Carey, William Golding, p. 259.].

Я задумался: а пытался ли кто-нибудь выяснить, как в реальности повели бы себя дети, оказавшись одни на необитаемом острове? Я написал на эту тему статью, где сопоставил «Повелителя мух» с современными исследованиями и пришел к выводу, что, вероятнее всего, дети вели бы себя совсем по-другому[75 - В статье ‘Dit gebeurt er als je gewone kinderen vrijlaat in de wildernis’, De Correspondent (6 June 2017).]. В частности, я процитировал биолога Франса де Вааля, который пишет, что «нет ни малейших доказательств того, что дети, будучи предоставленными самим себе, станут поступать именно так»[76 - Frans de Waal, The Bonobo and the Atheist, p. 214.].

Читатели восприняли статью скептически. Все мои примеры касались детей, находившихся в привычных условиях – дома, в школе, в летнем лагере. Они не давали ответа на главный вопрос: что произойдет, если оставить детей на необитаемом острове совершенно одних?

Так начался мой квест по поиску реального аналога «Повелителя мух».

Разумеется, ни в одном университете мира ученым не позволили бы оставить несовершеннолетних подопытных без присмотра на несколько месяцев в дикой природе – даже в 1950-е годы. Но что, если нечто подобное уже происходило случайно – например, после кораблекрушения?

Я начал с простых поисковых запросов: «дети кораблекрушение», «повелитель мух реальная история», «дети на необитаемом острове». Первые страницы выдачи пестрили ссылками на чудовищное британское реалити-шоу 2008 года, где участников стравливали друг с другом. Однако, немного покопавшись в интернете, я наткнулся на малоизвестный блог, в котором рассказывалась захватывающая история. «В 1977 году шесть мальчиков из Тонга отправились порыбачить. […] Начался сильный шторм, и мальчиков выбросило на необитаемый остров. Что они сделали первым делом? Договорились никогда не ссориться»[77 - MaryAnn McKibben Dana, ‘Friday Link Love: Doubt, Virginia Woolf, and a Real-Life Lord of the Flies’, theblueroom.org (3 May 2013).].

В статье не было никаких ссылок на источники. После пары часов поисков я выяснил, что эта история взята из книги известного анархиста Колина Уорда под названием «Ребенок в деревне» (The Child in The Country, 1988). Уорд, в свою очередь, ссылался на доклад итальянского политика Сюзанны Аньелли, подготовленный для какого-то международного комитета.

Я с воодушевлением принялся искать текст доклада. Мне повезло – один экземпляр нашелся в букинистическом магазине в Великобритании. Спустя две недели мне его доставили, и на 94-й странице я нашел то, что хотел.

Шестеро подростков оказались одни на острове. Та же история, те же детали, те же слова – и снова ни одного источника[78 - Susanna Agnelli, Street Children. A Growing Urban Tragedy (London, 1986).].

Ладно, подумал я, – а что, если найти Сюзанну Аньелли и разузнать у нее, откуда она взяла эту историю? Но, увы, она скончалась в 2009 году. Однако если история, произошедшая в 1977 году, не выдумка, то о ней наверняка писали газеты. И что еще важнее, кто-то из тех шестерых детей может быть до сих пор жив. Но сколько бы я ни рылся в архивах, ничего не мог найти.

Иногда все, что нужно, – это немножко удачи. Изучая очередной газетный архив, я допустил опечатку в записи года, и моим глазам предстали статьи 1960-х годов. Стало ясно, что в доклад Аньелли тоже вкралась опечатка.

В австралийской газете The Age от 6 октября 1966 года мне бросился в глаза заголовок: «Воскресный прием для тонганских мальчиков, потерпевших кораблекрушение». В заметке говорилось о шестерых ребятах, которых тремя неделями ранее нашли на скалистом острове Ата к югу от Тонга – государства в Тихом океане, до 1970 года находившегося под протекторатом Великобритании. Спустя чуть больше года дикарской жизни мальчиков спас австралийский моряк. Он даже договорился с одним телеканалом о съемках фильма по мотивам случившегося.

«Эту историю выживания уже сейчас можно назвать одной из самых удивительных», – писали в австралийской газете.

Сколько же у меня появилось вопросов! Живы ли еще те мальчики? Может, мне удастся найти тот самый фильм? Но что самое главное, у меня появилась зацепка: того капитана звали Питер Уорнер. Возможно, он еще жив! Но как отыскать пожилого человека на другом конце планеты?

Я погуглил, и мне снова повезло. В одном из недавних номеров Daily Mercury – местной газеты городка Маккай в Австралии – я наткнулся на заголовок: «Пятидесятилетние узы дружбы». Рядом была фотография двух улыбающихся мужчин; один из них обнимал другого за плечи. Статья начиналась так: «В далекой глубинке, среди банановых плантаций неподалеку от Туллеры, что близ Лисмора, живут двое друзей. […] Они весело смотрят на мир и, несмотря на возраст, полны сил. Одному из них восемьдесят три года, и он сын промышленного магната. Второму шестьдесят семь, и он в буквальном смысле дитя природы»[79 - Jamie Brown, ‘Mates Share 50-Year Bond’, Daily Mercury (12 December 2014).].

Как их зовут? Питер Уорнер и Мано Тотау. Где они познакомились? На необитаемом острове.

3

И вот одним сентябрьским утром мы с моей женой Мартье отправились в путь. Мы арендовали машину в Брисбене, на восточном побережье Австралии. Садясь за руль, я изрядно нервничал. С одной стороны, это объяснялось тем, что на права я сдал с шестой попытки, а в Австралии непривычное для меня левостороннее движение. С другой – мне предстояло встретиться с главным героем «одной из самых удивительных историй выживания на море».

Примерно через три часа мы прибыли в пункт назначения – глухое захолустье, которое поставило в тупик даже Google Maps. Когда мы все же добрались до места, то перед приземистым домом у грунтовой дороги увидели того, кто пятьдесят лет назад спас шестерых пропавших мальчиков. Капитана Питера Уорнера.

Прежде чем перейти к истории про остров, позвольте рассказать о Питере. Вся его жизнь достойна отдельного фильма. Он – младший сын Артура Уорнера, некогда одного из самых богатых и влиятельных бизнесменов Австралии. Еще в 1930-х Артур Уорнер владел огромной корпорацией Electronic Industries, которая в то время доминировала на радиорынке страны.

Питера готовили к тому, чтобы он пошел по стопам отца. Вместо этого в семнадцать лет он сбежал в море в поисках приключений. «Я предпочел сражаться с природой, а не с людьми», – объяснял он позднее[80 - Цит. по: Kay Keavney, ‘The Dropout Who Went to Sea’, The Australian Women’s Weekly (19 June 1974).].

Следующие годы Питер провел в море. Он обошел полмира, от Гонконга до Стокгольма, от Шанхая до Ленинграда. Когда пять лет спустя блудный сын наконец вернулся домой и с гордостью показал отцу выданный в Швеции сертификат капитана, Уорнер-старший не особенно обрадовался. Он потребовал от сына освоить полезную профессию.

– А что проще всего? – спросил Питер.

– Бухгалтерия, – солгал Артур[81 - Если не указано иное, все слова Питера Уорнера и Мано Тотау – из моих интервью с ними.].

Питеру потребовалось еще пять лет вечерней школы, чтобы получить диплом. Он пошел работать в компанию отца, но его по-прежнему манило море. При всяком удобном случае Питер уезжал на Тасманию, где у него была своя рыболовецкая флотилия. Именно страсть к рыбной ловле зимой 1966 года привела его в Тонга. Питер добился аудиенции у короля в надежде, что тот выдаст ему разрешение на ловлю омаров в тонганских водах. К сожалению, его величество Тауфа’ахау Тупоу IV ему отказал.

Расстроенный Питер решил вернуться на Тасманию, а по пути сделать небольшой крюк и забросить сети за пределами королевских вод. Тогда-то он и увидел его – крохотный островок посреди лазурных вод.

Остров Ата.

Питер знал, что корабли здесь не останавливаются. Когда-то на острове жили люди – пока однажды в 1863 году к его берегу не пристали работорговцы и не вывезли аборигенов. С тех пор остров пустовал – проклятый и забытый всеми.

Однако Питер заметил нечто странное. В бинокль он увидел на зеленых холмах участки выжженной земли. «В тропиках пожары редко случаются сами собой, – вспоминал он пятьдесят лет спустя. – Я решил подплыть поближе». Когда его судно подошло к западной оконечности острова, матрос с мачты воскликнул:

– Там кто-то кричит!

– Чепуха! Это просто чайки, – отозвался Питер.

Но затем он увидел в бинокль мальчика – голого, с волосами до плеч. Мальчик бросился с утеса в воду – а за ним еще несколько ребят. Крича что было сил, они поплыли к кораблю.

Питер приказал команде зарядить ружья – он помнил про полинезийский обычай вывозить опасных преступников на отдаленные острова. Вскоре первый из мальчиков доплыл до корабля. «Меня зовут Стивен, – сказал он на прекрасном английском. – Нас шестеро, и, кажется, мы тут уже пятнадцать месяцев».

Питер отнесся к их истории скептически. По словам мальчиков, они были учениками школы-интерната в Нукуалофе, столице Королевства Тонга. Им надоела еда из столовой, и они решили порыбачить – тогда-то и попали в шторм.

«Звучит складно», – подумал про себя Питер и связался по рации с Нукуалофой.

– У меня тут шестеро парней. Я вам продиктую их имена, а вы выясните в школе, числятся у них такие ученики или нет.

– Оставайтесь на связи, – послышалось в ответ.

Прошло двадцать минут. (На этом месте у Питера на глаза наворачиваются слезы.)

Наконец в рации зазвучал счастливый голос:

– Вы их нашли! Этих мальчиков считали мертвыми! Даже похороны уже прошли! Если это действительно они – это настоящее чудо!

И вот полвека спустя я спросил у Питера, слышал ли он о книге «Повелитель мух».

– Я читал ее, – усмехнулся Питер. – Только это же совершенно другая история!

4

В следующие несколько месяцев я предельно тщательно реконструировал события, произошедшие на крошечном острове Ата. К счастью, Питер даже в девяносто лет сохранил феноменальную память – все, о чем он рассказывал, полностью подтверждалось другими источниками[82 - См., в частности, Keith Willey, Naked Island – and Other South Sea Tales (London, 1970).].

Мой второй источник жил в паре часов езды от дома Питера. Мано Тотау было пятнадцать, когда он попал на Ату. Сегодня ему под семьдесят, и они с капитаном – близкие друзья. Спустя пару дней после визита к Питеру мы с женой отправились к Мано в Десепшен-Бэй, городок к северу от Брисбена.

Реальная история «Повелителя мух», по словам Мано, началась в июне 1965 года.

Главные герои – шесть учеников католической школы-интерната Святого Андрея в Нукуалофе. Старшему было шестнадцать, младшему – тринадцать. Всех объединяло одно – им было безумно скучно. Ребятам надоели бесконечные уроки и домашние задания, их тянуло к приключениям и морю.

Они разработали план: сбежать на Фиджи, что в восьмистах километрах от Тонга, или даже в Новую Зеландию. «В школе многие были в курсе, – вспоминал Мано, – но никто не думал, что мы и правда на это решимся».

Была только одна проблема: отсутствие лодки. В итоге ребята «позаимствовали» ее у местного рыбака Таниэлы Ухилы, которого они все недолюбливали.

Подготовка к побегу не заняла много времени – два мешка бананов, несколько кокосов да маленькая газовая горелка. Никому и в голову не пришло взять с собой карту или хотя бы компас. Никто из них не был опытным моряком – только младший, Дэвид, умел управлять лодкой (по его словам, только из-за этого его и позвали)[83 - В 2007 году австралийский режиссер Стив Боумен взял у Дэвида интервью. Впоследствии он любезно поделился со мной этими нигде не опубликованными видеоматериалами. Цитата взята из документальной съемки Боумена.].