Марго Генер "Академия трех миров"

Упоминание о «соломке» меня покоробило, но я натянула улыбку – мама очень старается, пусть я и не понимаю, в чем. Она тем временем отстранилась и, придерживая меня за плечи, внимательно оглядела, затем сказала:

– Ты у меня умница.

– Страшно, мам, – призналась я.

– Знаю. Но пути назад нет.

Меня одолели эмоции, сравнимые со шквалом, налетевшим на мой мир и раскидавшим в стороны все, что с таким трудом в нем строилось. Если развод родителей я еще пережила, потому что была маленькая, как и отъезд старшей сестры, к которой была очень привязана, собрав мир заново и по кусочкам, то сейчас происходит что-то совсем трудное для понимания.

– Мам… это что, все реально происходит? – кое-как вернув себе способность говорить, выдохнула я.

– Реально, еще как реально, моя девочка, – произнесла мама. – Ты не переживай. У меня связи в академии, Белозар Дубовой – мой старый друг. Так что будет содействие. Но и ты не плошай, все-таки, считай, экстерном… эм… поступаешь на Правь.

Я не удержалась и скривилась:

– Мам… ну зачем меня так проталкивать?..

Еще миллионы вопросов роились в голове, их не получалось оформить, чтобы задать. Мама это заметила и, чтобы не рассюсюкивать, подвела меня к трапу.

– Так надо, Еся. Ну, давай, давай. Не переживай. Поднимайся, лети. Пиши новости, как будет проходить учеба. Все-все, люблю тебя.

После чего еще раз крепко меня обняла и щелкнула пальцами, заставив мой чемодан самостоятельно закатиться по трапу в ладью.

Я только похлопала ресницами, проводив его взглядом, и пробормотала:

– Я тебя тоже люблю, мам. А можно…

Закончить я не успела, потому что из-за борта ладьи снова появилась голова мужика, уже без шапки. Его курчавые волосы треплет вечерний ветерок, телогрейка на груди распахнулась, и на всеобщее обозрение торчат черные заросли на груди.

– Елень Ингваровна, – с мольбой в голосе позвал он, – не обессудьте. Не укладываюсь в график, а еще две тыщи верст с гаком лететь. Не считая пятерых, которых забрать надо.

Взгляд мамы, посланный мужику, показался мне суровым, но закивала она с пониманием.

– Знаю, знаю. Ну что, тогда долгое прощание – лишние слезы, – сказала она. – В добрый путь, Есения.

– Ох, мамочка, куда меня несет…

На это мама только улыбнулась и ласково поцеловала меня в лоб, а мужик в ладье крикнул снова:

– Сударыня, вы сами поедете или с ней?

Я не поняла, о ком речь, сперва решила он про маму, но взор его указывал куда-то нам под ноги. Опустив взгляд, я обнаружила полупрозрачную фигуру Рысеньки, которая деловито уселась у моих ботинок и невозмутимо взирает на трап.

Выпучив глаза, я охнула, а мама похлопала меня по плечу со словами:

– Она отправится с тобой. Будет приглядывать.

У меня только и вышло, что нервно сглотнуть пересохшим горлом, глядя на призрак кошки, и выдавить:

– Даже представить не могу, как почившая кошка может за мной приглядывать.

К моему окончательному изумлению, кошка подняла белесую мордочку, одарив меня взглядом, достойным леди, и произнесла весьма человеческим голосом:

– Я бы попросила не выражаться.

Не знаю, насколько круглыми у меня стали глаза, но выпучила я их так сильно, что заболели веки.

– Мам… она говорит! Реально говорит! Мне не померещилось!

Мне только и оставалось, что переводить изумленный взгляд с мамы на кошку и обратно.

Мама, успокаивая, произнесла и погладила меня по плечу:

– Ну, конечно, говорит. Она ведь теперь в тонком мире. Как, по-твоему, там должны общаться?

– Понятия не имею, – честно призналась я.

– Ну ничего, скоро тебя всему научат, – убежденно отозвалась мама.

Через несколько мгновений я, окончательно очумевшая от событий, сидела на лавке у борта в середине ладьи и смотрела, как мама машет мне с земли. Рыся важно уселась рядом и с высоты обозревала защитку и поле. Ладья медленно поплыла в небо, деревья защитки поползли вниз, а сердце мое зашлось в очередной тахикардии. Не верится. Во все это.

И только когда ярко-алые паруса, надуваясь, наполнились воздухом, а ладья дернулась и скрипнула, стремительно рванув вперед над полем, до меня дошло: моя мама волшебница, рядом со мной говорящий призрак кошки, а я на ладье лечу учиться в какую-то Аркаимскую Академию.

– Мама дорогая… – прошептала я под нос, чувствуя, как ветер треплет мои волосы.

Покрутив головой, я заметила в самом конце ладьи высокого парня с белыми волосами, убранными в косу-колос. Несмотря на привлекательность, что-то в нем вызвало во мне мурашки, и я поспешила отвернуться. Тем более, что он поглядывал на меня со странным холодным вниманием.

– Привет, ты откуда переводишься? – раздался задорный голос слева, и я резко обернулась.

Рядом со мной на лавке уселась румяная девушка с такими толстыми светлыми косами, что я решила – ненастоящие. Не бывает у людей таких густых волос. Глаза большие и голубые, как два турмалина, белый льняной костюм современного покроя из юбки миди и блузки на завязках стильно подчеркивает ее фигуру.

Пока я растерянно хлопала ресницами, Рыся, даже не удостоив девицу взглядом, проговорила, продолжая взирать на потемневшее небо:

– Приличные барышни сперва представляются.

Девицу не смутил ни факт наличия призрака кошки, ни то, что он умеет говорить. Она спохватилась и всплеснула руками со словами:

– Ой, простите, я как всегда. Бестактная и навязчивая. Тебя… вас как звать? Я Беляна, для друзей Беля. Я перевожусь из Зеленоземского колледжа. За два года прошла четырехлетнюю программу курса прикладного ясновидения. Вот, теперь пошла на вышку. Буду учиться на факультете Прави. А ты? Откуда переводишься?

Словесный поток Беляны ввел меня в замешательство, я похлопала ресницами и проговорила:

– Э-э-э… Это гм… Рыся, моя кошка. А я Есения, для друзей Еся. И я… э-э-э… ни откуда не перевожусь.

Удивляться настала очередь моей новоиспеченной знакомой, и вовсе не формату моей кошечки. Девушка вытаращилась на меня и присвистнула.

– Хм. Ишь ты. Не переводишься? Вот оно как. Интересненько.

Глава 3

Выяснилось, что в высшие учебные заведения магического толка либо поступают в четырнадцать лет, либо переводятся из среднеспециальных учреждений.

Я же в своем багаже имею только окончание школы, причем довольно позднее, поскольку в первый класс пошла в восемь лет, и в нашей программе присутствовал четвертый класс, так что я честно оттарабанила за партой все одиннадцать лет. Когда Беля узнала, что я не переведенная, лицо ее вытянулось, на нем застыло неподдельное любопытство и почему-то обида.

– А как так вышло-то? – спросила она.

Мне осталось только неуверенно пожать плечами и ответить:

– Если честно, сама не знаю. Случилась очень странная ситуация, – я кивнула на Рысю, которая делает вид, что нас нет, и с гордым видом смотрит на звезды. Помня наказ мамы о том, что у меня сомнительный дар и изумрудные глаза, благоразумно промолчала. – Все случилось внезапно. Просто я увидела призрак нашей кошки, и мама тут же отправила меня учиться в какие-то дебри.

– Ха! Дебри! – изумившись, всплеснула руками Беля. – Это не дебри, а одна из самых крутых академий всей Бореи.

Для меня это прозвучало как тарабарщина, но сейчас мне совершенно плевать, выгляжу я невеждой или нет, так что я спросила напрямую:

– Это что еще за Бо… Как ты там говоришь?

Беляна похлопала ресницами, затем почему-то покосилась на Рысю, и та послала ей строгий взгляд, от которого девушка чуть притихла. Ответила она уже более смиренно, видимо, Рыся почему-то внушала ей трепет, хотя кто бы мог подумать, что призрак маленькой белой кошки на такое способен:

– Ты совсем ничего не знаешь, да?

Я вздохнула, кивая.

– Вообще. Если честно, я до сих пор в шоке. Ну ты прикинь, позавчера я жила в уютном мире гаджетов и доставки, а сегодня лечу на ладье бог знает куда в компании призрака кошки и… Не обижайся, но ты вообще человек? Я так, на всякий случай спрашиваю.

Беляна уверенно кивнула.

– Я стопроцентный человек. У меня есть проявленный дар ясновидения. Он вылез очень рано, обычно у всех примерно в три-пять лет появляется, а у меня – в полтора года.

– Ого, – впечатлилась я, вдруг осознав себя какой-то недоделанной, потому что, судя по реакции мамы на внезапное проявление моих пока непонятных свойств, я с этим делом крайне отстала.

Неоднозначно покривившись, Беляна продолжила:

– Ого, да не ого. Дар-то у меня проявился, но слабый и нестабильный. Так что в академию не взяли. Сказали, сперва надо колледж закончить, чтобы стабилизироваться. Ну и вот, как закончила, теперь могу и в академию.

Меня снова одолело внутреннее смущение, ведь меня каким-то чудом мама запихнула в академию не то что без колледжа, а вообще без какой-либо подготовки. Наверное, эти мысли отразились у меня на лице, потому что Беля спросила:

– А у тебя родители крутые, да?

Меня как обухом по голове шарахнули. Мама у меня действительно крутая, но крутизну эту я знаю только по ее мирской, если можно так сказать, деятельности. Какие связи у нее в мире магии, я не имею понятия. После того как мое место на бюджете заняли, быть протеже мне претило. Но как объяснить Беляне мою поездку в академию иначе, я не нашлась.

– Не расстраивайся, – проговорила Беляна с пониманием и хлопнула меня по плечу. – Может, ты сможешь обучаться.

Прозвучало неоднозначно, я встревожилась.

– В каком смысле?

Беляна растерянно потупила взгляд и ответила:

– Ну… Просто те, у кого дар прорезается поздно, обычно необучаемы. Их привозят в академию, делают вид, что проводят вступительные. А потом ставят на дар оковы, он блокируется, и студента отправляют обратно.

– Не так уж и плохо, – заметила я, глядя за борт, где далеко внизу проносятся темные кроны деревьев. – Человека возвращают туда, где он и до этого прекрасно жил.

Беляна двинула плечами и ответила непринужденным тоном:

– С одной стороны, да. Только после оков человек становится вялым, теряет кураж и вообще живет по течению.

Эта новость меня напрягла, мелькнувшая мысль о возвращении перестала казаться такой привлекательной. Хотя, учитывая, что мама позаботилась о моем зачислении, учиться я все-таки буду. Причем как самая распоследняя протеже. И почему-то мне кажется, скрыть это будет довольно сложно, если даже Беля с полуслова все поняла.

Я спросила, чтобы отвлечь внимание от моей персоны:

– А почему с оковами человек теряет кураж?

– Ну, – стала пояснять Беля, – понимаешь, дар – это как бы часть человека, типа элемент характера, нервной системы. Ну и представь, если тебя лишат той части, которая приносит радость.

У меня вырвался нервный смешок.

– Звучит как депрессия.

Указательный палец Беляны деловито ткнул в звездное небо, она произнесла:

– А ты думаешь, откуда она у людей берется ни с того ни с сего?

– Хочешь сказать, все, кто депрессует, – это люди с заблокированным даром? – изумилась я.

Беляна кивнула и ответила важно:

– Не все. Но некоторые.

Звучало невероятно, дико и… интересно. Скажи мне кто-нибудь неделю назад, что я стану участницей таких событий, – покрутила бы пальцем у виска. Но тут никуда не денешься, глазам приходится верить. И ушам тоже.

Ощущение мурашек на спине заставило меня оглянуться. Парень с белой косой-колосом все еще поглядывал на меня. Беляна тоже глянула назад и прошептала:

– Пугает.

– Ага… – согласилась я.

– Но красивый.

– Угу…

– И все-таки пугает, – заключила Беляна.

Я развернулась обратно, стараясь выкинуть из головы странного парня.

– А вот если… – начала я, собираясь поинтересоваться, можно ли оковать дар, например, наполовину, но в наш диалог снова встряла Рыся, и я вздрогнула. Никак не привыкну, что моя почившая кошка теперь рядом в виде призрака, да к тому же разговаривает.