Иман Кальби "Кавказский Хищник. Плохая девочка будет наказана"

И только воспаленное сознание, все еще рыдающее по своему единственному избраннику, ночами предательски открывало дверь для воспоминаний. И они снова и снова возвращали меня через неспокойный тяжелый сон туда- в наше счастье…

В его объятия.

В его шепот.

В его жаркие признания и восторженные взгляды.

Туда, где он еще меня любил, восторгался и… уважал…

Ноги запинаются, когда мы оказываемся на пороге помпезного зала, откуда меня полчаса назад выволокли.

Гнусный араб приврал. К сожалению, пырнуть жирного бурдюка фруктовым ножом, в порыве отчаяния схваченном с десертного столика, когда он, не слушая мои протесты, пытался завалить меня, задирая ткань платья, не успела.

Меня оттащили.

Но это не имеет ровно никакого значения.

Я действительно совершила жуткое по местным законам преступление…

И совершенно пока не уверена, сможет ли Анзор меня отмазать…

Знаю, что он стал за эти годы очень сильно богатым человеком и теперь, как часто бывает заведено, из большого бизнеса подался в политику у себя на родине в республике. Знаю, потому что жадно выцепляю эту информацию о нем в интернете. Как дворняжка, хватая то, что кидают. Малодушно. Нелепо. Украдкой даже от себя.

Мозг кричит, чтобы я перестала себя истязать, а руки все равно открывают эти проклятые страницы с новостями, жадно находят его редкие фото в соцсетях.

И вот тогда настоящая Рада вылезает из-под панциря и просто сидит и смотрит… Слез уже нет. Есть пустота. И она хотя бы на мгновение заполняется его образом…

Провожу рукой по экрану, оставляя после пальца неэстетичный след.

Прикрываю глаза.

Вспоминаю его улыбку.

Вспоминаю его голос.

Интересно, на нее он смотрит так же?

На них…

Желтая пресса его любит…

Я знаю, что у Анзора две жены…

Одна- восточная красавица из богатой влиятельной семьи Лилит. По российскому закону. Официальная. Для приемов, светских раутов, семейных фотографий.

Вторая- Кристина. Женщина-праздник. Та, кого бы можно было назвать любовницей или содержанкой, но поскольку его религия и традиции позволяют такой формат отношений, то она называется «второй женой»…

Есть и другие.

Шикарные модели, лукавые волоокие светские львицы, актрисы, телеведущие. Он настолько шикарный мужчина, что каждая хотела бы искупаться в его мужской энергетике и харизме.

Анзор не скрывается, пользуясь своими большими во всех смыслах возможностями. Полигамия у таких не в порок. И потому совершенно не прячется от назойливых папарацци, когда те ловят его в компании вереницы юных гурий в ресторане, на отдыхе или просто за рулем очередной статусной тачки.

И нет. Он больше не водит гоночные суперкары.

Анзор Гаджиев теперь очень серьезный человек.

И его машины- люкс представительского класса или устрашающего вида джипы-броневики…

Боль снова возвращает меня в реальность.

Я падаю на колени, потому что ноги не держат, да он и не страхует. Бесцеремонно проходит дальше, оставив меня на полу, в согнутом положении.

Глава 2

Идет напрямую к проклятому борову Мамдуху.

– И снова здравствуй, мой друг Анзор,– поднимается тот, бесцеремонно отшвыривая от себя худую светловолосую девушку. Я тоже видела ее на фуршете.

Интересно, это правда, что все девушки там были эскортницами и проститутками? Куда же ты меня засунула, Катя?

Ошибка или подстава?!

– Ас-саляму алейкум, Мамдух,– отвечает Анзор на мусульманский манер. И дело не в том, что он прекрасно говорит на арабском.

Просто так здороваются и у него на родине. На Кавказе.

Мужчины пожимают друг другу руки. Мамдух встает- считает Анзора как минимум равным себе… Хороший знак или плохой?

– Что тебя привело сюда? И почему эта…– презрительно кивает в мою сторону,– все еще тут… Её место в тюрьме… Эта преступница сегодня нарушила самый страшный закон! Никто не имеет права поднимать руку на члена королевской семьи!

– Ты прекрасно понимаешь, что я здесь по этому вопросу, Мамдух. Произошло недоразумение. Эта женщина моя, а ты на нее покусился…

–Женщина?– презрительно усмехается похотливый толстяк,– эта, как ты говоришь, женщина, была на сегодняшнем вечере, Анзор. Ты и сам прекрасно знаешь, что по правилам среди мужчин тут могут находиться только шлюхи. Если она и правда твоя женщина, то… я сочувствую тебе.

Вижу, как сжимаются кулаки Гаджиева. От него рикошетит яростью. Уязвленностью. Никто и никогда не оспаривал достоинства Анзора.

А сейчас… Из-за меня..

Опять из- за меня…

– Эта…– Анзор делает паузу, подбирая слова,– несмышленная… решила проявить характер и вызвать во мне ревность. Произошло недоразумение. Ты не виноват в случившемся. Она виновата. И я накажу ее по всей строгости, Мамдух. Но это сделаю я. Потому что она моя… Вижу, что твое «увечье» преувеличено. Она не успела причинить реального вреда. То, что она защищала свою честь, говорит о том, что в мозгах курицы осталась хоть капля ума. И потому я прошу отпустить ее без последствий- ни для нее, ни для наших деловых отношений…

Да, одним из самых шокирующих открытий сегодняшнего вечера стало то, что на нем был Анзор… Пришел сюда отдохнуть в обществе продажных женщин после успешных переговоров с эмиратчиками? Помню, как наши глаза с ним пересеклись. Я стояла и нелепо мялась с бокалом шампанского в руках, уже понимая, что влезла куда-то не туда. И он… шикарный, высокий, статный, в деловом костюме, сидящем на нем с иголочки… Полоснул по мне взглядом хозяина жизни и даже не задержался… Спустя четыре года разлуки… Спустя четыре года моих самовнушений, что Анзор- это лишь плод моего воображения…

Каждое его слово снова и снова уничтожает меня и втаптывает в грязь.

Понимаю, что он вынужден сейчас так говорить.

И в то же время, совершенно уверена, что он и правда так презрительно обо мне думает.

– Своенравная кобылка?– спрашивает с усмешкой араб, снова притягивая к себе девушку и смачно шлепая ее по попе, от чего та истерично вскрикивает,– не успел объездить?

– Все впереди…– усмехается впервые за вечер Анзор, от чего по телу почему-то бежит табун мурашек,– согласись, путь, который впереди, всегда несоизмеримо привлекательнее, чем то, что уже было пройдено и покорено…

Велеречивые фразы Анзора приходятся по вкусу арабу. Это их манера разговора. Гаджиев знает эту культуру. В институте он изучал арабский язык.

Мамдух снова похотливо смотрит на меня, все еще сидящую на полу в пораженной позе.

– Она красива, пусть и глупа… Думаю, тебя ждет много приятного на твоем пути,– хмыкает араб,– по-мужски могу тебя понять, Анзор, но…

Замираю. Перестаю дышать. Что это за «но»?

Сейчас решится моя судьба…

Что он сейчас скажет? Что заступничество Анзора все равно не избавят меня от тюремного заключения или даже казни?

Здесь и сейчас может быть все, что угодно… Я уже давно вне правового поля. Переступившая грани порядка, неосознанно попав сюда, где со мнением и желаниями таких, как я, попросту не считаются…

– Прости, брат, но вдруг ты просто сжалился над смазливой мордашкой? Она русская, ты из России… Всё может быть… Игра есть игра… Для тебя она может быть очень интересной. Только вот я не хочу быть в этой игре пешкой…

Теперь уже араб жонглирует словами. Тянет. Оценивает и калибрует.

Господи, мои нервы сейчас лопнут, как перетянутая струна гитары!

–Докажи мне, что эта женщина твоя…

Сжимаю кулаки.

Что скажет Анзор? Как он будет это доказывать?

–Рада, подойди,– говорит сухо, без промедлений, но даже не оглядываясь на меня.

Я встаю с затекших коленок, которые гудят от боли падения.

Иду неровно, качаясь.

Мамдух это видит и усмехается, снова нагло меня оглядывая с ног до головы.

Анзор вдруг резко оборачивается.

Наши взгляды пересекаются.

Он резко и раздраженно дергает меня за запястье и ставит перед собой…

– Её зовут Радмила Тарханова. Ей двадцать один год. Она родилась в российском городе Иваново двадцатого ноября. У нее первая положительная группа крови и…

Анзор разворачивает меня к себе спиной, касается оголенной кожи горячими пальцами, от чего меня простреливает.

– Над правой ягодицей у нее родимое пятно…

Вздрагиваю, когда пальцы опускаются ниже и подцепляют тонкий щелк.

Жалобно трещит ткань на и без того оголенной пояснице.

Он разрывает её. Но так, что видна только ямочка над правой ягодицей.

Я громко и порывисто дышу. Закрываю глаза.

Меня трясет от прокатывающих по телу спазмов боли, шока, волнения и жара.

Место, которое он трогал, горит.

Грудь распирает от обилия эмоций.

Они такие полярные, что я боюсь, что потеряю сознание.

Мамдух усмехается.

– Впечатляюще… Глубокие познания о девице… Я столько даже о своих дочерях не помню… Хорошо, брат… Я верю тебе… Но теперь мне кажется, что ты одержим этот лукавой гурией… И потому не накажешь ее должным образом… Пощадишь… А она была очень плохой девочкой. И по отношению ко мне, и по отношению к тебе… Дело ведь не только в том, что она оскорбила меня и покушалась на убийство… Она осмелилась ослушаться приказа своего господина и оказалась в таком неприглядном положении, еще и тебя в это втянув…

Рука Анзора, которая захватом сжималась сейчас на моей локте, стала жать еще сильнее.

– Накажи её, Анзор. Прямо сейчас. Передо мной. Я хочу посмотреть… Выеби… Жестко. Как она заслуживает.

– Я не ебу в присутствии других мужиков. Я не порноактер,– жестко отвечает он.

Мамдух усмехается.

–Тогда выпори. Заставь сучку пожалеть о том, что она натворила. И мы квиты… Согласись, это ничто в сравнении с теми проблемами, который ты можешь получить на выходе. Никто не посмеет одурачить Мамдуха. Про нее вообще молчу.

Захват на руке такой сильный, что я невольно вскрикиваю.

Озверевший взгляд Анзора полосует меня острым лезвием.

Я до боли и металлического вкуса крови во рту прикусываю губу.

Он порывисто дышит со свистящим звуком.

А потом я перестаю дышать, потому что он раздраженно-разъяренно раскрывает одним движением пряжку на ремне и вытаскивает его из джинсов.

Глава 3