Глава 3. Голова с плеч
Чтобы удержать опасного преступника в недрах тюремного подземелья одной только решетки недостаточно, поэтому горло Илриана стягивал железный ошейник. Этот артефакт человеческие колдуны изобрели специально для эльфов, чтобы лишать их голоса, а значит, и магии.
То, что их новый узник немой и не в силах воспользоваться своим даром, надзиратели Нортема не знали. Илриан не мог сказать им об этом, да они бы все равно не поверили. Подстраховались бы в любом случае. Слишком уж страшила людей эльфийская песня.
Ненавистный ошейник был тяжел, мешал дыханию, царапал неровными краями кожу, не давал забыть о себе ни на секунду. Илриан со всей страстью проклинал мерзкую вещицу на своем горле и в то же время прекрасно осознавал, насколько ему повезло, что она на нем есть. Его могли обезвредить и другим способом. Способом, к которому прибегали, когда нужного артефакта не было под рукой или хотелось поизмываться над пойманным врагом, а такое случалось частенько.
Чтобы лишить кого-то речи, необязательно использовать дорогие магические игрушки: достаточно отрезать пленнику язык – и вот он уже ничего не может сказать. Быстро, просто, удобно, дешево.
Если подумать, с Илрианом обошлись вполне милосердно. Его язык все еще был на месте.
Зазвенела цепь. Это Илриан пытался добраться до миски с едой, которую надзиратель оставил у самой двери, потому что боялся углубиться в камеру.
Помимо ошейника на узнике были еще и кандалы. Его правая рука была свободна, а левую сковывал массивный железный браслет с чешуйками ржавчины. От него к стене тянулась цепь. Слишком короткая, она не давала заключенному приблизиться к решетке, просунуть руку между ее прутьями и схватить стражника или посетителя за горло. Еще одна мера предосторожности.
Напрягая все силы, Илриан мычал от напряжения. На шее вздулись вены. Плечо, вывернутое под неестественным углом, взорвалось болью. Не хватало одного сантиметра, чтобы подцепить пальцами край тарелки. Всего ничего, но это жалкое расстояние было не преодолеть. Почувствовав, что кость вот-вот выйдет из сустава, Илриан в ярости стукнул кулаком по полу.
На вонючие тюремные объедки, которые здесь называли ужином, ему было плевать. Он хотел заполучить глиняную миску.
Вчера еду принесли в железной посудине. И позавчера. И два дня назад. А этим вечером такая удача! Только идиот не воспользуется. Ему нужна эта миска!
Отдохнув, пленник вернулся к своему занятию.
Поглощенный этим делом, он забыл о голоде, о боли в сломанных ребрах, о топоре, торчащем из плахи, который мог видеть из окошка своей прежней камеры. Маленькое зарешеченное окошко под потолком выходило на главную городскую площадь, и до того, как Илриана перевели сюда, под землю, где окон не было никаких, даже самых крошечных, он наблюдал за казнями каждый день. То есть прекрасно представлял, что его ждет.
Оборотней и ведьм Подгорья сжигали на костре, пиратов вешали, ворам отрубали руки, а убийцам и эльфам – головы. Три судьи – костер, виселица и плаха. В честь них площадь и получила свое название.
Но лучше было думать об остром топоре в руках палача, чем вспоминать страх и отвращение в глазах истинной, то, как она отворачивалась от Илриана и искала защиты у другого мужчины.
«Алисия», – шепнул он в своих мыслях и со вздохом привалился к стене, осознав всю тщетность своих стараний.
Грязные лохмотья на нем были влажными от пота. Он весь взмок, пока тянулся к проклятой миске.
Где-то в коридоре за решеткой мерцал факел. Илриан не видел его самого —только неровный оранжевый свет огня, долетавший до его камеры.
Один из заключенных Нортема постоянно кричал. Даже ночью, не давая никому спать. Наверное, сошел с ума. Однажды невидимый сосед Илриана за стеной не выдержал и заорал ему в ответ: «Когда же тебя уже казнят, паскуда? Скорее бы!»
Но этого человека, лохматого оборванца, едва стоящего на ногах, повели на эшафот первым.
Вопящий без устали безумец, похоже, переживет и Илриана.
«Ну уж нет», – подумал эльф, просунув палец между горлом и полосой ошейника, чтобы ослабить давление на кадык.
Блики тусклого света играли на боках вожделенной миски, и казалось, будто она скалится заключенному, насмехается над его потугами, злорадствует и хохочет. Вдохнув поглубже, Илриан уловил в воздухе запах кислой капусты. Не запах – вонь.
Собираясь с духом, он покрутил ржавый браслет на своем запястье.
Что ж, ему все равно пришлось бы это сделать. Если он хочет выбраться отсюда, проявлять малодушие нельзя. Для побега нужна не только проклятая глиняная черепка, но и возможность свободно передвигаться по камере.
От своей рубахи Илриан оторвал полосу ткани, смял в ком и затолкал в рот. На языке разлился тошнотворный вкус грязной тряпки. Зато он не откусит себе язык и не раскрошит зубы.
Покончив с этими нехитрыми приготовлениями, Илриан размахнулся и что есть мочи ударил ребром скованной руки о стену. Дикая боль заставила его зажмуриться и замычать в кляп. Он не стремился разбить железные кандалы, это было невозможно, – он ломал собственные кости, чтобы искалеченная кисть сжалась и, щедро смазанная кровью, выскользнула из тесного металлического кольца наручи.
Загремели цепи. Раздался омерзительный влажный хруст. Мокрая от слюны тряпка упала на пол, и мычание эльфа смешалось с воплями тюремного безумца, не замолкавшего ни на секунду.
Морщась, Илриан проталкивал сломанную ладонь через браслет. Наконец тот, пустой, с грохотом упал к его ногам.
Смаргивая слезы, Илриан исступленно замотал головой. Его окровавленная кисть мелко подрагивала.
«Я сделал это, Алисия. Я это сделал».
Прошло не меньше получаса, прежде чем к пленнику вернулось ощущение реальности и камера перестала раскачиваться перед глазами. Он кинулся к миске и выплеснул ее отвратительное содержимое на пол, а саму расколол на три кривых черепка. Самый крупный и острый из них Илриан забрал себе, а остальные спрятал среди гнилой соломы, которая служила ему постелью. Из-за того, что приходилось управляться одной рукой, эти манипуляции он проделал медленнее, чем хотел бы. Но успел вовремя.
Когда в глубине темного коридора раздались шаги, узник уже сидел на своем привычном месте, пряча искалеченную кисть за спиной, так что казалось, будто он по-прежнему прикован цепью к стене. Здоровую руку с зажатым в ней осколком он погрузил в солому.
Шаги приближались. Теперь, помимо звуков мужской тяжелой поступи, Илриан различал скрип и дребезжание деревянной тележки, на которой заключенным разносили еду и куда после ужина складывали грязную посуду. Еще он слышал позвякивание железных ключей, надетых головками на большое кольцо, подвешенное к поясу надзирателя.
Узник, оравший весь день, угомонился и теперь жалобно, по-собачьи скулил где-то в темноте, за пределами видимости эльфа. Дребезжание тележки то стихало, когда стражник останавливался возле очередной камеры, то возобновлялось, когда он продолжал свой путь. Наконец по стене коридора, освещенной факелом, скользнула тень. Следом появился ее обладатель. Илриан спешно закрыл глаза, успев заметить мелькнувший за решеткой силуэт, и уронил голову на грудь.
– Эй, где миска? – раздался голос, похожий на птичий клекот. – Эй, животное, я к тебе обращаюсь. Куда ты дел миску? Спишь, что ли?
По ушам ударил металлический звон. Пытаясь разбудить заключенного, надзиратель постучал дубинкой по прутьям решетки.
– Иль помер? Эй, животное, ты помер?
Илриан не отзывался, сидел у стены, не шелохнувшись. Он чувствовал, как стражник нерешительно топчется на пороге. И вот музыкой для ушей раздался скрежет повернувшегося в замке ключа. Дверь с лязгом открылась, и тюремный смотритель шагнул в камеру.
Мужик был опытный и остановился на безопасном, как он считал, расстоянии, там, где заключенный, посаженный на цепь, не смог бы дотянуться до него. Одного не учел глупый человечишка: от своих оков узник избавился, цепей на Илриане больше не было.
– Вставай, падаль! – гаркнул надзиратель.
И эльф встал. Вскочил на ноги и бросился вперед. Ему понадобилась секунда, чтобы оказаться перед толстяком-тюремщиком и вонзить осколок разбитой миски в его дряблую плоть. Тот и ахнуть не успел, как из его шеи фонтаном забила кровь.
Илриан не церемонился. Одним резким движением вскрыл ублюдку горло от уха до уха.
– Что там? Что там происходит? – раздался каркающий голос из соседней камеры.
Илриан старался проделать все тихо, но, похоже, у человека за стеной был отменный слух, и он уловил короткий предсмертный хрип его жертвы.
Из глубины коридора эхо принесло возобновившиеся вопли местного безумца.
– А-а-а! – кричал тот и стучал чем-то, возможно, своей головой, по прутьям решетки.
Илриан чувствовал на лице брызги чужой крови и знал, что, если проведет языком по губам, ощутит ее вкус. Одна только мысль об этом заставляла его брезгливо морщиться.
Свое самодельное оружие он выбросил в солому, к другим глиняным черепкам, потому что на поясе мертвого надзирателя заметил кое-что поинтереснее. Короткий кинжал в ножнах. Здоровой рукой Илриан отстегнул от ремня покойника связку ключей и взял в зубы: сломанными пальцами он ничего удержать не мог, а единственная рабочая рука была нужна ему, чтобы отбиваться от тюремной охраны в коридорах на пути к выходу.
– Эй, эльф? Ты что, порешил его? – допытывался сосед слева. – Помоги, друг. У него там должен быть ключ и от моей клетки. Дай мне его ключи, приятель. Слышь? Дай, а то я подниму шум.
Илриан хмыкнул. Шум вокруг прекрасно поднимал свихнувшийся заключенный дальше по коридору. Любые крики тревоги безнадежно потонут в этих бешеных завываниях.
Сжимая в руке кинжал, а в зубах – кольцо с ключами, Илриан рванул к выходу, обогнул тележку, полную грязной посуды, краем глаза заметил бледное изможденное тело за решеткой соседней камеры. Вслед ему полетел поток брани.
Слева на стене мерцал факел в прихвате. Справа прыгал и орал, держась за железные прутья, старик в грязных лохмотьях – тот самый безумец, не дававший им покоя ни днем ни ночью. Казалось, он бурно радуется побегу Илриана.
Другие узники тоже оживились и прильнули к решеткам своих камер. Лишь немногих из них, как Илриана, приковали цепью к стене. Самых опасных.
Массивная дверь в конце коридора приближалась. Илриан не сводил с нее глаз. Он был готов к тому, что дверь в любой момент распахнется и из нее хлынут вооруженные стражники.
И она распахнулась. Но на пороге стоял всего один-единственный человек в черной накидке с капюшоном, из-под которого выбивались пряди длинных светлых волос. Он поднял голову, и в сумраке подземелья полыхнули факелами знакомые оранжевые глаза.
Илриан раздул ноздри и крепче перехватил кинжал.
Быстро оценив обстановку, белобрысый колдун, унесший его истинную с собой, совершил замысловатый пас рукой в воздухе. Огонь в его жутких глазах взметнулся и будто вышел за пределы радужки.
Маг не произнес ни единого слова, ни одного заклинания, просто как-то по-особому взмахнул ладонью, и трескучее кольцо пламени окружило эльфа со всех сторон, словно родившись из тюремной полутьмы. Рукоятка клинка за секунду нагрелась до такой степени, что на коже вздулись волдыри, но Илриан до последнего не разжимал пальцы. И все же не выдержал и уронил лезвие к своим ногам. По ушам резанул звон металла.
– Я пришел поговорить с тобой, эльф, – процедил колдун.
* * *
В этот раз цепь прикрепили к магическому ошейнику на горле Илриана. Ее длина не позволяла подойти к решетке ближе чем на два метра.
Мертвое тело из камеры убрали, однако на полу по-прежнему темнели пятна засохшей крови. Отмывать их никто не собирался.
– Артефакт не даст тебе мне ответить, – произнес колдун в коридоре подземелья, – но мы как-нибудь решим эту проблему.
Илриан оскалился, обнажив верхний ряд зубов.
Этот человек, стоящий у решетки его камеры…
Если бы эльф не повредил руки, они бы сейчас сжимались в кулаки.
Колдун смотрел на пленника сквозь частокол металлических прутьев брезгливо и с чувством превосходства. Его огненные глаза пылали и своим пламенем, казалось, освещали сумрак темницы. На шее, поверх черной накидки, висел медальон из белого золота с крупным рубином в центре, который так и притягивал взгляд. Камень мерцал, а значит, хранил в себе крупицу магии.
– Леди Алисия…
При звуке заветного имени Илриан встрепенулся и шагнул ближе к решетке, но цепь, натянувшись, дернула его за шею назад. Железный ошейник врезался в кожу, вдавив кадык глубже в горло.
– …упомянула, что ты нем, не можешь говорить. Но стражники из отряда слышали эльфийскую песню. Я сам ее слышал. Кто-то пел в лесу. Мы шли на звук и обнаружили тебя.
Илриан прищурился.
Безумный старик через три камеры от него принялся истошно орать, мешая разговору. Колдун поморщился. Его горящий взгляд соскользнул с лица эльфа в сторону. Бледная кисть изобразила в воздухе замысловатый жест, и от кончиков пальцев отделился сгусток пламени, который, извиваясь, поплыл по коридору туда, откуда доносился раздражающий шум. Когда спустя минуту крики резко оборвались и в темнице повисла непривычная тишина, Илриан ничуть не удивился. Его ноздри уловили слабых запах паленой плоти.
– Кому же мне верить? – как ни в чем не бывало вернулся к беседе маг. – Леди Алисии или своим ушам? Может, ты сорвал голос, когда колдовал? Рана в животе Алисии… – мужчина нахмурился. – Определенно была серьезной, но ее будто… хм… Вылечили? Ты целитель?
Илриан буравил его тяжелым взглядом исподлобья.
– Ты можешь кивнуть в знак согласия, – добавил колдун, словно считал эльфа идиотом, который без его подсказки не догадается, как общаться жестами. – Или мотнуть головой, что будет означать «нет».
Илриан молчал.
Тонкие губы его посетителя дернулись в понимающей усмешке.
– Хорошо, попробуем иначе, – из потайного кармана под свободной накидкой колдун извлек сложенный вчетверо лист бумаги и серебряный стержень длиной в ладонь. На его конце мерцал точно такой же камень, каким был инкрустирован медальон на шее мага. – Это артефакт, заменяющий перо. Ты умеешь писать?
Илриан закатил глаза.
– Тогда возьми.
Маг прижался лицом к прутьям решетки в попытке как можно дальше просунуть руку в камеру и передать необходимые вещи. Илриан в свою очередь потянулся за ними. Звякнула цепь. Ошейник врезался в горло. Это напомнило пленнику его тщетные потуги добраться до вожделенной глиняной миски, которую он собирался использовать как оружие.
С трудом Илриан ухватился за кончик артефакта с кровавым рубином, затем качнулся еще немного вперед, и в его пальцах захрустел лист бумаги.
– А теперь пиши, – приказал колдун. – Что за метку ты поставил на руке леди Алисии?
Метка!
Глаза пленника на секунду расширились, но благо проклятый человечишка этого не заметил, потому что в тот момент, когда он заговорил, Илриан стоял, опустив голову, – изучал переданные ему предметы. Он больше не видел их. Ничего не видел. В груди поднималась волна жара.
Захотелось прямо сейчас сорвать с себя одежду и осмотреть свое тело, чтобы узнать, где метка проступила у него. На плече? На спине под лопаткой? На шее? На внутренней стороне бедра?
Она могла быть где угодно. Впрочем, он бы, наверное, почувствовал, если бы она начала проявляться.
Спрятав все эмоции под маской, Илриан поднял взгляд на колдуна в коридоре.
– Я знаю, что это, – прошипел тот. – Магистр Шейлион Клейн годами собирал сведения о вашем мерзопакостном народце. Он написал книгу, и в ней этой проклятой метке посвящена целая глава.
Илриан сглотнул. На его виске отчаянно забилась тонкая венка.
Колдун продолжал, распаляясь все больше, выплевывая слова, как проклятия:
– Я прав, да? Это магия, подобная той, что используют ведьмы Подгорья. Клеймо подчинения! Ты, ублюдок, хотел сделать из невинной человеческой девы свою рабыню! Что именно ты собирался с ней сотворить? Увести с собой и превратить в эльфийскую подстилку? Конечно, леди Алисия весьма недурна собой, но думаю, дело не в ее красоте, а в ненависти к людям. Увидел в лесу беззащитную женщину из нашего народа и решил отомстить нам, превратив ее в свою шлюху? И над врагом поглумиться, и удовольствие получить.
Илриан нахмурился.
Что несет этот сумасшедший человек? Какое, в бездну, клеймо подчинения? Причем тут ведьмы Подгорья?
Он открыл было рот, чтобы возразить, но вспомнил о своей немоте, а потом до него дошло, безумные слова желтоглазого колдуна обрели смысл.
Ошибся! Этот болван не знает об истинности! Книга их дурака магистра ввела его в заблуждение.
Илриан торопливо отвернулся, чтобы скрыть эмоции, проступившие на лице. Сердце с силой забилось о ребра. Мысли взметнулись в голове встревоженными птицами.
Этому человеку говорить правду нельзя. Илриан прекрасно помнил, каким плотоядным взглядом маг смотрел на Алисию в лесу – словно хотел ее сожрать. У мерзавца явно виды на его истинную! Если он углядит в эльфе соперника, то уничтожит его на месте, тут же, не дожидаясь казни.
