Удивительно, что я игнорирую свою жажду, когда дело касается этой девушки.
– Правда?
– Эль виртуозно играет на нескольких инструментах, – встревает Маркус Смит. – Фортепиано, скрипка, виолончель.
– Ты сыграешь нам на вечере Оксфорда? Думаю, нашим родителям будет приятно, – на лице Блейка мелькает улыбка, но я узнаю эту пустоту в глазах.
Я живу с этой пустотой с самого рождения.
Я притворяюсь, мимикрирую, машинально повторяю социальные сигналы. Как мой лучший друг – психопат Кастил Сноу.
Элеонор мило поджимает губы, а потом выдыхает тихое:
– Я подумаю.
Ложь.
Она ни за что не выступит на широкой публике, по крайней мере, не в ближайшее время. Эль предстоит долгий период обучения, но я до сих пор не уверен, готов ли я к тому, что мой нейротипичный интерес к этой девушке выйдет за рамки увлекательных экспериментов.
Я откидываюсь на спинку мягкого кресла и медленно закуриваю сигарету, переводя взгляд на ее отца. Его попытки продать мне свою дочь выглядят по меньшей мере жалко. Интересно, маленькая мышка знает о подоплеке действий ее папочки? Она будет также смотреть ему в рот, когда я сделаю первый ход?
Эль – умная девочка. Безусловно, она знает, и поэтому она так напугана.
Среди элиты договорные браки не были чем-то из ряда вон выходящим. Конечно, она никогда не станет моей женой, но мы неплохо повеселимся в процессе.
Разрушение, Элеонор… Оно так близко граничит с обожанием.
– С каких пор ты так много куришь? – недовольный голос мамы неожиданно отвлекает меня от моего хмурого ангела с волосами цвета расплавленного шоколада.
Я бросаю сигарету в стакан с водой, позволяя пеплу раствориться в прозрачной жидкости, а затем отвечаю:
– Ты хочешь, чтобы я меньше курил?
На лице миссис Кинг мелькает удивление. На самом деле, я стараюсь не расстраивать свою мать и периодически надеваю маску нормального человека, чтобы супер-Эго позволяло ей спать. Так уж случилось, что она родила гениального социопата, а я, в свою очередь, никогда не являлся неблагодарным ублюдком.
И сегодня я хороший мальчик, вы помните?
– Конечно, я хочу этого.
– Хорошо.
– Спасибо, Аарон, – мама улыбается, но быстро отворачивается, испуганная чем-то в глубине моих глаз.
В приглушенном свете Ритца бледная кожа Элеонор светится, маня росчерками вен, посреди которых будут прекрасно смотреться мои следы. Член в моих брюках утолщается сильнее, когда я медленно перевожу взгляд на шею, где красуется след от моего укуса.
Она, блядь, скрыла его косметикой. Вы можете себе это представить? Какое кощунство.
Неожиданно я чувствую, как меня тянут за рукав белой рубашки, а затем злой шепот Вив раздается в моем ухе:
– Даже не думай.
– Думать о чем?
Дарси остался с отцом в Нью-Йорке, а малышка Вив вместе с мамой решили составить мне компанию на этот удивительно увлекательный вечер. Вивьен и Дарси – близнецы, младше меня на один год и до отвращения правильные. Не считая любви моего братишки к рингу.
Вив мило улыбается остальным, наступает каблуком на мою ногу, а затем снова шепчет:
– Говори тише, Аарон.
На самом деле, я несколько удивлен силой своей крошечной сестры. Ее карие глаза зло сверкают, а розовые волосы под лучами теплого света отливают гребаными персиками, возвращая меня к дрожащему напротив существу. Я переключаю свое внимание на Эль.
Ангел изображает легкую улыбку и, когда подходит официант, даже не прикасаясь к меню, говорит:
– Не могли бы вы принести салат?
Я опускаю взгляд на ее тарелку. Она не притронулась ни к одному блюду из сета, хотя я лично убедился, чтобы все позиции были без мяса. Маленькая соблазнительная вегетарианка, помешанная на альтруизме и растениях. Кто бы мог подумать, что мои вкусы кардинально изменят направление?
– Какой салат вы хотите, мисс?
– Любой, – она снова улыбается, и по какой-то причине я задерживаю дыхание. – Можно самый простой?
Официант кивает и уходит.
– Не делай этого, – шипит Вив так тихо, что я едва распознаю ее слова.
Или все дело в том, что Элеонор начинает увлекательно рассказывать о композиторе из Японии, погружая миссис Кинг в транс. Твою мать, я даже хочу подсесть ближе, чтобы слышать ее приятный голос отчетливее.
– Будь конкретнее, Вивьен, – хриплю я, делая очередной глоток крепкого алкоголя.
– Ты ее не заслуживаешь. И хватит пялиться на нее, как какое-то животное.
– Следи за языком.
Вив застывает и каменеет, встретившись со мной взглядом. Полагаю, она боится, что я совершу некую анархическую месть за ее неожиданное нападение.
Я смеюсь и ерошу ее волосы.
– Не будь такой напряженной.
Моя сестра рвано вздыхает, отворачивается и сосредотачивается на бокале розового шампанского. Время от времени она любит делать вид, что мы семья, но я уверен, что после сегодняшнего вечера Вивьен предпочтет игнорирование и избегание, которое она успешно практиковала со мной с сознательного возраста.
– Какие у тебя планы после Кингстона, Элеонор? – спрашивает миссис Кинг. – Кажется, Маркус упоминал про консерваторию.
Следующие несколько секунд мистер Смит не сводит взгляда со своей дочери, отчего Элеонор чувствует себя некомфортно. Такие, как он, мастерски умеют контролировать свои эмоции.
Он молчит, но взгляд говорит за него.
Его стеклянные голубые глаза опускаются к ее шее и поднимаются к лицу. В его пристальном взгляде сквозит липкое, странное напряжение.
Маркус делает с Элеонор то же самое, что делал с ним.
Ублюдок.
Я беру нож со стола. Кручу его один раз.
Второй.
Третий.
– Эль? – мягко произносит ее мачеха-герцогиня.
Через мгновение мужчина коротко вздыхает, поспешно отводя взгляд, а затем медленно делает глоток вина, словно возвращаясь к реальности.
– Ответь, Элеонор, – приказывает он с легким налетом раздражения, но я уверен: Маркус Смит в бешенстве.
Медленно откинувшись на спинку стула, я отговариваю себя от того, чтобы перерезать ублюдку горло на глазах у его жены и детей. Но решение последствий будет весьма проблематичным занятием, поэтому я откладываю этот момент до лучших времен. Смит – важная фигура в моей партии. Но когда она будет отыграна, от этой мрази не останется и дюйма живого мяса.
Я распилю его грудную клетку и выжгу сердце, пока он еще будет в сознании. Перед этим заставлю медленно истекать кровью в моем подвале. Может быть, я начну со сдирания кожи? Кожу неприятно отделять, но что поделать.
Справедливое наказание за то, что он, блядь, убивает, вероятно, лучшее создание на этой планете.
Элеонор выпрямляет плечи, а затем тихо отвечает:
– Я размышляю над поступлением в Королевский колледж музыки.
– Или на юридический в Оксфорд, – дополняет Маркус, проводя рукой по гладко зачесанным темным волосам. – Я беседовал с мистером Берком, ее готовы взять уже в следующем году.
Моя мать хмурится.
– Но она должна окончить Кингстон.
Люди и чужие проблемы мне абсолютно безразличны.
Однако что-то не дает мне покоя.
Неестественность ее зажатых движений. Пустой взгляд, направленный в середину стола. Никто не замечает, что ее дыхание замедляется до ненормального ритма.
Элеонор уходит от меня. У нее приступ.
– Вовсе не обязательно. Элеонор уже исполнилось восемнадцать, – добавляет Смит.
После захватывающего инцидента с преследованием мышки мне в голову пришла идея, которая включала в себя изматывающую двойственность. Я бы мог извращать Эль в облике незнакомца, тогда как моя реальная личность станет показателем идеального ванильного мальчика, а потом я бы использовал ее против собственного отца.
И хотя я никогда не отказываюсь от своих планов, Эль обладает странной способностью рушить их, даже не пытаясь.
Она превратилась в тень у всех на глазах, и никто, блядь, не заметил.
Не трогай ее.
Не трогай ее.
Не трогай ее.
Мать твою, к черту.
Я уже начинаю вставать со стула, но тут к Эль подходит официант и ставит перед ее носом салат, возвращая девушку в сознание. Она делает глубокий вдох, нервно заправляя каштановую прядку за ухо.
– О, вы… – лицо официанта вытягивается, когда он замечает ее слуховой аппарат. Черный. Видимо, под цвет ее платья.
Прежде чем убрать посуду, улыбчивый парень делает несколько движений рукой. Это «BSL» – жестовый язык, используемый глухими и слабослышащими в Великобритании. Я знаю, потому что когда-то учил его.
И этот ублюдок сказал ей, что она очень красивая.
Эль замирает. Краснота медленно ползет по ее лицу и сосредотачивается на шее, пока за столом повисает пауза.
– О боже… – бормочет моя мать, рассматривая девушку так, будто она, блядь, заразная. – Маркус, почему ты не сказал мне? Но про какую консерваторию может идти речь, если Элеонор…
Она не заканчивает фразу. Мои мышцы напрягаются, и я чувствую ярость, одновременно понимая, что веских оснований для этого нет. Элеонор – всего лишь временное развлечение, попытка развеять скуку и небольшой пазл в схеме. Ничего больше.
– Вы уволены, – гремит Маркус.
– Простите, сэр… что…
– Тебе лучше убраться с моих глаз, пока я не заставил охрану вышвырнуть тебя на улицу.
Мое периферийное зрение фиксирует быстрый уход официанта, но на самом деле я не смотрю ни на кого кроме нее. Эль не дышит и не шевелится. Она словно застывшая статуя – ни эмоций, ни дыхания, ни боли.
Пока тупой маленький ублюдок, который сидит за соседним столом, не тычет в нее пальцем, произнося писклявым голосом:
– Мама, она немая?
Элеонор вздрагивает, как от сильного удара, а затем сжимает салфетку, чтобы скрыть дрожь в руках.
– Извините. Думаю, мне стоит… Я скоро вернусь.
Ее лицо ничего не выражает, а голос звучит безжизненно. Она медленно встает из-за стола и практически бегом движется к выходу.
После секундной заминки я иду следом.
Потеряв ее из виду, я допрашиваю персонал, а затем нахожу ее во внутреннем дворе отеля – темном и холодном куске улицы, скрытом от лишних глаз. Эль как будто бы заранее знала, куда идти, чтобы спрятаться.
Она делала это раньше?
Не трогай ее.
Элеонор сидит на корточках в самом углу. Темные волосы рассыпались по плечам, скрывая ее лицо. Мне приходится подойти ближе, чтобы рассмотреть, что она делает. Кажется, ее не заботит ни моросящий дождь, ни холодная погода.
– Привет, дружок, – бормочет она тихо.
