Отчитал меня вчера, как сикилявку. Спасибо, хоть не кричал, просто излишне назидательно пару часов промывал мне мозги. Его «Ты же врач, должна понимать» ещё долго будет раздаваться в моих ушах.
– Вот уж тебя позабыла спросить, что мне делать можно, а что нельзя, – отмахиваюсь от него. Это проблематично, держит он крепко. Преимущество не на моей стороне.
Костя разворачивает меня к себе лицом, фиксируя моё лицо, заглядывает в глаза:
– Будь хорошей девочкой, ты же можешь, по глазкам твоим вижу. Не упрямься, можем неплохо провести время, если ты не будешь вредничать, – у меня дёргается правое веко.
Он слишком близко, органы чувств ощущают признаки постороннего человека.
– Мне тут некомфортно. Не люблю скопления, – делаю шаг назад, хватка на моем теле ослабевает, однако это лишь иллюзия свободы, потому что никто меня не отпускает. – Нельзя это, – обвожу глазами толпу, – без меня провернуть?
– Здесь все твари с парами, – взгляд теплеет. – Мне надо встретиться кое с кем.
– У вас шпионские квесты проходят, а меня от работы отрывают.
– Тебе нравится то, чем ты занимаешься? – в голосе Кости есть нотки недоверия и интерес. Может, мне кажется, ведь стоим мы рядом друг с другом, говорим тихо.
– Я с раннего детства мечтала быть врачом.
– Не встречал детей, которые хотят проводить вскрытия, – его мысль я понимаю, слышала миллион раз. Хирургия, даже если не прибыльная, всё равно престижное направление, во всяком случае, я так думаю. Всегда думала.
– Можно подумать ты на меня информацию не изучил, – смотрю куда-то в область ключиц. Мышечное развитие по нему изучать, да и только.
Костя смеётся.
– Вот какого ты обо мне мнения, – будто бы обижается.
– А разве я не права?
Слегка медлит, тем самым давая ответ на вопрос.
– Ой, да, пожалуйста, там нет того, что я бы предпочла скрыть.
– Даже связь с женатым мужчиной?
Резко поднимаю голову, н ожидала настолько прямолинейного вопроса. Выглядит он хмурым, огонёк из глаз пропал.
– Я смотрю у тебя расширенная версия. Надеюсь, она была с картинками? Все мои способности заценил? – так хочется показать неприличный жест, но я держусь.
Воздуха резко перестало хватать. Полностью высвобождаюсь из кольца его рук. Домой хочется нестерпимо. К папе. Там никто не обидит.
– Алён, подожди, – хватает меня за руку. Бесит. Нереально меня бесит. – Прости, я не должен был. Само собой вырвалось.
Я оборачиваюсь, эмоции шпарят. Он нервно проводит рукой по голове.
Один единственный раз стоило ошибиться, и все теперь носом тыкают. Сколько можно! Такие святые?
– Чтобы не вырывалось, нужно головой думать для разнообразия. А ещё лучше не лезть не в свои дела.
Я же взрослый человек, плакать нельзя. Тем более, мы тут не одни.
Костя обнимает меня, прижимает к своей груди мою голову. Чувствую его дыхание на своих волосах. Его пальцы аккуратно массируют мой затылок. Отчаянно хочется вырваться, ударить, накричать, хоть как-то дать понять, что со мной так нельзя. Вместо этого я глубоко вдыхаю его аромат: смесь кашемирового дерева, бергамота и дождя.
Застыли в моменте. Мы стоим поодаль от основных толп, тут меня он нашёл после того, как закончил беседу с нужными людьми.
Здорово, наверное, быть нужным? Интересно, каково это?
– Голубки решили уединиться, – раздаётся где-то поблизости тёплый, при этом пробирающий до костей голос. Объяснить первопричину трудно, но по инерции я сильнее прижимаюсь к Косте. – Ну какие же вы милые.
Мужчины начинают о чём-то говорить, а я пытаюсь собраться с мыслями. Слишком много эмоций на меня нахлынуло разом.
Пару секунд уходит на то, чтоб привести в порядок волосы. Постарался же гнездо соорудить.
– Не переживай, милое создание, Константин ничего не испортил, – обращается ко мне.
Оборачиваюсь, вижу перед собой мужчину чуть старше отца. Выглядит ухоженным, но следов омоложения не наблюдаю.
– Виктор Анатольевич, знакомьтесь, это Алёна. Алёна, это Виктор Анатольевич, хозяин сего мероприятия.
Я по инерции протягиваю руку, мужчина же расценивает мой жест по-своему, наклоняется и целует тыльную сторону ладони.
– Приятно с вами познакомиться. У вас очень красиво, столько труда, – лепечу черти что, потому что под его пронзительным взглядом теряюсь. – Арка просто чудесная, – указываю за свою спину.
Часть дорожек скрыта под цветочными арками, основой которым служат мраморные колонны. Выглядит очень внушительно и в тоже время нежно, плетение из белых цветов создаёт эффект уединения.
– А как мне приятно, – теперь его ладонь сжимает мою, очень тёплая. Замечаю, что Костя хмурится, глядя на наши руки. – Да что ты, даже ко мне Константин? – не понимаю, о чём он. – Я староват для твоей спутницы. Но ты определенно прав, экземпляр редкостный. Утончённые черты лица, белокурые волосы, хрупкая. В этом наряде и вовсе кажется невесомой.
Я понимаю, меня комплиментами осыпают. Но есть одна проблема: этот Виктор Анатольевич говорит так, будто меня нет.
Костя притягивает меня к себе. Чересчур сильно впивается пальцами в мои рёбра, ощутимо неприятно, однако молчу. Ему что-то не нравится, спокойствия это не добавляет.
– Я сам в восторге, – произносит сдержанным тоном.
– А почему тогда девушка плакала? – старается поймать мой взгляд, мне же хочется в этот момент изучить пол. Ответа на свой вопрос он не ждёт, он ему совершенно не нужен. – Пойдёмте, прогуляемся, покажу вам тут всё. Раз уж ты единственная, кто оценил, то обязан показать всё лично.
Мужчина отводит руку, давая понять, что ждёт, когда я возьму его под руку. Бросаю взгляд на Костю, но он в этот момент говорит с другим человеком. Наверное, они вместе подошли.
Дальше заминка будет уже неприличной, не съест же он меня.
– Умница. Ничего, переживёт твой ревнивец, иногда бывает полезно. – Я сегодня первоклассно туплю, потому что понимаю, о чём он, только спустя пару секунд. Мы ведь пара, логично.
Костя с незнакомым мне мужчиной идут следом за нами, чувствую на себе его пристальный взгляд. В любой другой момент я бы повернулась и попросила не пялиться. Сейчас же он служит защитой. Мужчина не молод, не уверена, что слишком силён, рассказывает мне о редких цветах, кропотливо собираемых по всему миру, но у меня стойкое ощущение, что меня заманивает в свои сети паук.
Гоню от себя эти мысли. Это просто разыгралась моя фантазия.
Вы знали, что негатив мы притягиваем к себе на раз-два? Это вам не визуализация чего-то хорошего. В какой-то момент мы проходим очередную опору арки, на ней витиеватые стебли сбились и повисли ниже положенного. Хозяин дома меня уверяет, что завтра всё исправят, и мы вместе с ним оценим результат. В этот момент я понимаю, что в темноте попала в паутину, и её чертовски много. Меня пробирает дрожь, от ног до макушки. Паутина плотная, вязкая.Какой же там должен быть паук? Или их много? Собираю все силы, чтобы не завизжать, трушу головой, пытаюсь снять руками. К горлу подступает комок.
– Я сам ей помогу, – слышу строгий тон Кости. – Малыш, подожди. Сейчас уберу. Не трусись, никого на небе нет, всего лишь паутина, – его тон теплеет за секунду. – Угораздило же тебя, – выбирает нити из моих волос. Мне кажется, что по всему моему телу ползают пауки. Жмурюсь так крепко, как только могу. – Нет их, честно тебе говорю. Не бойся ты так.
Не представляю, как я выгляжу со стороны, и мне плевать. Я боюсь их до жути. Хочу в нашу комнату и срочно принять душ. В очередной раз меня передёргивает.
– Алён, посмотри, – Костя показывает глазами куда-то наверх.
Я поднимаю голову и застываю. На порванной паутине восседает гигантский паук. Он просто огромный! Во рту резко пересыхает.
– Да ну что ты, – смеётся надо мной, а я дрожу, как лист на ветру. – Я показал для того, чтоб ты поняла, он не на тебе. Он в своём домике, который ты разрушила.
– А его дети? Вдруг они на мне? Мамочки! – получается громче планируемого. Снова зажмуриваюсь.
Теперь все трое смеются. Надо мной? Не хочу открывать глаза.
– Только вы его не убивайте, пусть живёт, – прошу жалобно в тот момент, когда начинает казаться, что они решили его куда-то убрать.
– Уникальная девушка, – вновь произносит Виктор Анатольевич. Минут десять назад он просил называть его Виктором, но я не уверена, что получится. – Умилительная.
В темноте продолжать прогулку больше не хочется. Мужчины не настаивают. Пока возвращаемся к дому, мой новый спутник ни с того ни с сего произносит:
– Будет обижать, мне скажи? – указывает нам за спину.
Не могу скрыть удивления.
– Я видел, ты плакала, когда мы подходили, – поясняет.
– Это он мне кальян запретил покурить вместе с вашими гостями. Я расстроилась. Никогда кальян не разрешает, – сетую жалобно.
Мужчина вновь смеётся.
– До чего хороша, – обернувшись, говорит Косте. После снова возвращается ко мне. – С ними, – указывает в сторону зоны отдыха, – я б и сам не стал курить, – цедит пренебрежительно.
Интересно зачем звать в гости неприятных тебе людей? Хотя, что я, понятно и так.
– Но тебе, моя милая, ничего курить не советую, – касается меня невзначай. – Не стоит портить такой прекрасный генофонд. Типичная русская красота нынче редкость, надо беречь. Я б и сам приударил, но пару десятков годков лишних скопилось. И всё-таки за тобой присмотрю. Если этот так и не решится, придумаю, что с тобой делать.
Мне бы очень хотелось сказать, что слышу юмор в его словах, но его там нет. Напрягает.
– Виктор Анатольевич, при всем уважении, Алёна моя, таковой и останется, – произносит Костя с нажимом.
К моему облегчению дальше разговор идёт не обо мне. Через несколько минут и вовсе заканчивается. Мужчины с миром уходят.
– Не знаю, как ты, но я хочу вернуться в отведенную нам комнату. Надо в душ. И волосы перебрать, – очень устала.
– Да куда я без тебя, теперь только вместе. Поищу на тебе паучков, – впервые улыбается мне с теплотой.
Я немножко оттаиваю при виде лёгкой улыбки, которая ему очень идёт.
Глава 22
Вот уж не знаю, кто в моём окружении мог бы со мной сравниться по уровню везения. В то время, как все собравшиеся веселятся на вечеринке под пение приглашенных звезд эстрады, я лежу в отведённой нам с Костей спальне и готовлюсь отойти в мир иной.
А всё почему? Потому что меня укусила сколопендра. Очень важно помнить, что одно маленькое гаденькое существо может испортить «отдых» сразу нескольким людям. Я лежу в постели, дух испускаю, а Костя поехал докупить лекарства.
Я, реально оценивая свои возможности, всегда вожу с собой антигистаминные, но тут, судя по моим ощущениям и внешнему виду, нужны препараты посильнее.
В какой-то момент свет перед глазами меркнет.
– Да ну нафиг, – вырывается из меня протяжный стон. Закрываю глаза, как ненужный орган.
К высокой температуре, слабости, ознобу и отёку добавляется еще и кратковременная потеря зрения. Это я надеюсь, что кратковременная. Хочется кричать и плакать, но я не могу. Вообще ничего не могу.
Страх. Другие эмоции через него попросту не пробиваются. Я цепенею, зная, какой итог может ждать аллергиков после укуса. Я знаю, я вскрывала.
В моей картинке мира самое страшное – это не смерть. Полный паралич – хуже я себе представить не могу. А варианты я знаю разные. Твой мозг активен, ты всё чувствуешь, а сделать ничего не можешь. Остаётся только осознавать, что ты обуза для окружающих. Осознаёшь и страдаешь. Сейчас состояние схожее. Мне жизненно необходимо, чтоб меня пожалели, я к папе хочу. Если он скажет, что всё будет хорошо, – я поверю. Себе не очень.
Чувствую прикосновение к своей голове. Галлюцинации по заявкам? По ощущениям кто-то гладит мою голову. По-хорошему мне бы напрячься, но я расслабляюсь и лежу неподвижно, в голове приятная пустота.
Спустя какое-то время музыка становится громче, я слышу женский визг. Окна в комнате закрыты. Зачем так орать?
– Никакого сострадания, – бормочу себе под нос. Я-то уверена, что нахожусь в комнате одна, звука открывающейся двери и шагов я не слышала.
«Могла и оглохнуть,» – проносится мысль, и я ничтожно жалобно хлюпаю носом.
Ругаю себя и всё равно жалею. Всё детство я слышала, что сестрёнку надо жалеть, мне ведь в отличие от неё повезло, физически заметных отклонений я не имею. Мама большую часть времени проводила с сестрой. Если бы не папа, росла бы я, как сорняк в заброшенном поле. Мои проблемы мало заботили маму, жалеть меня причин она не видела. Папа в принципе не самый чувствительный человек, да и не рискнула бы я ему жаловаться. Сейчас же, под воздействием яда, жалость к себе прорвалась наружу. Сколиоз сестры был успешно прооперирован, к нашему совершеннолетию следов почти не осталось, зато её ненависть ко мне никуда не делась. И как итог, неполноценной осталась только я, у неё и ребенок, и муж имеются. Если я помру от укуса ползающей твари в доме хрен пойми какого авторитета и по совместительству наркоторговца, это будет легендарным концом. Сейчас папа стесняется моей специализации, а потом ещё и причину смерти будет скрывать. Теперь из меня вылетает смешок. «Нууу припадочная,» – сетует мой внутренний голос.
– Такая девочка хорошенькая, – слышу приглушённый голос хозяина дома и машинально открываю глаза. Темнота менее тёмной не становится. – Отдыхай, я зашёл тебя проведать. Костя сказал, что ты отказалась ехать к врачу. Может, вызвать тебе? У меня есть хороший, – добавляет, немного подумав. – Не по этой части, но всё же.
Отрицательно качаю головой.
Хочется подтянуться на кровати, но у меня самым натуральным образом нет на это сил.
– Ты плакала. Так сильно больно? – спрашивает участливо, в голосе слышится теплота.
Не скажу же я незнакомому человеку, что попросту жалею себя. Минутка самоуничижения. Приходится на ощупь приподнять простынь, ногой я двигать не могу, слишком болезненно, но этого достаточно. Мужчина звучно, со всей искренностью, матерится.
– Сейчас позову парней. Тут в клинику нужно, – произносит сердито и под нос себе добавляет про безалаберность молодёжи.
Кладу руку на его, которую чувствую рядом со своим боком.
– Никуда я не поеду. Это пройдёт, – говорю негромко и хочется верить, что убедительно.
– Ты понимаешь, насколько это может быть серьёзно? —произносит назидательно.
Я та, кто точно знает. Но медики часто халатно относятся к своему здоровью, а мне-то и вовсе свыше послано. Судебник в морге – это круче сапожника без сапог.
