– Ну он сгорел, что дальше? – как ни в чем не бывало, спросил Ласкан.
Мы все резко повернулись к нему. Тут такие вещи творились, а он делал вид, будто мы цветочки собирали все это время. Тар было открыл рот, но я перебила.
– Оставь, все равно не скажет. У тебя и своих тайн предостаточно, не лезь в чужие, – встала на защиту феникса я.
– Ты хочешь сказать, что это нормально? – раздраженно осведомился у меня Тар. – Он опасен!
– Все возможно. А может, это навыки Широ настолько хороши, – весело заметила я. – Захочет, сам расскажет.
Маньяк не стал спокойнее от моих слов, скорее, только нервнее, но вопросов не задавал. Ласкан оценил это и только кивнул нам в знак благодарности за понимание. Уверена, злой Тар этого даже не заметил. Да уж, тяжело ему держать в узде все чувства светлых, которые первородные столь искусно прячут ото всех своей силой самоконтроля. Меня же беспокоила другая вещь. У всех есть тайны, и порой их сохранность дороже жизни. Я уверена, у каждого из нас таких воз и маленькая тележка. Так что нет ничего удивительного, что за двенадцать дней пребывания в чужом теле, переселенец мог узнать тайны того, в ком оказался. Внезапная агрессия и раздражительность свидетельствовали о том, что каждый уже подглядел парочку секретов и до смерти не хотел, чтобы его собственные были раскрыты чужаком в его теле. Нужно срочно возвращать нас в нормальное состояние. Если не сейчас, то мы просто перегрызем друг другу глотки, только чтоб не раскрывать своих тайн. А я знаю по крайней мере двоих, что не остановятся ни перед чем на пути к своей цели. Благо Широ сейчас был слаб, однако, как показала практика, мог больно ужалить или ловко увернуться. А вот Тариван был в полной боевой экипировке: в тренированном эльфийском теле с магическими способностями. Если ему надоест ситуация – мы все будем в опасности!
Я украдкой посмотрела на маньяка. Он потихоньку брал себя в руки. Это радовало. Хватит с нас и того, что уже произошло. Я очень надеялась, что битва на шишках хоть немного помогла снять напряжение последних дней.
После случая в сапфировой роще всем было не по себе. Меня же все-таки настигла истерика. Нет, я не кричала, не плакала, я просто маниакально хотела вернуться в свое тело. Меня сильно испугало все произошедшее. Будто рыбу выдернули из воды и отбросили далеко на берег. От безысходности я попыталась воспользоваться магическими способностями Вана. Меня вовремя привели в чувства. Владение магией у банши на нуле, мы не знаем даже основ. Благо звонкая пощечина в купе с гневными криками Широ быстро вернули меня к реальности, обрывая нелепую попытку магичить. Сорвись я, и неизвестно каким был бы результат.
Последние шесть дней в меня втолковывали основы магического мастерства. Точнее, объясняли то, что милостиво подкидывало мне подсознание маньяка. Широ с упорством тарана заставлял меня тренироваться. Для этого Тар и Салван поймали живого зайца и птицу. В первый же день я оставила зайца без хвоста, а птице укутала лапки в серенький мех. Прости зайка, я, правда, не специально! На второй день я вырастила цветочек на голове у птицы. Получился оригинальный хохолок. На третий у зайца обвисли уши. Но еще вопрос от моих ли стараний или они от безысходности завяли? Ласкан долго хохотал над своим предположением, за что на него еще дня два сверчки пикировали, и еще два подозрительно поглядывали. Все-таки в магии я поднаторела к тому моменту. Теперь феникс к высокой траве вообще не подходил, на что насекомые обиженно прострекотали что-то грозное, а ночью окружили его и устроили концерт. Должна признать, нам тоже досталось.
Четвертый день принес нам дождь и полное уничтожение запасов. То, что дали дриады, я в пыль превратила еще на выходе из поселения. Стоит ли говорить, что в этот день мне магичить больше не дали во избежание ухудшения ситуации.
На пятый рассвет я испепелила зверушек, получила подзатыльник и пинок. К вечеру того же дня мои пушистый и пернатый мертвецы восстали из пепла, а если просто, то вышли из подпространства, в которое я их отправила ранее. Не имею ни малейшего понятия как я это сделала! Воодушевившись хоть какими-то успехами, я поменяла их изначальное сознание. Заяц забавно махал лапками и пытался чирикать, а птичка скакала и прижималась к траве. Через пару вар они начали приспосабливаться к своим телам, и тогда я вернула их назад в свои тела. Но вот не задача, я была права: нельзя повторно влиять на чистое сознание в течение трех дней. Зайка стал дерганным и кусал всех и вся, а птичка, как это ни прискорбно, умерла сразу же.
Больше экспериментировать с живностью я отказалась, но в этом и не было больше необходимости. Тар подтвердил, что возвращение чистого сознания прошло как по нотам. Теперь осталось только собраться с силами и проделать тоже самое с нами.
– Сам виноват, – сказала я надутому, только возродившемуся Широ. – Нечего исподтишка пакости делать.
– Да-да, он подлец! Но, может, хватит чуть что, убивать его. Нельзя все мирно решить? Мне уже до зеленых зомби надоело песни петь, – возмутился Ласкан.
– Милый мой, ты не представляешь, как я тебе сочувствую. – Думаю, на моем лице отразилась самая высокая степень сочувствия, и самая фальшивая.
– Ну, Данка… Ты… Это месть, да? – Зло сощурился феникс.
– Как ты вообще мог обо мне так подумать?! – ужаснулась со всей доступной мне артистичностью и Ванькиным обаянием.
– Я так и понял. Еще когда заметил, что ты подтаскиваешь хрустальные иглы из шевелюры нашего садиста…
– Маньяка, – поправила я. Хотя садист ему тоже подходило, как и бездушная скотина.
– Не держи меня за дурака! С чего бы Широ дохнуть каждые полчаса?
– Эм… Мошки? – увильнула я.
– Ага, с такими длиннющими белокурыми волосами и кучей маленьких невидимых иголочек, точнее, одна мошка, но жутко назойливая.
– Алкай, мне кажется, или это предложение продолжить концерт Ласкана? Как думаешь? – решила больше не отнекиваться. Ведь и правда при первой возможности колола розового Широ в бочок.
Оборотень сидел на траве и подхихикивал, держа голову обеими руками, чтоб от содроганий не так сильно саднила рана.
– Сейчас, красавица. Хи-хи! Ох, нельзя же так жестоко. Я думал, у меня снова рана откроется. – Мой двуипостасный подельник вынул из кармана штанов завернутую в эльфийскую сверхпрочную ткань длинную хрустальную иглу, что я втихаря стащила у Тара.
Маньяк, явно никогда не носивший боевую косу, умудрился не пораниться ни разу за все пребывание в теле светлого. Все его внимание было направлено на не нанесение ран самому себе, но он отнюдь не боялся за других, чем я и воспользовалась. Сейчас его коса насчитывала не более пяти-семи игл от полных четырех десятков, что обычно носил Широ. И вот в чем еще одна месть: Тариван все еще думает, что там сорок игл, а значит, у него уходит много энергии и внимания, чтобы ни одна из реальных или фантомных, благодаря моим стараниям, игл не поранила его драгоценную особу.
Феникс был в шоке. Никак не понимал, как же могло получиться, что самый тихий и больной в нашей компании так коварно обдурил всех?
– Так это оборотень иглами Широ нашпиговал? – еле слышно проблеял принц. Он застыл на месте на полусогнутых ногах в процессе приседания на бревно и уставился в одну точку. Ласкан никак не ожидал таких действий от огонька, да и по выражениям лиц остальных можно было догадаться, что никто не ожидал.
– А ты стратег, кошечка. Никто нас не раскусил. – Алкай широко улыбался. Ему явно нравилась его роль в моей мести, как и реакция на нее остальных. Вот оборотень!
– Скажем так, я не удивлен, – абсолютно спокойно сообщил эльф.
– А? – Ласкан все никак не мог выйти из оцепенения и только бегал взглядом от одного говорившего к другому. Правда, на притащенное из леса бревно он все-таки сел.
– Этого стоило ожидать, тем более от Даны. Она у нас не такая и беспомощная. Мозги то на месте. – Эльф сделал паузу, полагаю, намеренно. – Иногда.
Как и ожидалось!
– Это похвала или оскорбление?
– Прими за комплемент, все равно ничего лучше не услышишь, – ухмыльнулся мой учитель.
– Вы здесь сомнительными комплиментами разбрасываться долго будете, или наконец-то делом займетесь?
Маньяк был прав. Я не меньше него жаждала вернуться в свое тело.
– Встаньте вокруг меня. – Я решила, что дальше откладывать важное и пугающее меня действо не стоило. Все равно смелее несколько дополнительных минут отсрочки меня не сделают.
– А с зайцем и птицей ты хороводы не водила, – капризно заметил принц. Нервничал и выплескивал это в негативной форме. Неужели фениксы все такие? Тогда не удивительно, что вымерли. Хотя от удивления отошел в два счета, услышав о возврате в собственное тело.
– Хочешь быть зайкой или птичкой, тогда сразу после ритуала я тебе с радостью в этом помогу. А пока не мешай мне цивилизованные личности восстанавливать, – рыкнула я. И так нервничала, а тут еще он со своими замечаниями.
– Су, сосредоточься! Потом обсудите свои обиды, – вернул меня в рабочее русло эльф.
– Широ, – я позвала своего учителя. – Встань напротив меня.
– Уверенности придаю? – с еле заметной улыбкой заметил эльф.
– В каком-то смысле. Просто в случае отдачи, вся мощь заклятия изливается на того, кто перед тобой. – Я невинно улыбнулась.
– Алкай, место в партере специально для тебя, увидишь все в подробностях, – бодро произнес Широ, подошел к оборотню и, приобняв за плечи, поставил напротив меня. – Даже стекающие капельки пота увидишь.
– Эм, красавица… – оборотень хорошо слышал, что я говорила до этого.
– Спокойно, сбоев быть не должно, – попыталась успокоить я огонька.
Если судить по виду рыжего, слова мои вселили лишь каплю уверенности в его звериную натуру. Волк Алкая не был глуп, он чувствовал риск, но он также был отважен, поэтому не отошел с отведенного ему места. А вот Широ удивил. Он встал ровно позади меня. Идеально прямая спина, гордо поднятая голова и уверенный, лишь чуть взволнованный взгляд.
Тыл прикрывает, значит. А вид был такой, будто Хрустальный дворец охранял, не меньше. Какой драгоценный у меня тыл. Я ухмыльнулась про себя, но уголки губ все же немного дернулись вверх. Эльф оценил это как одобрение его действий. А я не против, пусть страхует. Ненароком вспомнила наши миссии. Тогда мы часто прикрывали друг друга. В этом первородному можно было довериться, поставив на кон хоть всю сокровищницу Древнего.
– Начинаем?
– Не спрашивай нас. Начинай, когда сама будешь готова. Ты почувствуешь, – спокойно направил меня Ласкан. Не ожидала этих слов от феникса.
Иногда мне казалось, что Ласкан только притворялся балованным, трусливым юным принцем. Или это была лишь одна его половина, а вторая очень умна и мудра?
Я кивнула в знак того, что поняла, и сосредоточилась на поставленной задаче.
«Подари мне взгляд, я умру, но сверну горы. Протяни руку – завоюю мир, пусть и посмертно. Позволь украсть поцелуй, я стану богом и остановлю время. Даруй мне надежду, и я буду жить тобой». – Голос звучал у меня в голове. Он повторял снова и снова фразу, что будила во мне неясные воспоминания – глубинные, спрятанные за семью печатями и почему-то опасные.
Глаза я открыла уже будучи частью круга со всеми. Первым, на что упал мой взгляд, была фигура пепельноволосого воина, что стоял в центре, окруженный нами. Себя я не наблюдала, точнее, свое тело, значит, получилось. Мы вернулись!
***
– Подари мне взгляд, я умру, но сверну горы. Протяни руку – завоюю мир. Позволь украсть поцелуй, я стану богом и остановлю время. Даруй мне надежду, и я буду жить тобой.
Огонь в камине, приглушенный сгустившимся вокруг мраком, освещал центральную комнату особняка. Ночь породила тьму, свою вечную слугу, что требовательно затягивает в свой омут любое порождение света. Но огонь опасен. Он разгоняет мрак и дарит свет. Неистовая стихия, перед которой даже ночь не смеет заявить свои права. Ничего не изменилось и сейчас. Тьма робко тянула свои рваные руки к сидящей в кресле девушке, а беснующееся пламя безжалостно рвало ее полог, тускло освещая фигуру гостьи. Борьба за лик неизвестной продолжилась. Огонь чуть притих, и тьма начала свое наступление, захватывая редкие кусочки пространства вокруг, недавно милостиво покинутые непостоянным, танцующим дикий танец пламенем. Но вот новый яркий всполох в камине, – страстная вспышка в танце, – и оранжевые языки слизали темные пятна со всего, до чего дотягивался их свет, как голодная кошка сметану со своих усов.
В мягком, с высокой спинкой кресле сидела, подобрав под себя ноги, жрица в ожидании ответа. Напротив, у высокого мраморного камина на шкуре таара, подперев локтем голову, лежал на боку маг. Его пепельно-белые локоны ниспадали на пол позади и расходились на тонкие серебристые пряди у самых корней, разделенные широкой пятерней воина, что поддерживала его голову на весу.
– Я жду, – мягко поторопила воина жрица.
– Прости, но это не имеет никакого смысла, – обреченно вздохнул воин.
– Ошибаешься. Смысл есть во всем, его просто нужно найти, – девушка прикрыла глаза. Ее обволакивала сладкая дрема.
– Значит, из меня никудышный сыщик.
Маг свободной рукой водил по гладкой шерсти, закручивал ее спиралью и просто пощипывал. То было явным признаком мыслительного процесса. Он думал.
– Объясни мне свое видение, и я открою тебе свое.
– Я не могу понять одного: зачем дарить надежду на взаимность и получать в ответ только одну любовь, если можно иметь все на свете, при этом лишь проявив интерес. Твое высказывание не имеет смысла, – воин раздраженно провел рукой по шкуре в том месте, где только что вырвал клок шерсти.
– А я думала мы уже прошли стадию гнева из-за непонимания. Когда ты злишься, сложнее увидеть истину. Даже если она перед тобой, – жрица грустно вздохнула и пристально посмотрела прямо в глаза магу. – Я могу объяснить тебе все до мельчайшей детали, привести примеры, поделиться опытом, но понять, я не могу тебя заставить. Ты должен почувствовать привязанность к кому-либо на себе, всей душой откликнуться на зов. Любовь нельзя понять разумом. Пока твои чувства лишь теория, ты обречен на поражение в любви.
– Тогда объясни свою теорию, – ехидство так и сквозило в его словах.
Предчувствуя крах жрицы, маг ухмыльнулся. Причем здесь чувства, если логики не было? Мужчина был уверен в своей правоте. Слова, однажды сказанные кем-то, не имели ни капли здравого смысла.
– Хорошо, – девушка слегка изменила позу, чтобы размять затекшие ноги. – Даря взгляд или редкое прикосновение, но оставаясь при этом холодным и бесчувственным к любящему тебя человеку, ты можешь получить выгоду от него, получить власть над ним и даже его смерть. Это правда.
Воин лениво потянулся и заложил руки за голову. Его прекрасные длинные волосы раскинулись серебристо-пепельным покрывалом под ним, а на лице заняла свое место улыбка одобрения.
– Но…
Воин слегка вскинул брови вверх и перевел взгляд с бегающих по отделанному лепниной потолку огненных зайчиков на девушку.
– Но?
– Но ты никогда не получишь его жизнь, ведь ты отвергаешь ее. Не ответив на чувства, ты никогда не увидишь этой жизни. Она обойдет тебя стороной. Только если ты подаришь надежду на взаимность, пусть самую маленькую, еле уловимую, но все же надежду, ты получишь счастье, получишь его жизнь. Ответные чувства проснуться и в тебе. Когда кто-то завоевывает тебя не холодными материальными вещами, или бездушными, как власть и преклонение, а всего лишь даря тебе счастье, надобность в остальном отпадает. Но пока ты не почувствуешь хоть каплю любви, счастье не найдет тебя. Ты так и будешь получать бездушные подношения и надоевшее тебе преклонение. Только надежда способна сотворить чудо.
В глазах воина все еще читалось непонимание.
– Объясню проще. Когда испытываешь хотя бы симпатию к человеку, ты открываешься ему, рассказываешь о своем прошлом, о привычках, о том, что тебе нравиться. Если ответных чувств нет, то твой любимый просто не обратит на тебя внимания, и все, что ты с таким трудом открывал ему о себе, будет бесполезно. Он не запомнит ничего о тебе. Он не получит твоей жизни даже при том, что ты так пытался подарить ему ее. С другой стороны, твой возлюбленный не откроет тебе ничего из своих сокровенных секретов. Он не станет рассказывать о себе больше, чем кому-либо другому. Его жизнь будет закрыта для тебя, так же, как твоя для него. Вы чужие. Поэтому умерев за возлюбленного, который не отвечает на твои чувства, ты даришь ему не жизнь, как в выражении «отдать жизнь», а свою смерть. Вы просто случайные знакомые, и не важно, как глубоко было твое чувство, счастье не настигнет тебя без взаимности.
Спокойствие. Оно распространилось по всей комнате, смежило веки жрицы, утихомирило неспокойное пламя, оставив угли тлеть, и опустилось на плечи воина. Он понял смысл и даже прочувствовал его. Слова заставили его задуматься. Мешала ли ему когда-либо его холодность? Он соврет, если скажет, что нет. Жрица была единственной, кто видел ущербность в строгом воспитании мага, а не преимущество. С ранних лет отец отбивал у него любые чувства.
«Воин должен мыслить здраво и холодно. Чувства убивают. Дашь им волю – умрешь!». – Так всегда говорил вождь племени.
Воин верил в это, свято верил. Тогда почему его накрыло спокойствие, а не презрение. Неужели он не просто понял ее точку зрения, но и прочувствовал.
Маг был сбит с толку. И это нравилось жрице. Она смогла пробиться к заколоченным в гроб и похороненным за огромной стеной чувствам. Пусть это всего лишь сомнение, но цепи, сковывающие сердце до этого момента, натянулись и жалобно заскрипели – вот-вот порвутся. Теперь вопрос времени, когда воин сможет понять себя до конца и дать волю эмоциям.
Это была маленькая, но очень важная победа в череде других, что ждали их в будущем.
***
Зомби меня задери! Как я рада наконец оказаться в своем собственном теле, и даже умерший в первые же секунды после возвращения Ласкан вызвал только радость. Я пела с таким воодушевлением очередную пакостную песенку, что на меня начали странно поглядывать – не тронулась ли я умом.
Вторым радостным событием стал Малыш, затолкавший маньяка на задворки своего сознания. Как же я соскучилась по своему ненормальному. Не обращая на остальных ни малейшего внимания, я кинулась обнимать Ванюшу и целовать его в обе щеки. Мне ответили щенячьей радостью и мертвой хваткой. Вырываться пришлось долго. Малыш был сильно напуган. Где он находился все эти двенадцать дней, я не знала, но страх был неистовым. Будто его вышибло из этого мира на время нашей путаницы, и он боялся остаться там навсегда.
Что же до Широ, то эльф спокойно подошел к Ласкану, не говоря ни слова, снял с него свою перевязь со стилетами и скрылся за деревьями, так и неся ножны в руках. Через вар пять послышался свистящий звук лезвия, разрезающего воздух, и хруст падающих деревьев. По грохоту было ясно, что срубили дерево радиусом минимум в пол тата. Ну что ж, этого следовало ожидать. Столько времени быть заключенным в беспомощном теле без возможности сражаться – это сложно далось эльфу. Ему нужно выпустить пар, но первородный никогда не сорвется перед чужаками. Даже Широ с его смешенной кровью допустит такое только в крайнем случае. Хорошо, что роща кончилась, а то не избежать нам очередной встречи с духами леса.
– Сколько осталось до границы? – поинтересовался Алкай.
– Пара тан, не больше. Как ты себя чувствуешь? – Я посмотрела на вполне бодрого оборотня.
– Вполне, если учесть, что пол вата назад у меня был расколот череп, – весело ответил огонек.
Он и вправду выглядел намного лучше, да и вернувшаяся на спокойное лицо насмешливая улыбка радовала, как никогда. Ну никак у меня не вязалась внешность Алкая с характером Салвана. Они полные противоположности. Яркий, жизнерадостный оборотень и серая, безэмоциональная рептилия.
– Правильно! К-как у оборотня справиться о здоровье, т-так пожалуйста, а к-как обо мне… – Кто-то розовый злился.
– Ты же только что переродился. Ты просто в идеальном состоянии всегда, – поддела я.
– Ага, особенно п-после того к-как твой эльф с выражением на лице «убью любого, кто подвернется, к сраным зомби» подошел к-ко мне и, излучая убийственную ауру, н-начал раздевать, – истерил феникс.
Представляю, какое выражение было у Широ, что принц заикаться стал.
– Он всего лишь снял перевязь, причем свою. Хватит преувеличивать, – попыталась успокоить.
– А я преувеличу, если скажу, что пошевелись я в момент своего раздевания, и я – труп.
– Восстающий из пепла труп, – заметила я.
– Думаю, про это Вартек в тот момент забыл, – вмешался Салван.
Он стоял, облокотившись о дерево, и вся его поза выражала лишь спокойствие и никакого присутствия недавней нестерпимой боли. Просто скала, а не мужик.
