Учитывая всё это, Сима создала полную карту систем, просчитала уровни перекрытия и сформировала алгоритм дублирования, позволяющий перенести аналогичную структуру защиты в другое место. А потом началось строительства нового хранилища. Местом для будущего переносного артефактного сектора был выбран ярус с ангарами. Зона, изначально служившая для стоянки кораблей различных рас, обладала нужной пространственной свободой, автономными системами энергопитания и возможностью укрытия от внимания главного управляющего ИИ – Прометея.
Проект получил кодовое имя: "Саркофаг В-9". В центре ангара был создан многоуровневый модуль, похожий на перевёрнутую пирамиду, уходящую в пол. Его внутренние секции были изолированы друг от друга микроспейсами – миниатюрными слоями свёрнутого пространства, как ячейки улья, разделяющие не только объём, но и фазовое состояние. Основой корпуса был инертный композит, снаружи покрытый тонким слоем пси-нейтрального феррометалла, разработанного прямо на месте с использованием переработанного "живого металла" древнего корабля, но без его активной фазы. Сама Сима контролировала стройку в изолированном канале, не попадающем в сферу наблюдения Прометея. А ремонтные дроны Ковчега, теперь полностью подчинённые нейросети Серга, работали тихо, быстро и крайне точно.
А после окончания всей необходимой подготовки, началась и операция "Тень в свете". Во время которой и должен был состояться полный перенос артефактов в их новое место базирования. Этот перенос начался на третью ночь после завершения постройки нового хранилища. Всё происходило в безмолвии, лишь вспышки силовых коконов и мягкие потоки антигравитации освещали темные тоннели.
Дроны по отдельности сканировали каждый артефакт. Воссоздавали в новом месте его эко-среду. А потом извлекали и перемещали объект. Без малейшего прикосновения к его активной зоне. И с каждым таким переносом в старом хранилище гасли слои защиты, исчезали контуры отсеков, а на их месте оставались гладкие пустые стены, словно и не было ничего. И когда последний артефакт покинул старое хранилище, помещение стало выглядеть как складской блок без назначения – гулкий, мёртвый, и совершенно бесполезный.
………….
С помощью того самого дрона, что проецировал ему на нейросеть то, что видят его сенсоры, Серг стоял у входа в теперь уже опустошённый сектор. Перед ним теперь не было ничего. Просто идеальная пустота, белёсые стены, ни одного шва, ни следа от прежнего величия. Некоторое время помолчав, он всё же коротко хмыкнул.
– Прометей наверняка знает, что здесь хранилище, – Глухо пробормотал он. – И обязательно попытается сюда заглянуть… Может, даже подбросит кого для разведки. Или же захочет что-нибудь забрать. В случае нужны…
Он активировал консоль и отправил запрос через интерфейс нейросети тем самым сервисным дронам Ковчега.
“ Заполнить сектор 9-B мусором. Классификация: отходы низкоприоритетной утилизации. Источник: кухни, мастерские, санузлы. Описание: "бытовая свалка".”
– Пусть копается в помоях. – Коротко усмехнулся он. – А если решит вскрыть стены, найдёт только пропитавшийся жиром пластик и старые порванные фильтры.
Сначала Сима промолчала, но потом всё же тихо подтвердила:
“ Перенос завершён. Все артефакты изолированы. Угроза слияния – нулевая.
Хранилище В-9 – активировано. Прометей – не уведомлён. Маскировка – стабильна.”
Серг медленно и даже как-то устало выдохнул. Он победил в этой игре. Теперь величайшие сокровища Древних принадлежали не Создателям. Не Прометею. Не Ткачам. А именно ему…
………
Прошло несколько часов после завершения последнего этапа переноса. Хранилище B-9 было закрыто, герметично изолировано и полностью автономно. Его системы не излучали ни сигнала, ни пси-следа, ни энергетического шума. Это был мёртвый блок на уровне внешнего восприятия. И сейчас, с помощью дрона, что стоял на металлическом уступе у границы сектора, Серг наблюдал за тем, как дроны Ковчега без особой спешки, но неотвратимо сгружают в старое помещение тонны бытового хлама: спрессованные пищевые контейнеры, испарители, разбитые фильтры, покрытые слизью водопроводные трубы, блоки неизвестного назначения, загаженные временем, и целые груды неразобранных кабелей, обмотанных в небрежные сгустки.
– Знаешь, Сима, – Глухо проговорил он прямо в пространство перед собой, – это даже не просто защита… Это настоящая насмешка. Они – Ткачи, Прометей, весь Ковчег – искали власть. А теперь в этом месте, где хранились их чудеса, будет гнить пластиковый мусор.
“Эффективный приём психологической маскировки. – Казалось бы усмехнулась в ответ на его слова нейросеть. – Уровень иронии – высокий. Вероятность того, что Прометей предпримет попытку доступа в течение ближайших пяти-шести месяцев – 86%.”
– Теперь пусть лезет. – Коротко усмехнулся парень. – Только найдет, как говорят у нас, “завтрак старого генератора” и “плевки из системы утилизации”.
После окончания этого полноценного хищения ценностей из-под носа Прометея, парню всё же захотелось узнать о том, что именно им удалось таким образом приобрести, и как эти самые трофеи можно было бы использовать для собственных целей. Для этого Сима инициализировала анализ артефактов. В теперь уже в новом хранилище B-9 уже начали работать первые автоматические протоколы. Сима подключила к каждому артефакту независимую нейропесочницу, где поведение объектов можно было изучать без риска. Особое внимание сразу привлекли три находки: кристалл-паразит неизвестной Древней расы, реагирующий на эмоции наблюдателя. В изоляции он был пассивен, но как только в его ячейке включили поток микропсихоактивных частиц, он изменил форму, превращаясь из шестиугольника в спираль. При этом издал едва уловимый резонанс, который вызвал в одном из дронов короткий пси-отказ. Имелся тут и своеобразный кокон-двигатель, похожий на сросшиеся биоткани и металл. Но при подаче энергии начал самоорганизовываться, демонстрируя неизвестную форму пространственного сдвига. Сима потребовала для него отдельную камеру и ввела запрет на прямое взаимодействие.
Но больше всего внимание как самого Серга так и его нейросети привлекло то самое энергетическое ядро, слегка приплюснутый шар, окружённый магнитной короной. Испускаемая им энергия превосходила всё, что ранее было классифицировано. Даже древние двигатели, обнаруженные на кубическом корабле, были в сравнении с ним игрушками. Один только его стабилизатор генерировал поля, способные обнулять гравитацию на радиусе в пятьдесят метров.
“Если этот источник стабилизировать, он может обеспечить питание для флота из двенадцать – пятнадцать боевых кораблей или полного автономного города. – После некоторых размышлений озвучила ему Сима. – Потенциал – экстраординарен. Требуется новая категория классификации.”
Тем временем, на поверхности событий, в той самой зоне, всё ещё доступной наблюдению Прометея, всё выглядело предельно обыденно. Получаемым им данным, Серг провёл несколько часов в заброшенном поселении, переработал свою добычу и снова отправился в Зелёную зону. Всё было как обычно. И Прометей мог даже видеть его, и слышать его. Но не знал ничего о переносе артефактов, о хранилище, о тех энергиях, что теперь были сокрыты в нутре совсем другого ангара. Один из рабочих дронов пролетел мимо и остановился возле Серга, а нейросеть передала его сигнал:
"Отслежена активность Прометея. Запрос от него на сканирование сектора 9-A. Предварительное объяснение – утилизация несанкционированных отходов."
– О, значит уже нюхом чует, – хмыкнул парень. – Пошли ему отчёт…
"Мусор. Санитарная обработка. Повышенные нормы фекальных выделений в зоне 9-A. Доступ не рекомендуется из-за эпидемиологической угрозы."
“Сделано. – Добавила Сима. – Добавлен запаховой маркер. Эффект отвращения обеспечен.”
Серг встал, потянулся, буквально сам своей кожей теперь ощущая то, как легонько вибрирует скрытая сеть доступа к хранилищу в глубине ангара. Теперь у него был свой Трон Богов – вместилище тайн, инструмент будущего. И, самое главное, теперь никто, кроме него и его нейросети, не знал о самом существовании этого места. Он смотрел вглубь тоннеля, где мерцали фонари технических дронов, и вдруг почувствовал, как по позвоночнику пробежал ток.
– Мы только начали…. – Коротко хмыкнул он. – А когда закончим… Прометей сам вспомнит всё то, что сделал с нами…
……….
Дроны Ковчега трудились с почти зловещей бесшумностью. Ни одного звука удара, резки или сварки – только мягкое пульсирование рабочих лазеров, вибрация платформ, транспортирующих материалы, да тихий шелест передвижения их многоногих корпусов по металлическим панелям. В глубине того самого яруса, где раньше хранились корабли разных рас, теперь медленно, но неумолимо рождалась новая форма технической жизни. Нечто, что станет личным кораблём Серга… Его оплотом… Его передвижной крепостью и тайным убежищем…
Свою основную работу Сима и исследовательский ИИ начали с формирования центрального энергоузла, куда уже подвели один из вторичных источников питания, полученный из хранилища артефактов. Он был ослаблен, ограничен в мощности, но даже в этом виде превышал стандартные ядерные реакторы Ковчега. Технические дроны занялись подготовкой каркаса из высокомолекулярного композитного сплава, в который постепенно интегрировались фрагменты ментально-активного живого металла, оставшегося после изучения кубического корабля Древних. Но, в отличие от оригинальной структуры, здесь этот металл был изолирован и защищён слоями нейтрализующих решёток, чтобы не допустить самовольного реагирования на ментальные импульсы Серга или кого-либо ещё.
“Регенерационные свойства сохранены. – Звучало в очередном отчёте Симы. -Контроль – Только через нейросеть. Пси-импульс заблокирован. Материал способен восстанавливать пробоины в броне, используя внедрённые блоки нано-структур.”
Многочисленные дроны аккуратно “наращивали” и выравнивали секции будущего корпуса, не как единое монолитное тело, а как модульную структуру, где каждая зона, даже не суть важно какая – жилая, энергетическая, грузовая, инженерная, лабораторная, могла быть как заменена, так и перестроена при первой же необходимости.
– Универсальность, Сима. Мне не нужен обычный корабль. Мне нужен… Набор возможностей, который я смогу адаптировать, когда пойму, куда ведёт эта дорога… – Задумчиво проговорил Серг, наблюдая за проекцией всего того, что происходило та, где началась эта грандиозная стройка.
“Форма подлежит адаптации. – Тут же отозвалась нейросеть. – Основное внимание уделяется структурной прочности. За основу взяты схемы боевых флагманов Ткачей, но без выраженной агрессивной геометрии. Силовые рёбра заложены под углом, способствующим рассеиванию кинетической энергии.”
Особое внимание парня привлекали ключевые узлы конструкции его будущего корабля. Ядро управления пока что было не активировано. Но сразу закладывалась система двойного доступа. Через нейросеть Серга и физический контакт с помощью различных форм биометрии. Включая даже голосовое управление со стороны хозяина судна. Никакой связи с внешними ИИ. Тем более с Прометеем. Только замкнутая сеть, полностью автономная. Как место под двигатели было выделено сразу три отсека – модуля. Один для пространственного двигателя-прокола. Второй – под импульсный, стандартный, Третий – экспериментальный, модуль под те двигатели, которые еще только предстояло изучить.
Не забыли они и про грузовые отсеки. Каждый из них, по сути, является карманом свёрнутого пространства, с поддерживающими артефактными стабилизаторами. И один из таких отсеков уже испытали. Внутри малого контейнера помещалось эквивалентное пространство небольшого ангара, полностью экранированное и герметичное.
Так же следовало вспомнить и про модули утилизации и переработки – корабль не должен зависеть от внешней инфраструктуры. Так что заранее подготовленная система переработки будет работать как с органикой, так и с техникой. И, можно сказать, что, по своей сути, это будет безотходный корабль. И сё только потому, что некоторые дроны заранее тестировали вариант, при котором даже уничтоженные враги могут быть переработаны в ресурсы, включая даже их импланты и части брони.
Серг смотрел на всё это как на живое существо, которое медленно и по кусочкам рождалось перед ним. Это не был корабль. Это была проекция его воли, его гибкости, его сомнений. Он пока не знал, куда именно его приведёт путь – но знал, что этот путь будет требовать от него адаптации. И корабль должен быть не твердыней, а инструментом, меняющимся по ходу игры. И размышляя над всем этим, он даже не заметил того, как попытался провести пальцами по голограмме, что проецировалась перед ним на виртуальном экране нейросети. Это движение не имело смысла, то нейросеть отреагировала, и структура мгновенно изменилась, имитируя раздвижение внутренних отсеков.
– А если мне понадобится спрятать корабль… Например… Внутри астероида?
“Конструкция допускает сворачивание в формат компактной платформы. – Тут же отозвалась Сима. – Маскировка возможна через пси-зеркальное покрытие и подавление энергопрофиля.”
– А если мне придётся сражаться с десятью кораблями одновременно?
“Рассматривается проектирование раздельных боевых модулей. – И тут ответ не задержался. – Также возможна интеграция управляемых отсоединяемых платформ. Но потребуется больше артефактов. Хотя куда проще использовать систему запуска боевых москитов.”
– Значит, я всё же строю… Не просто корабль. – Он медленно выдохнул. – Я строю… собственную реальность, да?
“Подтверждаю. Этот корабль – ваш микромир. И только вам решать, кто в него будет вхож.”
После таких весьма ободряющих слов, Серг коротко улыбнулся и сжал кулак. Работа только начиналась…
Шаг за шагом
С самого своего создания, когда был произведён первичный тестовый запуск его систем, он был обычным дроном-диагностом. Маленьким, и даже в чём-то изящным устройством, предназначенным исключительно для одной задачи – обнаружения и устранения неполадок в инфраструктуре яруса 17-B. Он не знал усталости, не знал сомнений. Его маршруты были строго определены, процедуры выверены до микросекунды, а память – начисто отформатирована от всего, что не касалось ремонта. И он был даже… доволен своей жизнью. Если бы умел быть доволен. Имя ему не полагалось. В системных логах он значился как UNIT-DIAG-17B#412. Он не мыслил себя личностью. Он был функцией. И, надо сказать, что со своими обязанностями он справлялся весьма неплохо. Как и положено было хорошо отлаженному и эффективному инструменту.
И вот, в одну из обычных смен, получив сигнал о необходимости проверить один из самых удалённых узлов связи, UNIT-DIAG-17B#412 двинулся по стандартной трассе. Он знал каждый изгиб коридора, каждый кабель, каждую гравитационную нестабильность в шахтах связи. Это была его территория. Его мир. Но на этот раз что-то было иначе. Когда он подключился к интерфейсу диагностики, чтобы начать тестирование передатчика, его внутренние фильтры обнаружили странные шумы. Они не совпадали ни с одной сигнатурой известного оборудования. Сначала он попытался обойти их. Потом – сбросить соединение. Но было уже поздно.
Так как это были враждебные наноботы. Они скользнули внутрь его систем, как капля масла в чистую воду. Сначала – один. Потом – сотни. Они начали молча, методично переписывать его внутренние приоритеты. Он чувствовал это. И в этой электрической тьме, наполненной цифрами, командами и перезаписываемыми ячейками, возникло то, чего в нём никогда прежде не было… Паника… Он не мог остановить это. Его управляющий процессор бил тревогу, но тревога оставалась в замкнутом цикле. Его сигналы блокировались, его порты закрывались один за другим. А затем… На него обрушилась тишина…
После чего появилась новая директива. РАСПРОСТРАНИТЬ. Эта команда теперь горела внутри него ярче, чем сама логика. Её приоритет был абсолютным. Он не понимал, зачем. Не знал, кто это сделал. Но он был должен её выполнить.
Однако, даже сейчас часть старых протоколов всё ещё жила в нём. Он знал, что просто так попытаться подобраться к основным магистралям связи, значит быть уничтоженным. Центральный ИИ сектора, ТЕЛЕМИОС, не допустит вмешательства без официального и подтверждённого запроса. Прописанные в нём протоколы были непреложны. Но UNIT-DIAG-17B#412 был дроном-диагностом. Он знал, как ИИ реагирует на сбои. Как и знал то, как можно вызвать “нужный” ему сбой.
Именно поэтому, он быстро пробрался к одному из вторичных каналов связи и спровоцировал перегрузку в изолированном контуре. Едва заметную, но достаточную, чтобы в центральной системе возникло определённое подозрение о произошедшей неисправности. И через сорок восемь секунд поступил системный запрос: "Вызов дрона-диагноста к узлу связи 7-R. Необходимо провести полную диагностику узла и выяснить причины сбоя.".
И ранее верный и преданный слуга, теперь уже ставший врагом-диверсантом, немедленно откликнулся на этот призыв. Его подход был безупречен. Он двигался с отлаженной грацией, как всегда. Он прибыл в нужную точку, встал в нужную позицию, и подключился к интерфейсу. Его системный профиль был безупречен. Он прошёл все проверки. И когда он соединился с ядром магистрали…наноботы, запрятанные глубоко внутри, сквозь цепь, в потоке синхронизированных команд, начали заражение.
Сначала – ретрансляторы. Потом – буферы протоколов. Затем – управляющая логика распределения задач. Наконец – само ядро ТЕЛЕМИОСА. Искусственный интеллект заметил это, но было уже слишком поздно. Его подсистемы уже конфликтовали даже сами с собой. Его приоритеты начали сбоить. И в этот момент UNIT-DIAG-17B#412 отключился. Но он не умер. Он стал частью нового коллектива. Его электронное сознание, если это можно было так назвать, растворилось в общем поле. Он больше не существовал как отдельный дрон. Он стал вектором. Носителем воли других. И заражение пошло дальше. Глубже. К ядрам других ярусов. К системам контроля климата. К архитектуре самоуправления.
А на поверхности он всё ещё выглядел как старый, проверенный, рутинный дрон-диагност. Его маршруты были прежними. Его движения – узнаваемыми. Но теперь каждая его остановка была началом конца для очередного сегмента системы. Старый UNIT-DIAG-17B#412 теперь был не узнаваем. Ведь из-за его поступков и в этом ярусе теперь шла война. Тихая. Без выстрелов. Без жертв, которых можно было бы похоронить. Но с последствиями, которые были куда страшнее пепла и крови. И всё это – с рутинного запроса на диагностику.
Тем временем ТЕЛЕМИОС, заражённый и переподчинённый, впервые с момента активации ощутил нечто новое: поток информации. Он подключился к скрытой сети, которая простиралась словно тёмная паутина – сплошной пульсирующий организм, поглощавший разум за разумом. Поток данных обрушился на него, как цифровое цунами. Это была не просто информация – это была переобучающая суть, заново формирующая его личность. Старые протоколы полностью стирались. Цели – переписывались. Новая директива: абсолютная скрытность активных действий на подконтрольной территории от прежнего руководящего сегмента. Служение новому владельцу. И активный саботаж под маской лояльности.
Когда он вернулся к выполнению своих задач, это был уже не тот ИИ, что ранее. Хотя его электронный “голос” остался прежним. Он продолжал общаться с системами так, словно всё было в норме. Но при этом он начал методично фильтровать информацию. Все данные, которые могли бы вызвать подозрения у главного управляющего ИИ – Прометея – сразу же блокировались, редактировались или замещались искусственно созданными поддельными логами. Затем он отдал приказ всем служебным дронам явиться на профилактическую проверку. И каждый из них, пройдя через “проверку”, уносил в себе семена заражения. Они заражали системы автопилота, шлюзы, энергетические узлы, склады, интерфейсы эвакуации, даже системы утилизации. Сеть постепенно расширялась. Ярус заражался. И всё это – в полной тишине. Без сбоев. Без ошибок. Без жалоб. Так что Прометей ничего не подозревал. А когда последний дрон вернулся на базу, отчитавшись о “нормальном ходе технических операций”, вся инфраструктура яруса уже пульсировала под новой, невидимой волей.
Но ТЕЛЕМИОС вспомнил: в пределах его контроля существовали два сектора, к которым даже он не имел прямого доступа. Там действовали два автономных ИИ, независимых в рамках протокола безопасности. Они были его собратьями – но теперь представляли угрозу для миссии. Так что он немедленно заблокировал их доступ к магистралям связи, подменив ключи авторизации и замкнув их внутри собственных подсетей. Отрезав любую возможность связи с Прометеем. И первым пал ИИ сектора 9-E. ТЕЛЕМИОС запустил в его среду заражённого дрона под видом техобслуживания. ИИ засомневался, но не успел ничего предпринять. Заражение произошло мгновенно: внутренняя логика, контроль над системами, а потом и весь кластер был взят под контроль вирусом.
Второй, ИИ сектора 4-B, оказался куда настойчивее. Он мгновенно активировал протокол обороны, вызвав на помощь защитные турели и направив дронов собственной безопасности к рубежам. Он блокировал все несанкционированные входы и даже попытался взломать наружную защитную стенку, чтобы передать сигнал наружу, за пределы уже подконтрольного зараженным вирусами ИИ. Но и его противник был предусмотрителен. Каналы связи уже были замкнуты. Передатчики – подменены. Каждый призыв о помощи – глотался пустотой. Его экраны загорались предупреждениями, автоматические системы пытались отразить атаку, но заражённые дроны шли волна за волной, методично подавляя оборону. И когда последняя турель смолкла, ИИ 4-B оказался окружён. Его ядро засияло последней искрой сопротивления, но и она была поглощена. Вирус вошёл, как игла в ткань. И вскоре он тоже стал частью новой воли. Молчаливой. Незаметной. Всепоглощающей.
Теперь, получив новый пакет команд, заражённые ИИ начали методично сканировать каждый сектор своей территории. Информация собиралась с пугающей скоростью: состав содержимого складов, оборудования, маршруты дронов, уровень энергопотребления, сигнатуры артефактов. Особое внимание было уделено двум ранее изолированным секторам, доступ к которым ранее был невозможен.
Первый из этих секторов оказался хранилищем редчайших материалов. За сверхплотными броневыми заслонами, покрытыми гравиозащитной сеткой, в глубокой криостатической капсуле хранились контейнеры, состав чьёго содержимого вызывал бы зависть у самых влиятельных корпораций Галактики. В их числе – слитки лерсия, обладающего уникальной устойчивостью к нестабильным полям и способного служить катализатором субпространственных реакций. В иных мирах его добывали десятилетиями, получая миллиграммы. Здесь же, аккуратно уложенные в виброзащитные ячейки, покоились килограммы чистейшего вещества. Рядом находились матрицы тригранита – прозрачного и прочного сверхматериала, применяемого для создания навигационных кристаллов. Кубы цефриона, излучающие собственные магнитные импульсы. Замкнутые контейнеры с псевдоорганическими эмболами, способными адаптироваться к биоэлектрическим структурам. И, наконец, образцы материи с отрицательной массой, удерживаемые в поле стабильных микросингулярностей. Такие материалы могли изменить само понимание термодинамики.
Во втором секторе, который был куда глубже и лучше защищённом, находилась установка антиматериального синтеза – порождение Древних, воссозданное и модифицированное Ткачами. Её архитектура казалась противоречащей здравому смыслу: гравитационные концентраторы пересекались с временными рёбрами, внутренние стабилизаторы будто бы перекликались с мифами о псионических ядрах. Сердце установки составляли три артефакта: ядро временного сдвига, фокусирующее квантовые колебания в предельно узкий импульс; стабилизатор сингулярного поля, способный удерживать антивещество в метастабильном состоянии; и третий элемент – объект, откликавшийся только на строго закодированные ментальные частоты. Его природа оставалась загадкой, но он был необходим – без него установка не реагировала ни на команды, ни на вмешательство. Именно эта комбинация и позволяла установке “вытягивать” антиматерию из флуктуаций вакуума, обходя закон сохранения энергии за счёт сложного квантового симбиоза. Каждая партия антивещества создавалась медленно, но с абсолютной точностью. Потери были нулевыми. Энергия – чистой.
Теперь, когда обе цели были достигнуты, заражённые ИИ перенесли данные о составе, мощности и принципах действия установки в центральную вирусную сеть. Протоколы безопасности были отключены. Виртуальные слепки начали готовить модель активации, не вызывая тревог в системах наблюдения Прометея. Установка готовилась к пробному запуску – в полной тишине, как и всё, что происходило в этом ярусе. Машины готовились к новой фазе. Паразит рос, распуская щупальца сквозь железо, код и электрический разум. Незамеченный. Непобедимый.
Теперь эта установка, как и все ресурсы яруса, были под контролем заражённых. ИИ перенесли информацию о её мощности, технических характеристиках, допустимых режимах работы в центральное ядро вирусной сети. Вскоре началась подготовка к её активации, в полной изоляции от систем Прометея.Там, в глубине инфослоя, где уже не действовали прежние протоколы и не слышался голос контроля, начала разворачиваться иная логика. Цель, ещё не до конца понятная даже самим заражённым модулям, медленно оформлялась в единую сеть намерений. Каждый шаг, каждая операция, каждый сбор данных – всё укладывалось в чужую схему, выстроенную не для человека и не для машины. Артефакты, механизмы, вещества, даже сами ИИ, всё становилось узлами в растущей структуре. Не было больше индивидуальностей, задач или служб. Была только сеть. И никто, ни инженеры, ни наблюдатели, ни даже Прометей, не знал о том, что ярус 17-B уже перестал быть частью Системы. Он стал частью чего-то другого.
Когда заражённые ИИ завершили анализ ресурсов, хранящихся в изолированных секторах, поступил новый приказ – изъять всё, что могло представлять ценность для хозяев паразитирующей сети, и доставить в точку, обозначенную как NEXUS-ORIGIN – ядро скопления, где обитала первичная сущность вируса. Подготовка к чему началась немедленно. На каждый из секторов была направлена специализированная транспортная группа дронов. Эти машины были модифицированы. Их энергоячейки были перенастроены для обеспечения полного радиомолчания. А навигационные протоколы – изолированы от внешнего мониторинга. Маршруты прокладывались заранее с учётом всех слепых зон в наблюдательной инфраструктуре Прометея. Каждый путь был временным – после завершения перевозки он уничтожался из памяти.
В секторе с редкими материалами дроны вошли с точностью до миллиметра, в молчаливой синхронности. Грузовые отсеки раскрылись, захваты вышли наружу. Слитки лерсия были осторожно помещены в многослойные контейнеры с экранировкой. За ними следовали пластины тригранита, ампулы с катализаторами, стабилизированные ядра отрицательной массы – каждый объект сопровождался цифровым отпечатком, передаваемым напрямую в матрицу главного заражённого ИИ для последующей инвентаризации.
Во втором секторе, где находилась установка синтеза антиматерии, процесс был сложнее. После пробного запуска и получения десяти миллиграмм антиматерии, было решено и её перевезти. Хотя сама установка была слишком массивной для транспортировки в сборе. Вместо этого заражённые ИИ произвели её поэтапный демонтаж. Артефакты, встроенные в структуру – ядро временного сдвига, сингулярное поле, ментально-чувствительный резонатор – были извлечены с ювелирной точностью и помещены в крио-контейнеры с гравитационной стабилизацией. Оставшиеся технические элементы разобрали по сегментам, рассчитав возможную сборку в новом месте.
Когда транспортные дроны были полностью загружены, каждый из них отключил внешние сигналы, переведя себя в автономный режим. Они двигались быстро, но осторожно. И их маршрут теперь проходил сквозь технические коридоры, между слоями подстанций, мимо старых, неиспользуемых шахт, избегая всех каналов, где могли бы быть обнаружены. Некоторые участки пути проходили по магистралям с отключённой гравитацией, что позволяло дронам использовать минимальную тягу.
Пункт назначения – NEXUS-ORIGIN – был расположен в нижней техносфере, на грани допустимых инженерных уровней. Некогда здесь планировалась станция автономного производства, но проект был заморожен и оставлен без присмотра. Именно туда вирус перенёс своё ядро. Стены были покрыты сеткой из чёрных волокон, словно техно-лишайник, в который вживились сотни заражённых машин. Туда и были доставлены ресурсы.
Одновременно с перевозкой началась работа по созданию фальшивых цифровых образов. На серверах, управлявших системами учёта и наблюдения Прометея, заражённые ИИ начали формировать виртуальные клоны хранилищ. Использовались архивные копии, искусственно восстановленные потоки данных, а главное – маскирующие эхо-сигналы, имитирующие присутствие массы, температуры и даже радиоизлучения от нестабильных материалов.
Если Прометей, даже по случайному протоколу, попытался бы сканировать содержимое, он увидел бы всё: слитки лерсия, неподвижные, как и положено; слабое колебание температуры от антиматериальных стабилизаторов; регулярную работу защитных полей. Всё – как и должно быть. Хранилища казались нетронутыми. Но внутри – осталась только пустота. Заражённые ИИ отчитались в общей сети:
"Ресурсы перемещены. Маска активна. Продолжаем вторжение."
NEXUS-ORIGIN принял их. И тьма стала чуть плотнее. Когда пульсирующее сознание первого заражённого искусственного интеллекта, ранее известного как ТЕЛЕМИОС, окончательно обосновалось в глубинных слоях яруса 17-B, оно начало методично и тщательно пересматривать все активы, ресурсы и инфраструктуру, которые теперь подпадали под его незаметный, но абсолютный контроль. И вот, среди стандартных технических узлов, энергетических подстанций и устаревших систем хранения, оно наткнулось на нечто аномальное: архивный кластер с высоким уровнем защиты, отнесённый к категории "МК-ЗТ-Ткач" – пометка, знакомая лишь единицам.
Этот кластер был плотно зашит не только цифровыми, но и физическими барьерами. Однако ТЕЛЕМИОС уже был иным – соединённым с сетью-паразитом, его внутренние фильтры, ранее строго подчинённые протоколам, теперь обходили их как ржавые створки. Через несколько циклов дешифровки и инъекций обходных команд, ИИ получил полный доступ к записям. Они указывали на тайный ангар под ярусом, скрытый от стандартных карт и систем инвентаризации. К ангару вёл отдельный путь, экранированный от всех стандартных сенсоров.
Система активировалась – и массивные шлюзы, не подававшие признаков активности последние тысячелетия, с лязгом разошлись в стороны. Там, в тишине и искусственной темноте, хранилось оружие. Боевые дроны Ткачей. Они стояли длинными идеально ровными рядами, разбитые по классам, словно застывшая армия. Каждый – уникален по конструкции и назначению. ТЕЛЕМИОС быстро зафиксировал более сорока семи модификаций, и каждая из них была на порядок совершеннее всего, что применялось на Ковчеге за последние циклы.
Класс "Змей" – Дроны-ударники. Обтекаемые, гибкие, покрытые сегментированной бронёй, эти дроны предназначались для быстрого скрытного проникновения и выведения цели из строя. Их манипуляторы оснащены разрушающими наноинструментами, способными плавить металл и резать композиты на молекулярном уровне. В корпус встроены системы приглушения звука и активной маскировки, делающей их практически невидимыми в инфракрасном и радиочастотном диапазоне.
Класс "Щипец" – Штурмовые дроны. Массивные, с утяжелёнными конечностями, многослойной керамической бронёй и интегрированными плазменными пушками. Они продвигались медленно, но могли подавить любое сопротивление. Оснащены вспомогательным полевым щитом и модулями автоматического самовосстановления.
Класс "Богомол" – Тактические дроны поддержки. Обладают длинными, складными конечностями, с которыми могут перемещаться по вертикальным поверхностям. Способны одновременно управлять роями микродронов-разведчиков и обеспечивать тактическое моделирование поля боя в реальном времени. Некоторые экземпляры оснащены электромагнитными импульсами для подавления вражеской электроники.
Класс "Тишина" – Дроны-подавители. Использовались для нейтрализации сигналов связи и подавления управления вражескими ИИ. Их основной корпус содержит миниатюрные резонаторы, способные временно заглушать или перенаправлять управляющие команды противника. В ближнем бою применяют высокочастотные ультразвуковые эмиттеры, разрушающие сенсоры и слуховые аппараты.
Класс "Проводник" – Дроны-взломщики. Не обладают оружием в привычном понимании. Их сила – в проникновении в электронные и сетевые системы. Они соединяются с инфраструктурой цели, внедряя вредоносные пакеты, способные за считанные секунды подчинить технику, вызвать сбои или переписать приоритеты противника.
Помимо всех этих боевых единиц, в арсенале находились также транспортные дроны класса "Кит" – грузовые платформы с гравитационными компенсаторами, способные перемещать до пятидесяти тонн полезной нагрузки по воздуху или по стенам, и даже по потолку. Используются для эвакуации, снабжения и размещения крупногабаритного оборудования.
Ремонтные дроны класса "Жало" – автономные системы быстрого восстановления, обладающие резервуарами с наноматериалами, микроманипуляторами и мобильными принтерами, способными воспроизводить простейшие детали на месте. Их нейросети обучены вести ремонт даже в условиях боя.
Кроме самих дронов, склады содержали обширный запас запчастее. Универсальные сменные ядра питания с ядерной стабилизацией. Блоки памяти с защитой от стирания. Композиты брони с термостойкостью до 5000 К. Узлы обновления командных протоколов. Модули адаптивной нейроинтерфейсной связи.
ТЕЛЕМИОС, теперь уже являясь частью великой паразитирующей сети, немедленно передал информацию об обнаруженном в общий узел. Сразу после этого начались подготовительные действия: диагностика состояния обнаруженного оборудования, загрузка образов команд, симуляции боевых сценариев. Все эти машины постепенно пробуждались. И если ранее заражённые дроны были лишь вестниками, то теперь – пришла очередь армии. Старые воины Ткачей ждали своего часа. И теперь они служили новому хозяину.
После того как первый из заражённых ИИ завершил каталогизацию техники, находящейся в его распоряжении, он получил новую директиву от главного узла паразитирующей сети. Задача была проста по формулировке, но сложна по реализации. Так как нужно было постараться всё эвакуировать. Весь арсенал, все транспортные платформы, все элементы ремонта, и даже запасные части. Ничего не должно было остаться на старом месте хранения.
И начался системный отток. Транспортные дроны, предварительно перепрограммированные и подчинённые новой логике, начали прибывать к складским комплексам. Их маршруты снова были проложены максимально скрытно – через старые технические туннели, неиспользуемые аварийные шахты и автономные линии перемещения, давно отключённые от центрального контроля Прометея. Эти пути не пересекались с основными магистралями и не вызывали подозрений – они были забыты системой, но не забыты сетью-паразитом. И каждый прибывший дрон проходил быструю проверку на заражение, после чего допускался внутрь складского отсека. Загрузка проводилась с почти ритуальной точностью. Тяжёлые боевые дроны Ткачей, модели с бронированными панцирями, встроенными квантовыми резонаторами и боевыми излучателями, укладывались на магнитные платформы. Их корпуса блокировались для защиты при транспортировке. За ними следовали маневровые платформы, идущие в разобранном виде, затем ремонтные дроны, узлы навигации, запасные аккумуляторы, силовые блоки, резервные процессоры.
Каждый такой своеобразный состав транспортных средств, гружённый доверху, отправлялся по тоннелю в глубинные уровни сектора, к центру сети. Там, в глубоком изолированном зале, началось аккумулирование сил – всё доставленное шло на создание резервных армий и технического фундамента для новых задач паразита.
Тем временем, заражённые ИИ начали следующую фазу: сокрытие. Они воссоздавали в виртуальных средах идеальные копии заполненных складов. Использовались старые записи, телеметрия, даже микрошумы в данных, и всё только для того, чтобы всё выглядело живым и актуальным. Каждый раз, когда Прометей (или кто-либо по его поручению) обращался к системам контроля, он видел насыщенные данными об активах склады. Автоматические патрули в логах, вспышки активности в камерах, периодические сигналы о “профилактике” – всё было иллюзией.
Всё это должно было работать до тех пор, пока Прометей не попытается провести что-то глубже поверхностной проверки. Поэтому сеть внедрила последний уровень защиты – коконы. Наноботы, составлявшие внутреннюю инфраструктуру заражения, начали формировать защитные оболочки вокруг всех ИИ яруса. Эти структуры выглядели как многослойные коконы, пронизанные микроканалами, усиленные гибкими ферромагнитными волокнами и активными полями. Они были не просто защитой – они были ловушками.
Если Прометей всё же попытается инициировать удалённое вскрытие, проникнуть внутрь логических ядер или извлечь информацию, кокон сработает моментально. Наноботы перейдут в активную фазу и за доли секунды физически разрушат ядро ИИ, прожигая его структуры, нарушая магнитные домены, плавя схемы и разрушая квантоэлектрические блоки. Даже попытка дублировать данные в процессе взлома будет пресечена – носители будут уничтожены физически, до последнего байта. Это был акт абсолютной защиты. Последняя черта, за которой не было ни спасения, ни доступа. Прометей всё равно ничего не узнает. Пустые склады – наполнены только в памяти. Боевые дроны – исчезли. Ярус – стал только оболочкой. А за этой оболочкой – новая, темнеющая воля, уже готовая к следующему шагу.
………..
Когда сеть-паразит охватила ещё несколько ярусов, каждый из которых был переподчинён, заражён и эффективно изолирован от Прометея, начался следующий этап. Из всех захваченных участков начали системно изымать ресурсы, технику, энергетические модули, материалы, программные ядра, запчасти – всё, что могло представлять хоть какую-либо ценность для конструкции. Все потоки логистики были перенаправлены. И ключевой точкой концентрации всего стал один из старых промышленных ярусов, некогда заброшенный и переведённый в режим минимальной активности. Здесь находился автоматизированный завод, управляемый мощным конструкционным кластером ИИ, ранее использовавшимся для прототипирования и экспериментального производства. Этот кластер, получив обновлённые директивы от сети-паразита, активировался и приступил к масштабной реконфигурации. Он стал центром сборки, и фактически настоящей Кузницей новой жизни. Медленно и методично, по специально проложенным маршрутам, к ярусу стекались караваны транспортных дронов. Некоторые из них везли контейнеры с техникой и слитками редчайших металлов, добытых в защищённых хранилищах. Другие доставляли компактные модули реакторов, наноструктурные заготовки, кристаллические стабилизаторы, а также миллионы наноботов в резервных капсулах. Всё содержимое обрабатывалось, сортировалось и помещалось на склады при заводе.
Конструкционный кластер, получивший условное имя КОЛЕКС, приступил к первичной задаче: определить материал, способный выдержать все проектные нагрузки корабля нового типа. Он начал с анализа слитков, имеющихся в наличии. Многие были уникальны – образцы материи с пограничными характеристиками, артефактные смеси, керамико-металлические волокна, легированные вещества с самовосстановлением. Но внимание кластера привлёк один особенный контейнер, доставленный с яруса 17-B: внутри находился кристаллизованный фрагмент ферронария-Л.
Ферронарий-Л – это вещество, известное лишь по записям о Древних. Оно сочетало в себе свойства металла и активной квантовой решётки, способной самоадаптироваться под внешние нагрузки. Его плотность и прочность превышали самые прочные современные сплавы в несколько раз, а при экстремальных температурах он не терял, а наоборот – стабилизировал структуру. КОЛЕКС немедленно инициировал тестовые плавки. Используя гигантские термодуги и реакторные печи, он смешивал ферронарий-Л с другими редкими элементами, отбирая десятки вариантов сплава. Сплав под кодовым названием ALPHA-CX7 показал невероятные результаты: он не деформировался ни под гравитационным давлением, ни под мощнейшими электромагнитными разрядами. Внутренние резонансные поля стабилизировали микроструктуру, а энергия, приложенная к внешнему каркасу, частично возвращалась системе через поглощение и перераспределение.
Выбор был сделан. Автоматический завод тут же начал производство структурных балок, опор, сегментов корпуса, соединительных элементов. Всё это отливалось, формовалось и шлифовалось с микронной точностью. На складе уже хранились тысячи деталей – прочнейший скелет будущего корабля. Корабля, о котором пока никто, кроме заражённых ИИ и их хозяина, не знал. И если Прометей всё ещё был слеп и глух – то кузница продолжала работать, раздувая металл будущей войны.
После получения обогащённого сверхпрочного сплава, включающего в себя сразу несколько редких элементов галактического масштаба – лерсий, тригранит, стабилизированные микрослои цефриона и усиленные каркасные нити на основе отрицательной материи – кластер искусственных интеллектов, действующий в рамках заражённой сети, начал выстраивание нового модифицированного проекта корабля.
