Менее масштабное совещание провел и я, еще раз уточнив где, куда и кому, наступать. Ставились задачи каждой бригаде, каждому полку.
– Да, Константин Федорович, – обратился я к Ведерникову, – выделите из своей бригады роту танков и роту мотострелков для прикрытия корпусной артиллерии и штаба. Мало ли что, вокруг еще много недобитых частей противника, а мы бросаем почти все наши силы для наступления. Вашей же бригаде выделен небольшой участок прорыва.
– Хорошо, – недовольно буркнул комбриг.
Разгром был полный. Разгром моего штаба. Утром началось все, как было запланировано. Артиллерия открыла массированный огонь, мешая с землей вражеские укрепления. Особенно старался корпусной крупнокалиберный дивизион 152-миллиметровых гаубиц, раз за разом посылая свои смертоносные залпы.
Вяземцев на КВ-2 возглавил атаку одного танкового батальона, ссылаясь, на то, что поможет подавить доты и дзоты противника. Я же находился со штабом неподалеку от артдивизиона. Возможно, это и помогло противнику подойти к нам так близко. А ведь было все замечательно! Взломав оборону врага, наши части устремились вперед. Артиллерия перенесла свой огонь вглубь обороны противника. Я попробовал наблюдать за продвижением наших войск – в стереотрубу, но те уже ушли далеко. Наверное, пора было менять точку дислокации и нам, выдвигаясь вперед. Я уже собирался отдать команду на свертывание КП, как вдруг на улице поселка раздались частые выстрелы, послышались взрывы гранат и заурчали моторы.
В комнату вбежал мой адъютант.
– Немцы и много! – крикнул он, хватая лежащий на комоде автомат.
– Вызывай роты прикрытия, чего они молчат! – крикнул я связисту.
Появился начштаба Травченко, бледный, как мел.
– Нас зажали! Немцев не меньше полка, есть бронемашины, – сообщил он.
– Что там танковая рота? – опять крикнул я.
– Молчит, – сообщил радист.
– Вызывай кого угодно, должен же кто-то ответить, – приказал ему Травченко, перезаряжая пистолет.
Тут в окно влетела граната. Все произошло мгновенно. Мой адъютант сбил меня с ног и навалился сверху, прикрыв собою. Раздался взрыв, и я почувствовал, как тело лейтенанта вздрогнуло, принимая на себя осколки, и как болью охватило мою правую руку.
На входе в дом послышалась немецкая речь. Только не плен, подумал я, пробуя дотянуться до пистолета. Правая рука не слушалась, левую придавил своим телом адъютант. Как глупо и нелепо все закончится, промелькнули в голове мысли. Я снова попытался освободиться, бесполезно. Но тут вдруг раздались автоматные очереди, стоны и звуки падающих тел. И тут же я услышал взволнованный голос Телепина:
– Викторович, командир, ты жив? Лешка, следи за входом, а ты, Сергей, не высовывайся!
Снова автоматная очередь. Голос Федорчука:
– У меня все патроны кончились.
– Возьми оружие у этих, – снова заговорил Телепин. – Да говорю тебе, не высовывайся, малец! – крикнул капитан сыну.
Автоматная очередь и голос:
– У меня, батя, тоже все! Сейчас, как дядя Леша, шмайсер возьму, только я с него стрелять не умею.
– Вот он!
С меня свалили безжизненное тело адъютанта, и сразу стало легче дышать.
– Мать твоя ежики, – выругался я, когда, помогая мне подняться, схватили за правую руку.
– Афанасий, ты поосторожней, а то, мне от болевого шока писец наступит, простонал я.
– Чего? – не понял Телепин.
– Не важно, – я, тяжело дыша, облокотился об стену.
Снова загрохотали выстрелы. Из окна дал в ответ, очередь Сергей. Он подобрал автомат лейтенанта. Афанасий, заставив меня присесть, начал оказывать мне первую медицинскую помощь.
– Кость задета, – сделал он заключение, перевязывая мне руку, чтобы остановить кровотечение.
Это он меня успокаивает, думал я. Рука болела страшно, как бы кость не перебило.
На улице раздался грохот взрыва, вновь перестрелка. Радостный голос Лешки от дверей:
– Наши! В атаку пошли!
– На, выпей, легче станет! – сунул мне фляжку ко рту Афанасий Петрович.
Я выпил. Спирт обжег мне горло. Я закашлялся и поплыл.
Я в госпитале. Ксения Михайловна сделала мне операцию, извлекла осколок, был наложен лубок. Перелом кости, но хоть не перебита полностью, чего я опасался. Как там дела на фронте, вот что меня волновало. Кто командует корпусом? Травченко погиб. Остается Вяземский и Ведерников. Воронин под вопросом. Лучше Вяземский. Это он, как я узнал, услышал призыв о помощи. Хорошо, КВ-2 радиофицировали. Полковник после удачного прорыва повернул назад, и тут стрелок-радист сообщает о нападении на штаб. Что произошло, почему штаб оказался, под ударом, узнать не у кого. В госпитале не знают, или молчат. Сколько убитых и раненых, тоже не знаю. Армия в наступлении, всем не до меня. Через сутки мне стало лучше, даже стал вставать. В одно место хожу сам, от утки отмахнулся. На третий день, появился Телепин. Ему я обрадовался, как самому родному человеку.
– Афанасий, дорогой мой, наконец-то, хоть ты поведай, что в мире творится.
Тот опустил глаза, но все же, проговорил:
– Викторович, беда! С подачи представителя ставки Мехлиса на корпус временно назначен Ведерников.
– Ну и что? – спросил я, а у самого внутри аж все похолодело.
– Угробит он корпус, как свою бригаду. У него самые большие потери. Я-то знаю, кем служу, – поспешил сообщить Телепин.
– Какие у него в бригаде потери? – спросил я.
– За два дня треть состава, это не считая потерь во время прорыва.
– Много, – согласился я. – Чем же он командует?
– Я же говорю, на корпус метит. Вяземский пока ему не дает, грозится пристрелить, если увидит. Наши офицеры молодцы, слушаются только его приказов, а не Ведерникова.
– А что это Артур Николаевич так на него разозлился? – спросил я.
– Ах, да вы не знаете, это Ведерников в то утро увел роты
охранения, никого не поставив в известность, посчитал, что у него для прорыва обороны врага сил не хватает.
Я даже подскочил.
– Вот сволочь!
– Столько людей погибло, почитай только мы от штаба и остались, – продолжал Афанасий Петрович, оценивая мое состояние.
– Больше сотни? – уточнил я, свирепея, поняв, что нет больше штаба.
– Куда там, намного больше! Весь 152-мм гаубичный дивизион полег, когда немцы в тыл им зашли. Те пушки так просто не развернуть, пушкари своим делом были заняты. В общем, нет у нас больше дивизиона.
– Сволочь, я его сам пристрелю! – вскипел я окончательно, откинувшись на подушку. – Достань мне форму!
– Вот и Артур Николаевич так, за пистолет хватается, – произнес Телепин, усаживая меня на кровать. – И чуть тише добавил: – У него там пассия была, Зиночкой звали. Он её с бригады Воронина перевел, думал к себе поближе, да и безопасней, тяжелый артдивизион все-таки, чуть ли не в тылу находится. А тут из котла остатки немецкой дивизии решили прорваться. Были бы танки охранения, отбились бы.
Вон, один КВ-2 шороху навел, те сдаваться начали.
– Где эта гнида сейчас?
– У себя в бригаде. Наверное, в штаб армии победные реляции пишет. У нас-то штаба нет, а в армейском всем Мехлис заправляет.
Я вспомнил фильм о генерале Горбатове и о том, как к нему заглянул Мехлис. Результат – огромные потери, а пользы мизер. Так, срочно надо ехать туда и что-то делать. Ведерников угробит мой корпус, он же себя его командиром считает. Ну, пристрелит его Артур Николаевич, мстя за штаб, за артдивизион, за свою Зиночку, и что? Самого потом расстреляют! Жалко же, хороший мужик! Тут я вспомнил про Капралова.
– Где сейчас, подполковник Капралов?
– Так в штабе армии отирается, нашего-то нет. Он меня к вам и послал, узнать как вы там, и все это сообщить.
Понятно, Капралов тоже зуб на Ведерникова имеет, но из-за Мехлиса ничего тому сделать не может. Нужен я.
Вошла Ксения Михайловна и устроила нам взбучку. Мы сделали вид, что ничего не происходит, но как только она вышла из палаты, продолжили подготовку к побегу. Афанасий Петрович молодец, прихватил мою запасную форму с собой
Мы ехали на виллисе, который вел Лешка. Ему повезло, утром с моего разрешения виллис взяли Капралов с Лисицыным. Им по каким-то надобностям нужно было в штаб армии. Так, значит и Лисицын жив. Стоп! Командир – я, Вяземцев – заместитель, Телепин теперь будет моим замом по тылу. Значит, Лисицына теперь сделаю начальником штаба. Короче, были бы кости, а мясо, нарастет.
В штабе, армии отыскали Капралова. С помощью его грозной ксивы попали в армейский пункт связи. Оттуда я послал шифрограмму лично Сталину: «Срочно отзовите с фронта Мехлиса, а то будет как в Крыму в 1942. Танкист».
– Теперь, нужен взвод автоматчиков, – сказал я.
– Это зачем? – поинтересовался, Капралов.
– Арестовать Ведерникова! Или ты думаешь, я ему прощу смерть сотен людей?
– А, что сами не можем, представитель СМЕРШа, и вы как его непосредственный командир, генерал?
– Во-первых, автоматчики нужны для безопасности, во-вторых, для солидности, – пояснил я.
– Наконец-то вспомнили, что и вы смертны, – усмехнулся Капралов.
– Молчи уж, – огрызнулся я и осторожно потрогал руку, висящую на перевязи, – Ксения Михайловна меня убьет, за то, что я сбежал. Вот, послушался тебя и влип в историю! А сидел бы в танке, все, глядишь, и обошлось бы, – попенял я особисту.
– Значит карма у тебя, товарищ генерал, в истории влипать, – пошутил подполковник.
– Может быть, может быть, – согласился я.
В этот момент, раздался голос:
– А вы что здесь делаете? – Это был Горбатов.
– Да, вот прибыл доложить вам, что готов дальше исполнять, свои обязанности, – отрапортовал я ему.
– Но вы же серьезно ранены! – изумился Горбатов. – Да и приказ я уже подписал, о назначении на должность ком-кора полковника Ведерникова.
В это время вышел лейтенант с планшеткой и направился к мотоциклу.
– Отзовите вестового! Это из-за Ведерникова был разгромлен мой штаб и погиб артдивизион! – попросил я командарма.
– А я думал, «котел» на вас не вовремя вышел, – ответил он.
– Этот кретин, без моего ведома, снял роты охранения и оставил штаб и артдивизион без прикрытия! Кроме того, как мне сообщают, угробил свою бригаду, а теперь хочет взяться за корпус! Я хочу его арестовать! – выпалил я в волнении.
– Лейтенант, отставить! Ко мне! – крикнул Горбатов.
И вовремя, вестовой уже завел мотоцикл.
– Приказ я отозвать могу, но вот арестовать Ведерникова у вас вряд ли получится, – сказал командарм, разрывая пакет. Мехлис симпатизирует ему и в обиду не даст.
– Посмотрим, – сказал я.
– Вот сейчас он требует бросить в бой последние, резервы, утверждая, что немцы выдохлись, и нам хватит сил дойти до Днепра. Может надо-бы и рискнуть? А вдруг… – произнося это, командарм задумался.
– Не спешите, есть сведения, что к немцам подходят свежие дивизии, переброшенные с запада, в основном из Франции, – сообщил я.
– Откуда такие сведения? – обеспокоился Горбатов
– Пленный немец проболтался.
– Где он?
– К сожалению, умер от ран, – придумывал я на ходу, зная, что насчет дивизий это правда.
– Мы прорвались к своим авангардам, и то хорошо, Подтянутся резервы, и тогда вперед, до Днепра, – добавил я с уверенностью.
Горбатов все-таки сомневался. Соблазн был большой – продолжать наступление без задержки, пока враг отступает. Но я-то знал, чем все это закончится – бессмысленными огромными потерями.
И тут появился Мехлис, он куда-то спешил, но, увидев нас остановился.
– Товарищ Горбатов, меня срочно вызывают в Москву! Вы назначили полковника Ведерникова на корпус? Отличный командир, его часть, не смотря на потери, первая прорвалась, к нашим окруженцам. Я хочу внести предложение о присвоении товарищу Ведерникову звания генерал-майора и героя Советского Союза. Ну, так что там насчет назначения? – Мехлис ждал ответа.
– Но, – Горбатов замялся, – вот командир корпуса. Я не могу снять его с должности. Не за что и, кроме того, его назначал сам товарищ Сталин.
