– Ты раздражена.
– А что насчет его ауры? Ты же видела его днем. Скажи мне, Роза. – Я не верила в эту чушь, спросила только для того, чтобы увести разговор в другое русло.
Роза пригладила волосы и нахмурилась.
– Он зол, и прибывал в ярости.
– Все это ты увидела в его ауре? – ухмыльнулась я.
– Нет, все это я прочла на его лице, когда он влетел в квартиру, – ответила она. – Что бы я ни сказала, ты не передумаешь. Но подумай, Сабрина, мы можем вас спрятать. Зевс знает людей, которые делают фальшивые документы.
– Не выйдет. Он все равно найдет меня. И найдет ее.
– Сейчас не девятнадцатый век, ему не удастся лишить тебя родительских прав, люди так больше не живут.
– Такие люди, как он – живут. Я не могу рисковать.
Роза еще около часа пыталась уговорить меня, но я была непоколебима. В итоге она поднялась с дивана и, расправив платье, зашагала в прихожую.
– Мне пора домой. Я навещу вас завтра, хочу попрощаться, но все еще надеюсь, что ты одумаешься.
Когда дверь захлопнулась, я привалилась к ней и скатилась на пол.
Я не хотела ехать с Конрадом, я ненавидела его, но в моей голове была лишь одна мысль: так будет правильнее. Я не могу знать, станет ли Хэтфилд папой мечты, но лишь на секунду я допустила, что если Конрад хоть чуть-чуть постарается быть хорошим отцом для Авроры, я пойду на все. И пусть мне придется жить под одной крышей с самодовольным придурком. На его стороне были деньги. Я никогда не считала себя меркантильной, но и идиоткой не была. С его деньгами у Авроры будет все самое лучшее. Она сможет пойти в любую школу, сможет стать той, кем захочет: балериной, врачом или писателем, кем угодно. Ей не придется брать огромные займы в банке, чтобы оплатить обучение, она не будет питаться дешевой лапшой из грязной китайской забегаловки. У нее будет все, чего не было у меня.
Но если он только попробует разочаровать ее, я прикончу его голыми руками.
Глава 7
Сабрина
Утром к дому подъехала машина. Дорогое авто премиум класса совсем не вписывалось в антураж бедного квартала. Каждый понимал, что тем, кто сидит внутри, здесь не место.
Я послушала Хэтфилда и не стала забирать из квартиры много вещей. У нас с Авророй был только один чемодан, ну и парочка важных для меня картин. Зевс помог нам с вещами.
Из машины вышел Конрад. Лицо его потемнело, стоило синим глазам остановиться на фигуре моего друга.
– Ты уверена, что добровольно едешь с ним? – спросил племянник Розы.
– Да. Я все решила. Спасибо, Зевс.
Конрад подошел к нам, забрал мой чемодан у Зевса.
– Я сам с этим справлюсь, – грубо отрезал он.
– Только попробуй не справиться, – ответил мой друг.
Я тайком наблюдала за Хэтфилдом. Его брови были так сильно нахмурены, что создавалось впечатление, будто он уже долгое время терпит зубную боль и едва справляется с этим. Его взгляд снова и снова бегал по лицу Зевса, тело Хэтфилда было напряжено, будто он в любой момент был готов достать шпагу из-за спины и воткнуть ее моему другу в живот.
И я не понимала в чем, черт возьми, дело. Я и Аврора уже едем с ним добровольно, так почему он ведет себя так, будто утром случайно сел на кактус?
Зевс подошел ближе к нам и улыбнулся Авроре.
– Береги маму, кроха.
– Сабрина, давай быстрее, мы опоздаем на самолет, – недовольно выдал Конрад.
Я бросила в его сторону укоризненный взгляд. Он умрет, если подождет еще одну минуту?
Жаль, мне так и не удастся попрощаться с Розой. Работа не отпустила ее.
Конрад открыл заднюю дверь автомобиля, ожидая, когда мы с Авророй сядем в машину.
– Пока, Зевс, надеюсь, мы еще увидимся.
– Мы всегда рады тебе, Сабрина, – ответил мой друг, затем, взглянув на Конрада, помрачнел и снова вернул взгляд ко мне. – И поможем тебе в любой момент, только попроси.
Я кивнула, чувствуя легкую тоску в груди, прижала к себе дочку покрепче и села в машину. Водитель быстро доставил нас к месту назначения: не просто в аэропорт, а прямо к самолету. Раньше мне не доводилось летать на самолетах. А этот, кажется, еще и частным был. А значит, полетит тогда, когда скажет Конрад.
Аврора уже начинала капризничать. Малышка хотела спать.
– Ты говорил, что мы можем опоздать, – фыркнула я.
Водитель выгрузил из багажника чемодан и картины и передал все это члену экипажа. Конрад пропустил меня вперед, безмолвно призывая подняться на борт.
– Чуть не расплакался, глядя на ваше сердечное прощание, – язвительно бросил он.
Я прикусила язык, чтобы не нагрубить ему и молча поднялась на борт.
Если бы не знала, что он терпеть меня не может, то решила бы, что мистер Хэтфилд приревновал меня к Зевсу. Но это же абсурд. Меня и Хэтфилда связывала взаимная ненависть. Так что объяснение его поведения было крайне простым – мистер важная задница придурок по своей натуре.
Он шел сзади, его тяжелый взгляд ощущался на моем затылке покалыванием.
В проходе я замерла, оглядывая салон самолета. Здесь было светло и уютно, как в маленькой квартире. Сиденья были обтянуты кожей цвета слоновой кости. Место, которое вызывало восторг у меня, для Конрада было обыденностью с самого детства.
У дальнего сиденья что-то зашевелилось, раздался приглушенный лай. Я вздрогнула и отпрыгнула назад, крепко прижимая к себе Аврору, которая привалилась щекой к моему плечу. Моя спина столкнулась с теплой и твердой, словно сталь, грудью, сильные руки сжали мои плечи. Страх переполнял меня, и я сосредоточилась на нем, игнорируя странную щекотку под подбородком, которая возникла, стоило моему телу прижаться к груди Хэтфилда, а его рукам заботливо сжать меня.
Очнись, Сабрина, не было в его действиях никакой заботы. Ты сама налетела на него.
– Не бойся, он не тронет вас. Брюс – добряк, – подозрительно мягким голосом сказал Конрад.
Надо же, я и не думала, что он так умеет.
Я кивнула, обращая внимание на личико дочери, она была настолько сонной, что, казалось, даже не заметила лая пса. А затем мой взгляд остановился на громком нарушителе спокойствия. Я не особо разбиралась в породах собак. Но эта была из рода бульдожьих, если такой род существует. Кажется, английский бульдог.
Находиться в руках Конрада становилось все более неловко, особенно потому что он так и не отпустил меня, а мое сердце в это время билось подозрительно быстро. Это смутило меня, я вырвалась из его рук, обернулась и словно разъяренная фурия взглянула ему в глаза.
– Он громко лает, – сказала я.
Конрад сморщил нос.
– А ты ожидала, что он будет тихо квакать? Это собака.
– Я знаю, что это собака, и собаки громко лают. Дети могут пугаться подобных звуков. Ты не знал?
По его взгляду было видно, что он действительно не знал. Вернее никогда об этом не задумывался до этого момента, ведь ребенка у него не было. Отвечать на мой вопрос он не собирался. И пока Хэтфилд раздумывал о чем-то, я прошла в салон и расположилась в понравившемся мне кресле. Аврора становилась все тяжелее, и иногда мои руки начинали затекать, как сейчас, поэтому возможность сесть была для меня чуть ли не божьим благословением.
Конрад подошел к псу и дал ему команду быть тише. Это показалось мне забавным. Но как ни странно, бульдог послушно лег на свое место, однако какое-то время продолжал настороженно на меня поглядывать.
Хэтфилд расположился в кресле напротив меня. Хоть нас и разделяло приличное расстояние, я чувствовала себя неуютно рядом с ним. В самолете было восемь кресел, но сел он именно напротив меня. Готова поспорить, ему нравится действовать мне на нервы. Или, как вариант, он опасается, что я выбью локтем стекло иллюминатора и сбегу.
Вскоре самолет взлетел. Когда прекратилась тряска, я решила переложить дочку на соседнее сиденье. Прижимая к себе Аврору одной рукой, я пыталась застелить место детским одеяльцем. Конрад, заметив это, встал.
– Давай я заберу ее, – сказал он.
Я резко выпрямилась и прижала малышку к своей груди.
– Нет! – Страх, проскользнувший в моем голосе, был слишком явным. Его лицо исказилось в недоумении.
Черт.
За месяц работы на него я поняла, что этот мужчина мог умело прятать свои эмоции. Все кроме раздражения, недовольства и гнева. Этого он никогда и не пытался скрыть. Но сейчас он не смог утаить от меня ни одной. Я заметила в его глазах возмущение и печаль – да, именно печаль. Будто мое невольное восклицание добралось до самой глубины его души.
Конрад прошел мимо меня и взял одеяло из моих рук, затем аккуратно застелил кресло.
– Если что-то понадобится, просто скажи. Не заметил, чтобы ты была немой.
– Спасибо.
Он не ответил, вернулся на свое место, взял в руки планшет и принялся игнорировать мое существование.
Оглядев еще раз салон самолета, я тихо хмыкнула:
– Значит вот, как ты живешь. Заказываешь самолеты, отравляешь атмосферу арендованными махинами.
Хэтфилд замер, его взгляд медленно поднялся от планшета и остановился на моем лице.
– Я отравляю атмосферу своими махинами. Кто я, по-твоему, чтобы летать на чужих самолетах?
– Самолет твой? – изумилась я.
С его губ сорвался странный скупой смешок, будто тот факт, что я посчитала самолет арендованным, оскорбил его до глубины души.
Чертов павлин.
Ну конечно у него был свой самолет, я не удивлюсь, если у такого человека как Конрад будет своя планета в солнечной системе.
Я расстегнула джинсовую куртку и собрала непослушные рыжие волосы в высокий хвост.
– Меня удивило то, что ты не попыталась улизнуть, ни одной попытки не предприняла, – сказал он, не отрывая взгляда от экрана планшета.
– Ты следил за мной?
– Да, – честно ответил он.
Я натянуто улыбнулась. Нужно быть милой с ним. Неизвестно чем обернется моя несдержанность.
– Сидел в кустах или лежал под соседской машиной? Может, залез в беличье дупло? Хотя сомневаюсь, что твоя надменная задница и раздутое самомнение поместились бы туда.
Черт, я собиралась быть с ним милой.
– Я стараюсь избегать подобных районов, чтобы не наступить ботинками в дерьмо. Для наблюдения есть специальные люди, – он говорил прямо, не опасаясь моей реакции. Конрад был не из тех, кто заискивает и увиливает от ответа. Кажется, он тот, кто всегда говорит правду, неважно хотят ее слышать или нет. – Я опасался, что ты можешь увезти мою дочь.
О нет. Запас моей любезности истощился слишком быстро. Впрочем, его не было с самого начала.
– Она не твоя! Ты для нее чужак, – прорычала я.
Он отложил планшет в сторону и небрежно откинулся на спинку кресла, не спуская с меня пронизывающего насквозь взгляда.
– У меня будет достаточно времени наверстать упущенное. Да и потом, разве в этом есть моя вина? Я понятия не имел, что у меня есть ребенок.
– Ну хватит! Ты пытаешься выставить виноватой меня. Но во всем этом есть только твоя вина. Я свою обязанность выполнила. Я сообщила тебе о беременности.
Его брови взлетели так высоко, что едва не покинули мужественное лицо. Это было почти искренне, и я даже почти поверила.
– Сообщила? Очень интересно, как именно ты это сделала. Голубем послала мне письмо? Плохие новости для тебя, над Аризоной он сдох от жары, потому что я не получил ничего.
– Я написала тебе сообщение.
– Нет, Сабрина, не было такого. И я терпеть не могу лжецов, – он осуждающе покачал головой.
Лжецов?
Я никогда не забуду тот период. В те дни я чувствовала постоянную сонливость и усталость. Сидя на крышке унитаза в квартире, где мы тогда проживали с дедушкой, я вдруг поняла, что у меня задержка. Паря на грани нервного срыва, я купила тест на беременность, он был положительным. Тогда я купила еще пять тестов разных фирм. Ни одного отрицательного. Я была в ужасе.
Беременность стала шоком для меня. Ребенок никак не вписывался в мою жизнь, и дело было вовсе не в моем желании или нежелании иметь ребенка. Я работала на износ, брала больше смен, ведь на мне висели огромные счета за медицинские услуги и кредит за обучение. Но даже это не было тем, что разлагало меня. Болезнь дедушки прогрессировала, прогнозы были неутешительны. Приговор, который вынес ему врач, совсем подкосил меня: год. Это был максимум.
Я хотела сделать аборт. Назначила прием, пришла к врачу. Но так и не смогла довести дело до конца. Моя нерешительность никак не была связанна с любовью к детям. Это скорее было проявлением эгоизма. Я вдруг поняла, что и так вот-вот останусь одна, кроме дедушки у меня никого не было. Мне нужен был этот ребенок, чтобы не чувствовать себя одинокой. Тогда я еще не осознавала, что оставить Аврору станет моим лучшим решением, сейчас я не представляла своей жизни без нее. Моя дочь – часть меня. Это тяжело объяснить и невозможно ни с чем сравнить. Такой связи не бывает ни с кем другим.
После нелегкого решения оставить ребенка, я захотела рассказать все Конраду, и не собиралась скрывать, что мне нужны деньги и помощь. Я нашла записку с его номером, ту самую, что он сунул в карман моего форменного фартука в клубе. Но что сказать человеку, которого я обокрала?
Пересилив себя – свой страх, я принялась звонить ему, два, три раза. Трубку не брали. Тогда я оставила голосовое сообщение, призналась, что беременна. Но этого мне показалось мало, и я отправила еще и сообщение. В ответ ничего. При следующей попытке позвонить ему, мой вызов сбрасывался, а это значит, что он просто заблокировал меня. Поэтому его слова так сильно злили меня сейчас, я не была лгуньей.
– Но я посылала. Ты просто занес мой номер в черный список.
