– Как еще не додумались красную ковровую дорожку постелить? – вздыхаю, выбираясь из тачки. – Привет, парни.
Ставлю на сигналку машину и присоединяюсь к нашим патрульным “курильщикам”. Этакое подобие бабок у подъезда, все видят, слышат и секут. Ни одна муха не пролетит незамеченной и без разрешения.
– Шумилов не нашел, – фыркает один из парней, протягивая мне пачку.
Я с удовольствием “стреляю” сигарету и, щелкнув зажигалкой, затягиваюсь.
– Готов поспорить, что еще пару месяцев назад видел ее в кладовой нашего завхоза. Добротная такая. Привет из СССР.
– Какого черта ты делал в кладовой, Волков?
– Вырастешь, поймешь.
Парни начинают гоготать, а я выпускаю дым в серое небо.
Никотин – это плохо. Руслана мне уже весь мозг своим, слишком огромным для ее десяти лет, упрямством вынесла. Но иногда больше ничего не спасает, кроме сигарет. Однажды я брошу. Обязательно брошу. Когда мотивация будет. Но не сейчас.
Затягиваюсь еще раз и тушу бычок, кидая в урну.
– Столярова вернулась? Не в курсе?
– Уже час как.
Бросаю взгляд на СК через дорогу. Приехала и куртку не привезла? Или решила себе, как трофей, оставить? А может, из нее куклу-вуду состряпает? Походу, пала моя косуха на благо сохранения моих нервных клеток. Н-да.
– Приехала, кстати, злая, как собака, Волк.
– Че у вас с ней, Витек?
– В шахматы играем.
– Надо полагать, сегодняшняя партия осталась за тобой?
– Хуже. Намекнул, что это последняя. Так думал, сожрет прям на месте. Ладно. Давайте-ка за работу, парни.
– Пять минут, Волк.
– Три. Время пошло. А то сейчас Шумилов ублажать нашего командированного закончит и навешает вам всем по пятое число за простой.
Перебирая ногами, поднимаюсь и захожу в отдел. Тут как всегда: шум, гам и прочие прелести. Кого обокрали, кого повязали, кому просто жить скучно стало – в общем, обычный день. Таращусь в телефон в поисках контакта, пролистывая последние входящие. Время уже почти четыре, пора бы набрать Русе и удостовериться, что она благополучно добралась из школы до дома. И в принципе, что мой дом все еще стоит! Мне в него хотелось бы сегодня вернуться, а то вдруг и правда, в такси у аэропорта Кулагина села? Такое грандиозное возвращение я пропустить не должен.
Но меня отвлекают и далеко уйти не дают. Буквально тут же, на входе, тормозит дежурный:
– Слушай, Витек.
– М?
– Тут бабка одна, уже всю плешь дежурке проела. Второй день ходит, как в поликлинику, мать твою, с самого утра! И наседает. Уже не знаю, как от нее отбиваться.
– А чего хочет то?
– Заявление, говорит, дайте напишу. Обязаны принять и все в таком духе.
– Ну и? За чем дело встало?
– Ну, а там дело такое… – мнется, – короче, какое, блин, заявление! Не наш это профиль.
– Слушай, Лех, либо говори прямо, либо я пошел! У меня вон опера, как малышарики, кто в лес кто по дрова, некогда мне твои шарады разгадывать.
– Короче, она потеряла кота. Теперь требует, чтобы мы его нашли. Как от нее отделаться, понятия не имею! Если Шумилов узнает, что мы ее послали, уши надерет. Знаешь же, какой он у нас дотошный. Заяву бы… принять.
Я аж завис.
– Ты сейчас серьезно? – взлетает моя бровь в немом вопросе. – Какой на хрен кот?
– Домашний.
– Леха, блин! – рычу, поглядывая на время. – Отправь к следакам.
– На месте нет.
– Тогда разберись сам, – беру курс на кабинет, – мне еще только котов вот не хв… – торможу. На глаза попадается довольная рожа нашего “молодого” новенького опера. Двадцати пяти лет от роду и меньше месяца, как вступившего в наш “штат”. И этот персонаж посреди рабочего дня вместо того, чтобы штудировать выданную ему спецлитературу, которую я самолично выгрузил ему на стол, глазки секретарю Шумилова строит. Вот же… Молодняк.
В мозгу щелкает. Нет, ну, а что? Шустрый, борзый, даже слишком, прямому приказу старшего не подчиняется. Надо бы проучить.
Сдаю назад, подхватывая Леху за локоть, кивая:
– А вообще знаешь, отправь-ка свою кошатницу к Рыбе. Что мы, в самом деле, не люди что ли? Пенсионерам надо помогать. А молодой вон как, – киваю, – с женским полом хорошо ладит. Пусть порадуется парень, что ему серьезная работа перепала, а то он уже устал пыль с бумаг глотать.
Лицо старлея вытянулось.
Я хлопнул его по плечу, подмигивая:
– Давай-давай.
И уже себе под нос:
– Хоть поржем.
Нина
Есть такое прекрасное выражение: горе от ума. Сегодня я испытала его на собственной шкуре. Отвратительное чувство, когда ты своей непримиримостью сам создаешь себе проблемы.
Кто бы знал, сколько раз за последние два часа я от души пожалела, что вильнула хвостом и не приняла предложение щедрого Леонида. Не то, которое о “кофе с продолжением”, а о банальном “подвезти”. К слову, жалею я о принятых решениях очень редко!
Нет, с момента отъезда из аэропорта все шло просто прекрасно…
Считанные минуты.
А дальше? Дальше, как говорится, садитесь поудобнее и загибайте пальцы…
Мало того, что таксист попался на редкость болтливый и уже через полчаса утомил до мигрени (а я и забыла, какие южане люди – душа нараспашку!), так еще и с виду вполне себе “рабочая лошадка” (то есть годная машинка), оказалась хромой клячей, которая едва ехала и вся дребезжала. И ладно, если бы проблема была только в этом! Заткнув уши, вполне можно было пережить оставшиеся полтора часа поездки до нужного мне района. Но тут случился гвоздь! Ну, или стекло. Или еще бог знает, какая ерунда, проткнувшая нам колесо. В итоге – минус сорок минут из жизни и с десяток умерших нервных клеток.
– Уважаемый, у нас есть хоть малейший шанс добраться сегодня до места назначения?
– Обижаешь, дорогая! Щас все сделаю и домчу с ветерком!
С ветерком? Ха!
Десять минут в пути и “та-дам”! У нас закончился бензин за пять километров до заправки, на которую мой “водитель” бегал с канистрой.
Потом мы чуть не попали в аварию, разумеется, по чьей вине? Правильно, моего таксиста. Который с рвением бросился доказывать второму участнику почти произошедшего ДТП, что он олень обыкновенный. Умора, да и только. Уж по какому объявлению и где этого бедолагу наняли, даже гадать не берусь, но права у него явно нарисованные. Ну, или на велосипед. Но точно не на авто!
И как вишенка на торте – авария на трассе, которая организовала массовую пробку.
Аут!
Уже в тот момент я начала понимать, что моя затея с приездом в Сочи была не просто плохая, а ужасная. Как не складывалось у меня с этим городом всю жизнь, так и не складывается.
В итоге, два часа спустя, когда в моих мечтах я уже должна была быть дома, откупорив бутылочку красного вина, отмечая свой приезд… мы еще только с восхитительно наглым:
– Заедем в город, красавица? Всего пять минут, в магазин забегу, – поворачивали в сторону города.
И да, теоретически я могла психануть. Забрать вещи и уйти искать другой транспорт, даже не рассчитавшись, и совесть моя была бы чиста. Но вымотанная после раннего подъема, перелета и экстремальной дороги, я натянула на нос очки и забила на всё, махнув рукой. Казалось, что хуже уже этот день просто быть не может.
Но я ошибалась. Это был еще не вечер.
Единственной передышкой во всей этой круговерти проблем был поход в магазин за бутылочкой воды…
– Тони? – раздалось первый раз на весь честной народ. Если быть точнее, на огромный зал продуктового гипермаркета. Я даже не шелохнулась. Как стояла у кассы, так и стояла. Ну, ищут там какого-то Тони, или какую-то Тоню, какое мое дело?
Но когда это звонкое:
– Тони! – повторилась уже значительно ближе, в голове что-то щелкнуло.
Тони?
Какое знакомое обращение. Помнится, в молодости это дурацкое, навешанное мне “тем самым Виктором” Тони проходу не давало. Если учесть, что еще и девочкой я была пацанкой, которая любила байки, тусовки и рок, а с мальчиками дружить у меня выходило в разы лучше, чем с девочками, то подобное сокращение моего имени было в точку. Хотя и бесило жутко.
Так может… меня зовут?
Да нет, вряд ли.
И, тем не менее, когда женский голос уже почти на ухо повторил:
– Антонина… – а на мой локоть легла чья-то ладонь, сомнений не осталось – вот и “призраки прошлого” нагрянули.
Я прижала к груди бутылку с водой и обернулась. В первые пару мгновений растерялась. Уставилась на отдаленно знакомое лицо девушки, обрамленное аккуратным белоснежным каре, с чересчур большими голубыми глазами…
– Мы зн… – начала да “охнула”. – Да ладно! Агата, ты, что ли?!
– Ага, я, Нин, – просияла улыбкой единственная настоящая подруга детства, с которой мы в свое время утратили связь.
Да я вообще со многими ее утратила, когда улетела в Москву. Не могу сказать, что сильно об этом жалела, но в определенные отрезки времени поддержки от такой, как Агата – умеющей слушать, слышать и давать дельные советы – мне очень не хватало. В отличие от пацанки меня, она всегда была, как Синичкина: девочка-девочка. Ну, из тех, в ком мужики нежность видят, а не своего в доску “бро”.
– Я тебя не узнала, Белова. Привет!
– А вот я тебя сразу. Ты совсем не изменилась, Кулагина. Ни капельки!
Агата бросилась ко мне с объятиями, и я растерянно приобняла ее в ответ. Ощущая себя деревянным бревном, толком и не понимая, как реагировать и что я чувствую от встречи с человеком из своего прошлого.
Десять лет…
Последний раз мы виделись десять лет. Агатка была одна из тех, кого я должна была предупредить об отъезде и кому, вопреки всему, я не сказала ни слова. Просто молча исчезла.
– Эм… ах, да, не изменилась, – улыбнулась я, прикладывая карту к терминалу, рассчитываясь за воду. – Надеюсь, это хорошо?
– Еще бы. Все так же шикарна! Волков, когда увидит, с ума сойд…
Я хмуро зыркнула в сторону бывшей подруги. Агата прикусила язык.
С чего вообще Волкову меня видеть?
Волков…
Виктор…
Нет, определенно в Сочи эти имя и фамилия меня преследуют и выводят из себя! Будто находясь за сотни километров от родного города, я имела стену, которая прочно защищала от вторжения прошлого в мою жизнь. С прилетом стена растворились. И мне это не нравилось. Совсем.
– Прости, Тони…
– Нина, Агат.
– Нина. Еще раз прости. Забыла, что у вас там… в общем… не важно. Ты как? Куда? Надолго?
– Пока не знаю. На неделю, а там посмотрим. Нужно немного привести в порядок дом бабушки да что-то уже с ним решить.
– Что решить?
– Продать.
– Все наоборот дома на побережье скупают, а ты продать?
– Появляюсь здесь раз в три года, мне точно проку мало от этой недвижимости.
