– Астра, ты слышишь меня?
Я отвлекаюсь от вида за окном и поворачиваю голову к водительскому сиденью, встречаясь со взглядом Энзо. Не прерывая зрительный контакт, одной рукой он придерживает руль, а второй вытаскивает из пачки сигарету и зажимает ее между губ.
– Ты в порядке? – Его бровь приподнимается, образовывая на лбу пару горизонтальных морщин. – Я не должен беспокоиться? – Он подносит зажигалку ко рту, щелкает и делает глубокую затяжку. На выдохе клубы сизого дыма заполняют салон «Мустанга», и я кашляю.
– Все хорошо. Просто немного волнуюсь. – Я открываю боковое окно до предела и делаю жадный глоток свежего воздуха.
– Это пройдет. Помни, зачем мы здесь. Помни о нашей ненависти. И не забывай, что мы делаем с теми, кого ненавидим. – Энзо выпускает мне в лицо кольцо из дыма, заставляя меня задержать дыхание. – Он в игре. И ты знаешь ставки.
– Знаю. – Я стискиваю зубы. – Не переживай, я не отступлю. Я помню правила.
– Я в тебе не сомневаюсь, Астра. – Сосредоточенный взгляд зеленых глаз кажется еще более тяжелым под навесом широких черных бровей. Энзо возвращает внимание к дороге, сжимая во рту фильтр сигареты. – Думаю, эта партия будет самой интересной. – Слышу, как ударяется об зубы пирсинг в его языке. – Повеселимся круче, чем с твоим отцом.
– Да… – тихо отвечаю я, уже укладывая голову на сложенные поверх открытого окна руки.
Мою кожу снова ласкает летний ветер, и я закрываю глаза, позволяя ему целовать мое лицо. Он поглаживает мой нос и щеки и будто умиротворяюще шепчет: «Не переживай, я сейчас прогоню твои воспоминания».
И он прогоняет. До конца пути я больше не думаю об отце.
***
Мы проехали уже через весь город, но Энзо по-прежнему не останавливается, даже когда машина минует огромный парк и въезжает в пригород, усыпанный белоснежными особняками.
Нам точно не сюда?
Я бы не отказалась от чего-нибудь побольше фургона с прицепным трейлером. Но Энзо даже не думает тормозить, увозя меня все дальше от комфортной жизни.
Когда мы сворачиваем с центральной дороги к окраине Роли, мне по-настоящему становится не по себе. И одноэтажный дом с потрескавшейся краской у дверей и окон, возле которого глохнет мотор «Мустанга», не вызывает никакого восхищения. Надеюсь, это какая-то ошибка.
– Проснись и пой, пташка. – Энзо тормошит меня за плечо. – Вот и твое гнездышко. Нравится?
– Ты шутишь. – Сначала я окидываю взглядом дряхлое строение, а потом – невозмутимое лицо Энзо, на котором нет ни капли иронии. – Я не буду здесь жить. Смахивает на логово серийного маньяка из документальных фильмов о похищении детей.
– Брось. По-моему, очень мило и не вызывает подозрений.
– А забор? Что это вообще? Это натянутая сетка? Надеюсь, ток к ней не подведен?
– А на что ты рассчитывала, Астра? – Энзо закуривает еще одну сигарету, заполняя салон облаками табачного дыма. – Трехэтажную виллу с бассейном и дворецким? Так теперь живут помощники тренера сборной университета по баскетболу?
– Нет, но… – не успеваю возразить я, как Энзо резко перебивает меня:
– Все должно соответствовать легенде, Астра. Иначе в этот раз проиграешь ты.
– Ладно, – соглашаюсь, пытаясь усмирить внутренний поднявшийся шторм. – Помоги затащить чемоданы.
– Как прикажете, мисс Аллен, носильщик Энзо к вашим услугам.
Он сжимает пальцами фильтр сигареты, и я мысленно складываю четыре вытатуированные на них буквы в слово «HOPE»[5 - В переводе с англ. – «надежда».], а затем рефлекторно перевожу взгляд на шею Энзо, где над широким вырезом черной футболки печатными красными буквами выбито совершенно противоположное по значению, но не менее важное для нас слово «HATE».
– Чего застыла? – Энзо отправляет окурок в приоткрытое окно черного «Мустанга» и, открыв дверцу, выбирается из салона. – Идем заселяться в твой новый дом.
– Я ненавижу тебя, знаешь? – бурчу я, хлопая дверцей со стороны пассажирского сиденья.
– Эй. – Он оборачивается. – Осторожнее с этой фразой, иначе тебе придется поиграть и со мной.
– Да, прости, – сглатываю я, притормаживая. – Вырвалось. Я не имела в виду, что…
– Я знаю. – Уголок его губ вздергивается в слабой ухмылке. Это максимум, потому что Энзо никогда не улыбается. Уже больше половины своей жизни. – Захвати из багажника что полегче. Остальное я беру на себя.
***
Внутри этого рифленого ящика, который Энзо называет арендным жильем, не все так плохо, как казалось снаружи. Чистые паркетные полы, стены нежного небесного цвета, уютная компактная кухня с выходом за задний дворик, три просторные комнаты помимо санузла и гостиной, гараж со встроенным винным холодильником и пивным кегератором, которые я точно опробую в ближайшее время, парковочная площадка на улице и широкая двуспальная кровать с мягким ортопедическим матрасом. Имеется даже огромный древний двустворчатый шкаф, что для меня является важным плюсом.
Так уж и быть, пожалуй, ненадолго здесь можно задержаться.
– Смотри, – голос Энзо доносится из гостиной, – здесь даже есть камин.
– В Северной Каролине довольно теплые зимы, – сообщаю я, замирая в полукруглой межкомнатной арке.
– Вижу, ты ознакомилась со статьями, что я скидывал тебе. Умница. – Он одобрительно кивает. – А как начет баскетбола? Все выучила? Не нужно тебя проверять?
Я прекрасно знаю, что Энзо специально это делает – издевается и провоцирует меня, но я все равно злюсь.
– Нет, – отрезаю. – Я с детства люблю баскетбол, ты ведь прекрасно это знаешь. И мы вместе следили за всеми последними играми.
– Значит, ты не будешь против быстрой викторины для новичков?
– А давай. – Я принимаю вызов, складывая руки под грудью. Ему не удастся зацепить меня.
– Название твоей будущей команды?
– «Северная Каролина Тар Хилз». Даже обидно слышать от тебя такой вопрос.
– Ладно. Усложняю. Сколько раз завоевали звание чемпионов NCAA[6 - NCAA (в переводе с англ. – «Национальная ассоциация студенческого спорта») – национальная университетская спортивная ассоциация, в которую входят 1281 различная организация, организующая спортивные соревнования в колледжах и университетах США и Канады.]?
– Шесть.
– Кто уже второй год является тренером команды? – Энзо прищуривается, но я знаю, к чему он ведет.
– Тео. Тео Сантана. Бывший атакующий защитник «Чикаго Буллз». Неоднократно признанный MVP[7 - MVP (в переводе с англ. – «Самый ценный игрок регулярного чемпионата НБА имени Майкла Джордана») – титул, ежегодно присуждаемый самому ценному игроку НБА по итогам регулярного сезона.]. Молодая сгоревшая легенда NBA[8 - NBA (в переводе с англ. – «Национальная баскетбольная ассоциация») – профессиональная баскетбольная лига Северной Америки, в частности, США и Канады.].
– И что ты чувствуешь, когда говоришь о нем?
Пристальный взгляд Энзо проедает меня насквозь, но на моем лице не дергается ни один мускул. Вот для чего он завел этот глупый разговор о баскетболе. Хоть и говорил, что не сомневается во мне, но все равно проверяет. Он хочет убедиться в моей преданности. Он хочет, чтобы я еще раз проговорила это вслух.
– Ничего, кроме ненависти, – твердо произношу я.
Мой ответ вызывает одобрение в глазах Энзо, и во второй раз за день я удостаиваюсь едва заметной ухмылки. Он подходит ко мне ближе, касается завитка, выпавшего из пучка на голове, и аккуратно укладывает мне на плечо.
– Ты готова. – Пирсинг в его языке слабо лязгает о зубы.
Почему-то рядом с Энзо я всегда чувствую себя крохотной слабой девочкой из нашего тайного убежища в заброшенной шахте. Если закрыть глаза, то я окажусь именно там – у костра, среди угольных рисунков на каменных стенах, под мнимой защитой наших детских фантазий. Но теперь, когда я уже взрослая, то точно знаю: если Энзо рядом, значит я в безопасности и только с ним я могу быть самой собой.
– Ты со всем справишься, Ревендж[9 - В переводе с англ. – «месть».]. – Он облизывает губы, и на кончике языка сверкает серебристый шарик. Тонкие холодные пальцы Энзо поглаживают мою скулу, и я прикрываю глаза. – Ты не подведешь. – Мои веки подрагивают. – Я буду поблизости. – Мои ресницы трепещут. – Буду наблюдать за тобой. – Его дыхание с примесью табака и ментола оседает на моих губах. – Я не дам тебе оступиться. Знай это. Я всегда рядом. Ты никогда не останешься одна. Даже если нас будут разделять мили. Не бойся. Я всегда вот здесь. – Энзо берет меня за руку и подносит указательный палец к моему виску. – И здесь. – Он прислоняет мою ладонь к моей же груди, туда, где сердце. – Остались только мы вдвоем, Астра. И мы одно целое.
– Да… – томно выдыхаю я, поднимая на него взгляд.
– У нас одна цель. – Большой палец Энзо мягко скользит вдоль моего шрама на ребре ладони от мизинца до запястья.
– Да, – повторяю, вглядываясь в зеленые глаза.
– Игра началась.
***
После того, как Энзо уезжает, я остаюсь совсем одна в новом доме, в незнакомом районе, в городе, где я должна играть свою новую роль.
Я раскладываю свои вещи в шкаф и потягиваю белое полусухое из старого винного бокала, что остался тут от предыдущих владельцев. Бокал без единой царапины и выглядит как новый. Наверное, прежние владельцы не увлекались вином так сильно, как я.
На часах всего девять вечера – слишком рано, чтобы ложиться спать, но поздно для обзорной экскурсии по городу. Я вытаскиваю из чемодана свой парик ярко-алого цвета и на секунду задумываюсь, не пойти ли мне развеяться.
Раз уж с завтрашнего дня мне придется играть роль любезной и услужливой Астры Аллен, то почему бы сегодня напоследок не выгулять дерзкую Ревендж?
Я отгоняю подальше эту дурацкую мысль и делаю жадный глоток вина. Энзо не одобрил бы моих похождений. Вот закончим игру, а потом я смогу насладиться свободой. И своей победой. Но второй опустошенный бокал говорит мне, что парик слишком классно смотрится в сочетании с красной помадой, а запрет Энзо – вовсе не запрет, а легкое предупреждение, обусловленное его паранойей и желанием всех вокруг контролировать.
Поэтому через пятнадцать минут я уже наношу последние штрихи броского макияжа, добавляю на скулы блесток, расчесываю алый парик в форме каре, скрываю под ним свои длинные каштановые кудри, и очерчиваю карандашом контур красных губ.
Драные колготки в крупную сетку никогда не выдадут во мне будущую помощницу тренера «Тар Хилз», а короткие кожаные шорты и черная футболка с принтом черепа и роз помогут на сегодня забыть, что я уже давно не студентка. На самом деле я ею никогда и не была. С нашими играми и вечными бегами я так и не закончила старшую школу. Что уже говорить о поступлении в университет. Документы о моем образовании куплены, как и часть моей биографии. Энзо уже давно позаботился о нашей истории и подкрепил легенду, которой я должна следовать. Если бы не он, не знаю, как бы я справлялась со своей жалкой жизнью.
Выбраться из этого богом забытого района Роли не так-то просто. Мне приходится пройти около половины мили, чтобы поймать такси. Поэтому, когда я наконец-то оказываюсь в баре, порция залпом выпитого виски – как раз то, что мне нужно, чтобы унять раздражение.
Мне не нравится это место. Не нравится район, куда меня затолкал Энзо. Он слишком сильно напоминает мне о доме, а эти воспоминания до сих пор вызывают в теле колкую дрожь.
Поэтому я выпиваю еще. Но уже на третьем стакане мне становится скучно. Я просыпаю на барную стойку соль и принимаюсь укладывать ее пальцем в слово «HATE».
– Ты новенькая? – Голос бармена останавливает меня на букве «A». На моей букве. Я отвлекаюсь от аппликации и молча утыкаюсь в него взглядом из-под прямой красной челки. – Никогда тебя здесь раньше не видел.
– Больше и не увидишь. Здесь можно сдохнуть от скуки. И виски полное дерьмо.
Я смахиваю со столешницы соль и разворачиваюсь к выходу. Зря я сюда приперлась. Но в том доме я все равно не усну. Не в эту ночь. Я давно не оставалась одна, и мне снова страшно, как в детстве. Нужно было попросить Энзо остаться. Хотя бы сегодня.
Я забредаю за угол бара, чтобы успокоить мысли в тишине, запрыгиваю на жестяной контейнер в неосвещенной части переулка и устраиваюсь на нем сверху, свесив ноги. Достаю из кармана шортов сигарету и зажигалку и щелкаю, делая вдох.
Ненавижу дым. Ненавижу запах табака. Ненавижу, когда курит Энзо и выпускает клубы мне в лицо. Ненавижу то, что делаю сейчас сама. Но меня никогда не хватает больше, чем на две затяжки. Дальше сигарета просто медленно тлеет в моих пальцах. Энзо говорит, что я зря перевожу продукт.
Так происходит и сейчас.
Я тихо наблюдаю, как оранжевый огонек превращает что-то осязаемое в прах. Как что-то горит в моей руке, когда я единственная, кто может предотвратить эту гибель. Но я не хочу. Мне нужно обжечься, чтобы почувствовать снова. Я тоже хочу гореть.
Я не стряхиваю пепел. Я жду, когда он упадет, а потом моя кожа начнет зудеть от приближающегося тепла. Я уже предвкушаю, как прикушу губу, когда станет больно, но потерплю еще, чтобы остался ожог, однако внезапный лязг заставляет меня встрепенуться, и я роняю сигарету на асфальт.
Вот черт. Кажется, сегодня мои пальцы останутся целыми.
– Сука! Гребаный мудак! Гори в аду! – От кирпичных стен узкого переулка отражается громкое разъяренное эхо.
Из ресторана напротив через черный вход вылетает парень. Он пинает ногой мусорный бак, и тот с грохотом падает на землю. Черные мешки мусора рассыпаются у его ног, и он топчет их сверху, продолжая громко ругаться:
– Иди к черту! Пошли вы все к черту! Ненавижу!
– Настолько сильно, что готов выжать из гнилого винограда вино? – подаю голос я, и парень замирает.
– Кто здесь? – Его силуэт находится прямо под светом фонаря, и я вижу, как он сжимает кулаки и вертит головой, пытаясь понять, откуда доносится звук.
– И это все, на что ты способен? – Я спрыгиваю с контейнера и выхожу из тени, упрощая незнакомцу задачу. Сегодня у меня нет настроения на прятки. Мне хочется чего-нибудь поострее. – Сла?бо, – усмехаюсь. – Либо ты трус, либо твоя ненависть – одноразовая фальшивка.
– Ты меня не знаешь, – огрызается он, тяжело дыша.
– Мне и не нужно. Я уже достаточно услышала и увидела, чтобы делать выводы.
Ступая ближе, я оцениваю габариты парня. Он явно крупнее, чем казался с противоположного угла. Его вид устрашает, и это чувство меня определенно заводит. Я уже упоминала, что я со странностями?
Брюнет раскрывает рот, но не отвечает. Вместо этого он не спеша оглядывает меня с головы до ног. И готова поклясться, ему нравится то, что он видит. А мне нравится то, что вижу я. И с каждым шагом к нему я убеждаюсь в этом все больше и больше.
Широкие плечи, высокий рост около шести с половиной футов[10 - Шесть футов пятьдесят дюймов (6'50'') приблизительно равняется двум метрам.] или даже выше, спортивное тело плотно обтягивает материал тонкой белой рубашки, от сжатых кулаков тянется изящная паутина выпуклых вен, лицо штрихуют острые скулы, и я понимаю, что хотела бы увидеть его оскал. Думаю, это красиво. Красивее, чем эта самоуверенная ухмылка, окрасившая его лицо.
Прости, малыш, ты очень привлекательный, но максимум, что тебе светит, – одноразовый забег. Надеюсь, ты успеешь довести меня до «финиша».
– Так ты эксперт в ненависти? – Темноволосый красавчик прищуривается и больше не кажется озлобленным. Скорее заигрывающим. Быстро же он остыл.
– Можно сказать и так. – Кажется, начинаю заигрывать и я.
– Покажешь, на что ты способна?
– Покажу, если докажешь, что этого заслуживаешь.
