– Где же канал?
– Иди за мной.
Друг за другом они спустились по лестнице, повернули направо…
…здесь.
Наконец-то и ей удалось заглянуть в жутковатый зев узкого темного подземного канала, стены которого были сложены из валунов самых разных форм и размеров, а дно скрывалось под черной водой. Герман светил туда фонариком своего смартфона.
Нора втянула воздух через нос и задержала дыхание. Не сказать, что запах был тяжелый или противный, но даже с закрытыми глазами она смогла бы определить, что находится у входа в подземелье, причем сырое.
– Как там дышится? Нормально?
– Вполне. Все каналы под монастырем проложены на глубине примерно двух метров. Это не очень глубоко. Вентиляция работает исправно. – Герман немного помолчал, вглядываясь во тьму каменной кишки, потревоженную слабым светом фонарика. – Сейчас Мельничный перекрыт. Дальше шлюз.
– Шлюз? – удивилась Нора. – Забавно. В смысле… мне это в голову не приходило.
В самом деле, последние два часа воображение рисовало ей окруженный циклопическими стенами Соловецкий монастырь в виде древнего монстра, спящего беспробудным волшебным сном. Монстра, в чьи чудовищные внутренности рискнули заглянуть они с Германом, два дерзких человечка. А еще раньше другие дерзкие человечки, поодиночке и группами, не только заглядывали, но и спускались в его необъятную утробу, бродили по кишкам-каналам, и некоторых он успешно переварил. Не выходя из спячки.
Да-да, именно так она все себе и представляла. И вдруг один из дерзких и чудом уцелевших путешественников по чреву бесцеремонно разрушает эту иллюзию, сообщая сухим лекторским тоном, что система каналов включает целый комплекс гидротехнических сооружений, который усложнялся и совершенствовался на протяжении столетий, начиная с правления игумена Филиппа. Его использовали и для снабжения монастыря водой, и для регулирования уровня вод Святого озера, ведь монастырь расположен на перешейке между Святым озером и бухтой Благополучия, и перепад составляет около девяти метров. За счет перепада уровня воды обеспечивалась работа мельницы, бани, сукновальной машины, лесозавода, кожевенного производства, гидроэлектростанции и прочих хозяйственных служб. Окончательно водоканальный комплекс сформировался на рубеже XIX–XX веков. Вот вам и спящий монстр.
– Неужели ты и под землей думал только об этих технических штучках?
– Я о них не думал, я о них помнил. Когда идешь в подобное место, лучше представлять с чем там можешь столкнуться. Хотя бы приблизительно.
– Но тебе было страшно? Несмотря на то, что ты представлял.
Герман тихонько фыркнул.
– Ах вон куда ты клонишь! Было, конечно. Я же знал, в каком состоянии находятся каналы, и понимал, что каждый, кто спускается туда, рискует жизнью, будь то специалист или праздный болван.
– Помнится, однажды вы с Аркадием Петровичем побывали там в качестве праздных болванов, – заметила Нора.
– Да, – вздохнул Герман, впрочем, без малейших признаков раскаяния. – Нет предела человеческой глупости!
Некоторое время они молча разглядывали вход в убегающий под территорию монастыря, наполовину затопленный тоннель.
– Здесь глубоко? – спросила Нора.
– Довольно глубоко, да. И не только здесь. В некоторых местах нам приходилось передвигаться над водой на шпагате, как чертовым каскадерам. – Герман усмехнулся. – Жаль, ты этого не видела. Тебе бы понравилось.
– Не чертыхайся, пожалуйста.
– Чувствуешь близость ада?
– Вроде того.
– Тогда давай наверх. Я хочу еще прогуляться до Поваренных ворот, прежде чем двигать в Новую Сосновку.
Медленно они обогнули церковь святого Филиппа, на мгновение замерли перед великолепием Спасо-Преображенского собора, свернули налево и по длинной крытой галерее, соединяющей все строения монастыря, направились к Успенской церкви с Трапезной палатой.
Здесь, на галерее, с реставрацией все в порядке: толстый слой свежей штукатурки покрывает каменные стены, деревянные балки перекрытия и кровля из теса выглядят так, будто только что прибыли из магазина «Леруа Мерлен». Реставрационные работы ведутся чуть ли не на всей территории монастыря. Рабочие в ярко-синих комбинезонах и оранжевых касках деловито снуют между сложенных во дворе балок, досок, кирпичей и прочим строительным материалом. Первым делом в порядок приводится то, что интересно туристам. Это ясно. Но что если в один прекрасный день очередная группа зевак провалится в преисподнюю вместе с гидом?
– Для реставрации гидросистемы требуются специалисты другого уровня, – читая ее мысли, пробормотал Герман. – И деньги, много денег.
– Это я понимаю.
Вот и комплекс Успенской церкви с Трапезной палатой. Белые стены церкви. Серебристые главки, покрытые лемехом. И дальше, почти возле самой внешней стены, такие же скромные обшарпанные строения, как оставшаяся позади мельница. Одно из них – здание общей трапезы, другое – просфорный корпус. За зданием общей трапезы виднеется Поваренная башня.
Герман долго бродил вокруг церкви, разглядывая землю и основания стен. Нора терпеливо следовала за ним. Знала по опыту, что в такие минуты его лучше не отвлекать, тем более не поторапливать. Рано или поздно у него возникнет потребность поделиться своими соображениями – Герман был из тех, кому лучше думается в режиме диалога, – и он расскажет все сам.
Так и случилось. Остановившись возле огороженной – чисто символически, при помощи деревянных колышков и веревок с флажками, – территории, где проводились археологические раскопки, Герман спросил:
– Знаешь, что это такое?
– Археологическая зона. – Нора улыбнулась. – Ваш капитан Очевидность.
– Три года назад здесь был обнаружен колодец, заброшенный, судя по всему, после сильного пожара. И фрагмент канала, являющегося частью неизвестной ранее древней водопроводной системы.
– Еще одной?
– Поскольку колодец расположен неподалеку от трапезной, можно предположить, что неизвестный водопровод служил для снабжения обитателей монастыря пресной водой. – Герман перешагнул через натянутую между колышками веревку и присел на корточки перед одним из шурфов[2 - Под шурформ в археологии понимается небольшой прямоугольный раскопчик площадью от 1?1 до 4?4 м. Меньше шурфы нельзя закладывать на памятниках даже с очень тонким культурным слоем, при больших размерах шурф почти всегда уже рассматривается как раскоп. На памятниках архитектуры изолированные друг от друга шурфы допустимы для решения инженерно-технических задач. Шурфы не должны быть излишне многочисленными, так как они дают крайне отрывочную информацию, не позволяют разобраться в плане встреченных в земле сооружений и даже в стратиграфии.]. – Другие фрагменты этого водопровода были найдены при уточнении трассы Поваренного канала.
Нора осталась на прежнем месте. Она не очень понимала, что там можно увидеть интересного, в этой квадратной яме, и не испытывала ни малейшего желания лезть туда по раскисшей после дождя земле. Герман же не успокоился, пока не обошел все ближайшие шурфы, то и дело оглядываясь на стены монастыря, шаря глазами по земле и делая пометки в блокноте.
Сощуренные зеленые глаза под росчерком черных бровей. Темная прядь волос, занавесившая лоб. Ровный, чуть длинноватый нос с тонкой переносицей. Впалые щеки, модельные скулы, превосходно очерченный рот. Она смотрела на него, как зачарованная. Смотрела и не могла насмотреться. Как получается, что из некоторых младенцев вырастают такие мужчины? Такие… такие… ох. Почему Господь Бог допускает это?
Наконец он спрятал блокнот в карман, зевнул, потянулся и, обернувшись, мягко произнес:
– Ну вот, я закончил. Извини, что так долго. Устала?
– Немного.
– Хочешь кофе?
– Теперь уже лучше домой. Как раз к ужину доберемся.
По дороге домой, в Новую Сосновку, поговорить не удалось, потому что передвигались они на мотоцикле. Улица Северная – прочь, прочь из поселка! – затем небольшой загзаг близ поворота на Тамарин причал и дальше грунтовка, прямая и ровная, будто прочерченная по линейке от Макарьевской пустыни с Ботаническим садом до Свято-Вознесенского скита на Секирной горе.
Дорога шла через лес, поэтому, несмотря на утренний дождь, осталась сухой, сомкнувшиеся над ней густые кроны деревьев образовали природную крытую галерею. Герман вел «ямаху» с уверенностью, которая всегда восхищала Нору в нем. За что бы он ни брался, казалось, ему даже в голову не приходит мысль о возможной неудаче. Нора легко могла представить его за штурвалом самолета или даже… в танке, в подводной лодке, в космическом корабле! Почему нет? Он просто посмотрел бы на все это со своим обычным сдержанным любопытством, сел и поехал. А свидетели происшествия еще долго вспоминали бы его со словами «ну и псих!»
За ужином к ним присоединился Леонид. Нора подозревала, что Герман потому и предложил ей поужинать в общей столовой – в Белом доме, где им всегда были рады, в присутствии хозяев, Леонид не позволил бы себе такой откровенности, какая требовалась сейчас Герману. А может, и вовсе не пошел бы туда. Он неплохо ладил с Лерой, но с Аркадием старался не контактировать без нужды.
– Ты хочешь сказать, что под монастырем, помимо всех этих известных и нанесенных на карту каналов, есть неизвестные каналы или тоннели, ведущие к древним, еще не открытым, подземным пещерам и лабиринтам? – выслушав рассказ Германа, тихо спросил Леонид. Они сидели друг против друга за столом, где на белых тарелках с голубым узором по краю остывала жареная рыба с картофельным пюре, и смотрели друг другу в глаза. – Пещерам и лабиринтам, имеющим… не совсем естественное происхождение?
– Да, – подтвердил Герман. – Я допускаю такую возможность.
– Ну и ну.
– Ешьте, пожалуйста, – жалобно сказала Нора, воспользовавшись паузой. – Я чувствую себя ужасно глупо, сидя над пустой тарелкой. Рыба, кстати, фантастически вкусная, как всегда у Зинаиды.
– Возьми себе добавки, – посоветовал Леонид.
– Ни в коем случае! – запротестовал Герман. В его зеленых, как незрелый крыжовник, глазах вспыхнул ужас. – Это может войти у тебя в привычку, дорогая, и мы очень быстро окажемся в разных весовых категориях.
– Вот нахал.
Леонид, скаля зубы в довольной ухмылке, откинулся на спинку стула. Взгляд его серых глаз с золотистой короной на радужке скользнул по залу, на миг задержался на чем-то или на ком-то – причем выражение довольства на лице сменилось растерянностью с примесью досады, как будто он внезапно вспомнил о проблеме, которую никак не мог решить, – и вновь уперся в Германа.
– Кто там? – осведомился тот, ковыряя вилкой рыбу.
Он сидел спиной к публике, что свидетельствовало об усталости, физической и психологической.
– Да эта новенькая. Рыжая.
– И что же она делает?
– Смотрит на тебя.
– Не надо врать, Ленечка, – вмешалась Нора. – Всем давно известно, что смотрит она только на тебя.
– Надеюсь, – вздохнул Леонид, – рано или поздно кто-нибудь расскажет ей, что я за тип.
– И это подогреет ее интерес.
– Думаю, – сказал Герман с набитым ртом, – к настоящему моменту ей уже рассказали о тебе такое, чего ты сам о себе не знаешь, мой король.
Мой король…
Да, так. Король и друид. Их удивительная дружба имела мифологическую подоплеку, и оба как нельзя лучше соответствовали этим ролям. Солнечный герой Леонид, после смерти отца унаследовавший поистине королевское состояние, но оставшийся жить на ферме доктора Шадрина, как попросту называли реабилитационный центр в Новой Сосновке, и мрачноватый сенситив[3 - Сенситив – то же, что экстрасенс.] Герман, в чьей необычной внешности и впрямь было нечто демоническое или шаманское.
– И все же она смотрит на меня. – Леонид вздохнул еще раз и отправил в рот помидорку. – Обалдеть.
– Если девочка хочет секса, отказывать ей жестоко, – заметила Нора.
– Я бы сказал, форменное свинство, – поддержал ее Герман.
– Ну вот, налетели стервятники! – Сердито фыркнув, Леонид принялся за еду. Прервался на минуту. Ткнул вилкой в сторону Германа. – Ты хочешь, чтобы я пошел туда с тобой? В тот канал, где вы обнаружили пещеру за дырявой стеной.
– Я не знаю что там, пещера или тоннель.
– Неважно.
– Да, я хочу, чтобы ты на это посмотрел.
– А я? – встрепенулась Нора. – Никто не хочет, чтобы я на это посмотрела?
Герман молча жевал, как будто не слышал вопроса. Протянув руку, Нора ущипнула его за костлявый бок. Дернувшись, он возмущенно уставился на нее своими зелеными глазищами.
– Ты в своем уме, женщина? Хочешь, чтобы я подавился и умер на твоих глазах?
– Хочу, чтобы ты не исключал меня из своих планов.
– Тебе будет поручено самое ответственное задание. Должен же кто-то остаться наверху, чтобы, обладая исчерпывающей информацией о наших передвижениях, в случае чего закричать «караул».
– Почему именно я?
– Потому что поставить в известность Леру, или Кира, или еще кого-нибудь из более-менее вменяемых соплеменников – все равно что поставить в известность Аркадия. И обречь себя на нескончаемые дебаты о правах и обязанностях тех, кто проживает на его территории.
– В любом случае нам придется дождаться окончания поисково-спасательных работ, – примирительно сказал Леонид, к которому вернулось хорошее настроение. – Как думаете, сколько ребята провозятся?
– Смотря какие ребята, – пожал плечами Герман. – Некоторые голосовали за то, чтобы вызвать с материка спасательный отряд МЧС, а до его прибытия сидеть сложа руки.
– Идиоты, – потрясенно промолвил Леонид. – Хотя… – Немного помолчал, глядя в сторону. – Он же все равно мертв, этот парень, верно?
– Да. Я им не сказал.
– Почему?
– Не почему, а зачем. Чтобы заставить их шевелиться.
– Как это на тебя похоже! – Теперь взгляд Леонида был устремлен ему в лицо. – Сашка видел это место? Он был там с тобой?
– Был. По его словам, у него возникло необоснованное подозрение… точнее, ощущение… что за стеной находятся тоннели, ведущие далеко и глубоко.
– А у тебя такого ощущения не возникло?
– Не совсем такое, но…
Герман сделал неопределенный жест рукой.
– Говори, – шепотом попросил Леонид.
Его неправдоподобно красивое лицо с четкими, правильными чертами – как в альбомах по искусству Древней Греции – застыло и побледнело, словно его заранее пугали слова, которые Герман собирался произнести.
Однажды, во время вечерних посиделок с сестрой, Лера открыла изображение Аполлона Бельведерского и слегка усмехнулась: «Иногда я думаю, что Леохар во сне совершил прыжок в будущее, увидел нашего Леньку и, проснувшись, отлил из бронзы своего знаменитого Аполлона. По образу и подобию, так сказать». Леонид ей нравился. Молоденькие обитательницы фермы втайне вздыхали по красавчику блондину, но зная его мерзкий характер, штурмовать остерегались. Своенравный, язвительный, резкий, часто грубый и абсолютно бесстрашный, он мог размазать человека по стенке и не заметить. За все время пребывания на ферме он осчастливил своим вниманием только одну особу женского пола, однако роман их был недолгим, если это вообще можно назвать романом… скорее схваткой двух монстров. Почувствовав в себе силы вернуться в большой мир, Надежда уехала. Сейчас она жила в Архангельске и работала там же, в сервисном центре Соломбальского машиностроительного завода. «Давно пора, – высказался Леонид после того, как Лера сообщила ему о счастливых переменах в судьбе его подруги. – Надеюсь, мы ее больше не увидим. Во всяком случае здесь».
Отодвинув пустую тарелку, Герман полез в карман за сигаретами. Опомнился. Скорчил недовольную гримасу и, глубоко вздохнув, заговорил:
– Если бы мы были внутри фантастического триллера, я бы сказал, что в этих катакомбах обитает древнее зло.
– Древнее зло, – завороженно повторил Леонид.
А Нора почувствовала, как вдоль позвоночника прошла колючая дрожь.
– Возможно, их использовали для отправления обрядов.
