– Ох, Ленька…
– Я немного крейзи, да?
– Ты очень много крейзи. – Длинные бледные пальцы Марго скользят по его щеке. – И я дико счастлива, что встретила тебя здесь.
– Так, отставить романтику, – ворчит Герман, искоса поглядывая на них, впрочем, с нескрываемым одобрением. – Мы здесь важные вопросы обсуждаем.
– Точно, – соглашается Леонид. – Я задал тебе вопрос. Не слышу ответа.
– Я хочу посетить подземный чертог Владыки Вод. Но вместе с тем мне любопытно, кой черт понес туда покойного Калягина. Одно не исключает другое.
Чуть слышно вздохнув, Марго выныривает из омута королевских глаз и окидывает взглядом простертую в кресле фигуру Германа. С явной симпатией, хотя и с опаской. Герман ей нравится, но она интуитивно чувствует, что он «не такой как все». Эта инаковость непостижимым образом проявляется даже в самых простых, самых будничных его жестах. Окутывает призрачным облаком. Аура? Нет, нужно другое слово.
– Ты увидишь этот чертог и поймешь, кой черт понес туда Калягина. Разве нет?
– Не обязательно, – качает головой Герман.
Откинувшись на спинку кресла, вытянув ноги со скрещенными щиколотками, он пробует в такой позе – полулежа – закурить. Щелкает зажигалкой – безрезультатно. Морщится. Щелкает вторично. Подносит крошечное пламя к зажатой в зубах сигарете. Делает глубокую затяжку и медленно, тонкой струйкой, сцеживает дым. С таким видом, будто эта несложная операция отнимает у него последние силы. Однако можно не сомневаться, что в случае необходимости он первым вскочит и начнет действовать. Нора видела это неоднократно.
– Не обязательно, – повторяет он после паузы. И продолжает свою мысль: – Я могу не обратить внимания на то, что представляло интерес для него. Не посчитать важным или попросту не заметить. Если это вообще доступно для обозрения, например, петроглифы или клад в сундуке. А если нет? Если он просто шел по следу какой-то легенды, какого-то предания? Тогда только изучение его биографии наведет нас на след. Религиозные и политические взгляды, членство в каких-либо организациях…
– Зачем тебе брать его след? – В голосе Леонида теперь уже явственно слышится раздражение. – Это не твоя часть работы. Свою ты сделал.
– Не моя. Ну и что? Тебе не приходит в голову, что некоторые вещи люди делают, потому что им это нравится?
Леонид смотрит на него так долго и пристально, что Норе становится не по себе. Поругаться они решили, что ли?
– То есть тебе нравится вместе с Сашкой заниматься расследованием. Я правильно понимаю?
Ровный голос. Немигающий взгляд.
Однако на Германа все это не производит ни малейшего впечатления.
– Да, мне интересно.
Еще одна пауза, напоминающая затишье перед бурей.
– Не зли меня, Герман. Не надо.
– А ты злишься?
– Да.
– Почему?
– Дай подумать.
– Подумать? – усмехается Герман, любуясь струйкой дыма, поднимающейся от кончика сигареты. – Хорошее дело.
– Кажется, ты ревнуешь, Ленечка, – роняет Нора, стараясь не смотреть в его сторону.
На самом деле ей ничего не кажется. Она точно знает, что его рвет на части от самого этого факта – факта наличия у Германа и Александра общего интереса. Даже без отягчающих обстоятельств в виде взаимной симпатии. Но какого черта он демонстрирует это сейчас? Чего добивается?
– Обязательно было говорить это вслух? – с тем же нарочитым спокойствием, наводящим на мысли о крышке кастрюли, под которой уже все бурлит и клокочет, спрашивает Леонид.
– Да. Потому что своей идиотской ревностью ты уже всех достал.
Уловив, что Нора тоже закипает, Герман садится прямо. На лице его все то же выражение безмерной усталости, но когда он начинает говорить, в голосе звенит металл:
– Да, мне нравится заниматься расследованием. На пару с нашей, как ты выразился, ищейкой. Александр не дурак и не трус. И ты отлично это знаешь. – Подавшись чуть вперед, он не спускает глаз с лица Леонида, который тяжело дышит и вообще выглядит так, будто из последних сил борется с желанием наброситься на него и растерзать. – Я занимаюсь расследованием этого дела вместе с Александром, но спуститься под землю и пройти по каналам второй системы хочу вместе с тобой.
– Почему? – тихо, почти беззвучно, спрашивает Леонид.
– Потому что ты мой друг.
– А он?
– Он просто хороший парень.
– А я не хороший парень?
– Нет. – Теперь голос Германа звучит глуховато. Но он по-прежнему смотрит на Леонида в упор. – Ты не хороший парень, совсем не хороший. Но ты мой друг.
– Как же так получилось? Что твоим другом стал именно я.
Герман пожимает плечами.
– Все мы имеем таких друзей, каких заслуживаем.
Большие глаза Марго раскрываются от удивления и становятся еще больше.
– Ты серьезно?
– Абсолютно.
– Друзей. – Она окидывает сидящего рядом Леонида задумчивым взглядом. – Друзей…
– И возлюбленных тоже, – подсказывает Нора.
Реакция девушки развеселила ее и отчасти примирила с абсурдом происходящего.
– Я – то, чего ты заслуживаешь, – с важностью объясняет Леонид на случай, если она сама не догадалась. – А ты – то, чего заслуживаю я.
– Аминь, – с легкой иронией произносит Герман. И поворачивается к Норе. – Ты выяснила, в какой из ближайших дней наш добрый доктор будет занят в больнице?
Когда дела на ферме шли своим чередом и в постоянном присутствии доктора Шадрина не было необходимости, он дважды в неделю вел прием в поселковой больнице и периодически оставался на ночное дежурство. Таким образом можно было получить в свое распоряжение приличный отрезок времени, свободный от докторского надзора и контроля. Аркадий и раньше считал, что за Германом нужно присматривать, а после всех событий этого лета стал близок к тому, чтобы посадить его на цепь. И только обязательства перед Александром, как подозревала Нора, вынуждали этого замечательного человека сдерживать замашки деспота, во всяком случае до определенных пределов. Сам он, разумеется, величал свой деспотизм заботой. Невозможно же спокойно смотреть на то, как молодежь занимается саморазрушением! К счастью, Герман обладал способностью обращать внимание лишь на то, что могло реально повлиять на его планы, все прочее же игнорировать или ловко, без лишнего шума, обходить. Собственно с этой целью он и поручил Норе как бы между прочим выведать у сестры что там с докторским графиком – дабы избежать конфликта. Точнее, передвинуть его с «до того» на «после того».
– Послезавтра, – отвечает Нора мрачно.
Она, конечно, все выяснила, но сама затея ей не нравится. Попробовать склонить на свою сторону Марго и сообща организовать какое-нибудь Непреодолимое Препятствие? Надежды мало. Девочка смотрит на своего прекрасного блондина, как на икону, и вряд ли решится сказать хоть слово поперек.
– Отлично. Как бы еще выбрать время, чтобы не столкнуться там с бандой археологов…
– Не думаю, что археологи будут торчать там круглосуточно, – подумав, говорит Леонид. – Скорее всего, спустятся на пару часов после завтрака, а потом разойдутся по домам.
– Может, не на пару часов. Может, часа на три-четыре.
– В любом случае, если мы прибудем часам к шести вечера, то ни с кем уже не столкнемся.
– К шести? – восклицает Марго, в голосе ее звучит легкий ужас. – Так поздно!
– Ну и что?
– Бродить по подземелью среди ночи… брр…
– Там, внизу, все время темно, – успокаивает ее Леонид. – И днем, и ночью.
– Подумай, – перебивает Герман, – что нам может понадобиться? Резиновые сапоги, фонари, ножи, веревка…
– Топор.
– Топор?
– Ага.
– Смартфоны, – подсказывает Нора.
– Да не будут они работать под землей!
– Позвоните, когда подниметесь наверх.
– Кому? – удивляется Герман.
– Мне, дурак! – В сердцах Нора хватает с дивана маленькую диванную подушечку, обтянутую гобеленовой тканью, и запускает ему в голову. – Мне! Чтобы я не волновалась!
То есть метит она в голову, но попадает в кисть руки и ломает подушкой недокуренную сигарету.
– Ты, человек-катастрофа! – взрывается Герман. – Думай что делаешь! Пожара нам здесь только не хватает.
В гневе он чертовски хорош. Сверкает глазищами, рычит. Не мужчина, а загляденье просто!
Марго, судя по ее реакции, думает о том же. Прикрыв лицо сложенными уголком ладонями, но при этом чуть раздвинув средний и указательный пальцы, она подглядывает в щелку и тихонько хихикает.
– Воу! Воу! – вопит во все горло Леонид, притопывая ногой. – Каждой феминистке по доминантному самцу! Давай, объясни ей все про эту жизнь, мой брат Говорящий-с-Богами!
– Стой! Не смей! – еще успевает выкрикнуть Нора, прежде чем ее настигает месть Говорящего-с-Богами.
Со зверской гримасой он роняет Нору на диван – Марго и Леонид проворно отодвигаются к самому краю, – и сам падает сверху. Длинные сильные пальцы метателя ножей смыкаются на ее горле. Тяжелое, несмотря на худобу, мускулистое тело прижимает, не давая вздохнуть. Вот вечно так! Только вымоешь голову и уложишь волосы феном…
– Усынови Сашеньку или Коленьку, – цедит Герман сквозь зубы, упираясь лбом в ее лоб, – а мне мамочка не нужна.
В его дыхании яростный жар пробуждающегося сексуального желания с нотками табака. И эти двое рядом. Все видят и понимают. Почему эта мысль оказывается такой волнующей?
Изловчившись, Нора высвобождает кисть правой руки и вонзает ногти молодому хулигану в костлявый бок. Через рубашку, да, тем не менее эффект превосходит все ожидания. Из груди Германа вырывается такой вопль, что Леонид роняет на пол пакет с оставшимися орехами, которые разлетаются в разные стороны, и присоединяет свой голос к голосу Германа.
– Хочется вернуть тебе твой совет, – молвит Марго, костяшкой указательного пальца постукивая Германа по плечу. – Думай что делаешь! Сейчас на ваши крики сбежится весь этаж.
– Мужчины не умеют вести себя прилично, – пыхтит, извиваясь, Нора. Ей никак не удается спихнуть с себя нахального мальчишку, который издевательски скалит зубы и, похоже, собирается провести в такой позе остаток дня. – А этот… этот даже не пытается!
– Помнится, он намекал, что ему не хватает строгости и жесткости, – ангельским голосом продолжает Марго.
Рука ее ложится на его темноволосый затылок. Может, она и трусит слегка, но виду не подает.
– Намекал? Он совершенно определенно давал это понять!
– Строгость и жесткость, мм…
– Свои фантазии оставьте при себе! – негодует Герман.
– Точнее, девичьи мечты, – поправляет Леонид.
И вдруг, поднявшись с дивана, проворно пересаживается в кресло, где недавно сидел Герман. Ободряюще кивает насторожившейся Марго. Освободил место для драки? Этого следовало ожидать! Другого такого извращенца не найти во всей галактике.
Минуту спустя они уже кувыркаются на диване втроем, рыча, шипя, давясь от смеха и позволяя себе всякие вольности. Леонид же, развалясь в кресле, наблюдает за ними из-под полуприкрытых век.
На этот раз у Норы не возникает вопроса, зачем ему это понадобилось. Он, конечно, заметил неоднозначность отношения его подруги к Герману и решил, что лучший способ преодолеть смущение и недоверие – сократить дистанцию в прямом смысле этого слова.
Значит, Марго и впрямь удалось его зацепить. Как сказал однажды Герман: «Непорядочной девушке я бы своего друга не предложил». Они резвились тогда на берегу лесного озера, наслаждаясь теплом последних летних дней, дурачились и шутили, но в каждой шутке… Оба они способны на такое. Внезапно открыть все границы, допустить к телу чуть ли не первого встречного, поиграть – и так же внезапно закрыть. Или не закрыть. Оставить соискателя при себе, как оставили ее, Нору.
Она заранее знает, что вскоре ей станет стыдно за эти мысли. Что же послужило причиной их возникновения? Близость новой девушки? Слишком молодой, слишком красивой. Вдруг Герман увлечется рыжеволосой красоткой, словно сошедшей с рекламных плакатов эпохи «героинового шика»? Нет, нет, не может быть, это же подруга Леонида. И что? И что? Не факт, что Леонид станет возражать. Скорее, наоборот, поощрять. Черт бы побрал эту разницу в возрасте!.. Хотя, быть может, дело и не в ней.
Они выехали с фермы в начале шестого, на два часа позже доктора Шадрина. Автослесарь Толик с каменным лицом вождя апачей без вопросов открыл гараж, потом ворота, коротко кивнул вслед стремительно удаляющейся «ямахе» и с тем же каменным лицом все закрыл. Задвинул засовы, навесил замки. Взглянул исподлобья на Нору.
– Я не хочу ничего знать.
Она нервно улыбнулась.
– Я не собираюсь рассказывать. Хочу только попросить…
– Чтобы я держал рот закрытым, когда вернется док? Герман уже попросил.
– Да? И что же ты ответил?
Толик подошел поближе. Тонкогубый рот его раздвинула медленная улыбка.
– Твой мужчина умеет договариваться.
