Эрнест Миллер Хемингуэй "Фиеста (И восходит солнце)"

– Зачем ты уедешь?

– Так лучше для тебя. Лучше для меня.

– Когда ты уедешь?

– Как можно скорее.

– Куда?

– В Сан-Себастьян.

– Нельзя нам поехать вместе?

– Нет. Это была бы хреновая затея после такого разговора.

– Мы не пришли к согласию.

– Ой, ты не хуже меня понимаешь! Не будь таким упрямым, милый.

– Ну да, – сказал я. – Я понимаю, ты права. Просто я раскис, а когда я раскис, говорю глупости.

Я сел, нащупал туфли у кровати, обулся и встал.

– Не смотри так, милый.

– Как ты хочешь, чтобы я смотрел?

– Ой, не глупи! Я уезжаю завтра.

– Завтра?

– Да. Я разве не говорила? Завтра.

– Тогда давай выпьем. А то граф вернется.

– Да. Уже скоро. Знаешь, он немыслимо обожает шампанское. Покупает ящиками.

Мы перешли в столовую. Я достал бутылку бренди, налил Бретт и себе. Зазвенел дверной колокольчик. Я пошел открывать и увидел графа. За ним стоял шофер с корзиной шампанского.

– Куда велеть ему поставить это, сэр? – спросил граф.

– На кухню, – сказала Бретт.

– Поставь туда, Анри. – Граф указал на кухню. – А теперь сходи принеси лед. – Он стоял у двери кухни и смотрел на корзину. – Думаю, вы согласитесь, что это очень хорошее вино, – сказал он. – Я понимаю, в Штатах у нас теперь едва ли можно судить о хороших винах, но это я достал у одного приятеля, из виноделов.

– О, где только у вас нет приятелей! – сказала Бретт.

– Этот малый выращивает виноград. У него их тысячи акров.

– Как называется? – спросила Бретт. – «Veuve Cliquot»[43 - Фр. «Вдова Клико».]?

– Нет, – сказал граф. – «Мамм». Он барон.

– Разве не чудесно? – сказала Бретт. – Мы все с титулами. Почему ты без титула, Джейк?

– Уверяю вас, сэр. – Граф положил мне руку на предплечье. – В этом никакого проку. Почти всегда приходится переплачивать.

– Ну не знаю, – сказала Бретт. – Иногда это чертовски полезно.

– Мне в этом никакого проку.

– Вы неправильно пользуетесь титулом. Я со своим набрала до хрена кредитов.

– Садитесь же, граф, – сказал я. – Позвольте, вашу трость.

Граф смотрел на Бретт по другую сторону стола, под газовой лампой. Она курила сигарету и стряхивала пепел на ковер. Увидела, что я это заметил.

– Слушай, Джейк, не хочу угробить твой коврик. Можно человеку пепельницу?

Я нашел несколько пепельниц и расставил по столу. Пришел шофер с ведром, полным соленого льда.

– Поставь туда две бутылки, Анри, – сказал граф.

– Что-нибудь еще, сэр?

– Нет. Жди в машине. – Он повернулся к нам с Бретт. – Мы хотим прокатиться на обед в Буа?

– Если желаете, – сказала Бретт. – В меня ничего не лезет.

– А я люблю хорошенько поесть, – сказал граф.

– Принести вино, сэр? – спросил шофер.

– Да, – сказал граф. – Неси, Анри.

Он достал увесистый портсигар из свиной кожи и протянул мне.

– Желаете отведать настоящей американской сигары?

– Спасибо, – сказал я. – Сперва докурю сигарету.

Он срезал кончик сигары золотой гильотинкой, висевшей на конце цепочки от часов.

– Люблю, чтобы сигара хорошо тянулась, – сказал граф. – Половина сигар, которые куришь, не тянутся.

Он закурил сигару и глядел, попыхивая, через стол на Бретт.

– Вот, получите развод, леди Эшли, – и у вас уже не будет титула.

– Не будет. Какая жалость!

– Нет, – сказал граф. – Вам он ни к чему. Вы и так полны благородства.

– Спасибо. Вы очень любезны.

– Я не шучу. – Граф выдул облако дыма. – Я ни в ком еще не видел столько благородства. Этого у вас не отнять. Вот и все.

– Мило с вашей стороны, – сказала Бретт. – Мамуля была бы польщена. Вы могли бы это написать, а я пошлю ей в письме.

– Я бы лично ей это сказал, – сказал граф. – Я над вами не шучу. Никогда ни над кем не шучу. Над людьми шутить – врагов заводить. Я всегда это говорю.

– И вы правы, – сказала Бретт. – Страшно правы. Я всегда вышучиваю людей и осталась совсем без друзей. Не считая Джейка.

– Над ним вы не шутите.

– В точку.

– Ведь вы сейчас не шутите? – спросил граф. – Вы шутите над ним?

Бретт посмотрела на меня, и в уголках глаз у нее собрались морщинки.

– Нет, – сказала она. – Над ним не стану.

– Видите, – сказал граф. – Над ним не станете.

– Чертовски тупой разговор получается, – сказала Бретт. – Как там шампанское?

Граф опустил руку и тронул бутылки в заиндевелом ведерке.

– Еще не охладилось. Вы вечно пьете, дорогая. Почему бы просто не поговорить?

– Я уже до посинения наговорилась. Джейку выговорилась.

– Я был бы рад послушать, дорогая, как вы на самом деле разговариваете. Когда вы со мной говорите, вы вовсе не заканчиваете предложений.

– Оставляю это вам. Пусть всякий их заканчивает на свое усмотрение.

– Очень интересный подход. – Граф опустил руку и снова тронул бутылки. – И все же мне бы хотелось как-нибудь послушать, как вы говорите.

– Ну не дурень? – спросила Бретт.

– Вот, теперь, – граф достал бутылку, – думаю, охладилось.

Я принес полотенце, и граф обтер бутылку досуха и поднял ее.

– Люблю пить шампанское из магнумов[44 - Магнум – разновидность бутылки для шампанского емкостью 1,5 л.]. Вино лучше, но охладить его стоит больших усилий.

Он держал бутылку, глядя на нее. Я поставил бокалы.

– Слушайте, – сказала Бретт, – открывали бы уже.

– Да, дорогая. Сейчас открою.

Шампанское было изумительным.

– Вот это вино! – Бретт подняла бокал. – Надо поднять тост. За голубую кровь!

– Это вино слишком хорошо для тостов, дорогая. С таким вином не стоит мешать чувства. Перебьете вкус.

Бретт осушила бокал.

– Вам бы стоило написать книгу о винах, граф, – сказал я.

– Мистер Барнс, – ответил граф, – все, чего я хочу от вин, – это наслаждаться ими.

– Давайте еще насладимся. – Бретт подвинула бокал вперед.

Граф наливал очень бережно.

– Вот, дорогая. Теперь наслаждайтесь помедленней – и опьянеете.

– Опьянею? Опьянею?

– Дорогая, вы очаровательно пьянеете!

– Видали?

– Мистер Барнс. – Граф налил мне до краев. – Она единственная из всех моих знакомых леди, которая равно очаровательна как в пьяном, как и в трезвом виде.

– Наверно, вы не слишком много повидали?

– Нет, дорогая. Я слишком много повидал. Я повидал с лихвой.

– Пейте вино, – сказала Бретт. – Мы все повидали немало. Смею сказать: наш Джейк повидал не меньше вашего.

– Дорогая, я уверен: мистер Барнс повидал немало. Не думайте, сэр, что я так не думаю. Я и сам повидал немало.

– Ну конечно повидали, дорогой, – сказала Бретт. – Я просто вас вышучиваю.

– Я участвовал в семи войнах и четырех революциях, – сказал граф.

– Солдатом? – спросила Бретт.

– Случалось, и солдатом, дорогая. И у меня есть раны от стрел. Вы когда-нибудь видели раны от стрел?

– Давайте же посмотрим.

Граф встал, расстегнул жилет и рубашку, задрал майку и стоял так, с волосатой грудью и могучими брюшными мышцами в свете газовой лампы.