– Здесь! – раздалось где–то над головой.
Путаясь в полах халата, Роуз попыталась подняться, но натянутый ворот удавкой врезался в шею. Она рванула его рукой, и халат прохладным шелком соскользнул с плеч. Поднявшись, Роуз не стала задерживать падение ткани вниз, стряхнула ее с рук и развязала пояс. Халат волной упал к ее ногам, и Роуз переступила через него. Оставшаяся на ней короткая нижняя рубашка не мешала бегу, иначе принцесса, не задумываясь, скинула бы и ее.
Освободившись от пут, Роуз, словно загнанный зверь, начала петлять из стороны в сторону. Принцесса не понимала, куда мчится. Страх толкал ее в спину.
Встретившись в очередной раз с колючим кустом, Роуз вспомнила правило лабиринта – придерживаться одной из его стен рукой. Шелест потревоженной ладонью листвы слился в единый звук, так быстро бежала принцесса, следуя изгибам лабиринта.
Зев пещеры, освещенный факелами, открылся внезапно, стоило свернуть за угол. Шаги беглянки грохотом отразились от каменных стен. Порыв сильного ветра, хлестнувший лицо, заставил остановиться. Роуз нутром почувствовала, что навстречу ей несется кто–то огромный, поэтому кинулась вон из пещеры.
Вдавливаясь всем телом в первый же куст, кромсая о колючие ветви рубашку, кожу, сдерживая стон боли, Роуз с ужасом ждала появления кого–то огромного.
Отполированный свод просторной пещеры, плавно уходящей вниз под землю, наполнился нарастающим гулом. Этот «кто–то» приближался.
От страха Роуз закрыла глаза.
Дрогнула листва, взметнулись пряди волос, еще больше запутавшись в зарослях, мелкие камешки больно ударили по обнаженным ногам и заставили открыть глаза.
Она увидела только хвост. Огненно–красный, с крупными чешуйками, больше напоминающими плоские камни, с острыми шипами, идущими по центру и пропадающими на мощной спине. Взмах огромных крыльев взметнул вверх сбитую листву и землю, по которой только что чиркнули острые когти.
Роуз забыла обо всем на свете. Задрав голову вверх, она заворожено смотрела, как на фоне лунного диска кувыркнулось сильное тело и понеслось вниз.
Навстречу к ней летел дракон.
Мгновение спустя беглянка даже рассмотрела хищный прищур желтых с вертикальными зрачками глаз. Она могла бы поклясться, что увидела торжествующую ухмылку на вытянутой морде.
Дракон был ужасен и прекрасен.
Врут, что за минуту до смерти человек может увидеть всю свою жизнь. В голове Роуз не возникло ни одной мысли. Зрелище, захватывающее дух от вида несущейся на нее красной махины, полностью парализовало.
И только дикая боль от того, что кто–то сзади выдирает ее из колючих кустов, заставила отвести взгляд от ящера. Увлекаемая сильными руками, Роуз провалилась в клубящуюся тьму. Похожую черноту она видела в замке бабушки в Северной Лории, когда в каменной стене на призыв юного графа «Дорогу идущему бахриману!» вдруг открылся портал.
Головокружение, помрачение сознания, тошнота тут же отступили, как только принцесса поняла, что стоит посередине спальни в их башне, а в спину ей тяжело дышит Петр. Это точно был он, Роуз не сомневалась ни минуты. Она знала, что так прижиматься к ней может только он. Привычно. До узнавания каждого изгиба. Его крепкие руки плотно обхватывали ее тело, и Роуз кожей чувствовала, как сильно бьется его сердце.
– Я хотела только посмотреть, – пролепетала она, пытаясь обернуться, но тесные объятия, напоминающие капкан, не позволили этого сделать.
Петр молчал. Мелкая дрожь прошлась по его телу и хватка ослабла.
Звук падающего тела заставил Роуз обернуться. Петр лежал у ее ног без сознания.
Она не знала, что делать, поэтому опустилась перед ним на колени, зашипев от боли. Роуз только сейчас почувствовала, что с них содрана кожа. В пылу бега, она этого не заметила.
– Петр, что с тобой? – зашептала она, убирая спиральки волос с родного лица. Смахнула запутавшийся в кудрях листик.
Она впервые дотрагивалась до него свободно, не считая того порыва, когда он лежал, скорчившись от боли.
Но даже тогда он выглядел живее!
Роуз развязала узел на халате Петра и раскрыла его, чтобы приложиться ухом к груди. Ритмичный стук сердца успокоил, но его кожа горела огнем!
– У тебя жар! – воскликнула Роуз, обеспокоенно вглядываясь в лицо Петра. Она мало болела в детстве, но запомнила, как расстроенная мама прикладывала мокрое полотенце ко лбу брата, когда его мучила лихорадка.
Роуз побежала в купальню, выхватила первое попавшееся полотенце из стопки. Когда остальные грудой посыпались на пол, в голове мелькнуло, что Петр опять будет смеяться над ней.
Наливая воду в чашу, она твердила: «Пусть хоть кричит, лишь бы жил!».
Роуз многое отдала бы, чтобы все оставалось, как прежде: тихие вечера рядом с Петром; сон, когда она чувствовала его дыхание на своем плече; немой укор глаз, когда она проявляла свою неумелость или капризничала.
Она все испортила.
Что ждет впереди? Сможет ли Петр защитить ее от той страшной женщины? Интуитивно Роуз поняла, что ее жизнь и жизнь Петра зависит от той, что отдала команду «Взять!».
Смачивая полотенце в холодной воде, Роуз подняла глаза и невольно отшатнулась от изображения в зеркале на открывшейся дверки шкафа.
На нее смотрело бледное лицо с пятнами грязи. Царапины, оставленные острыми ветвями кустов, кровоточили не только на лице, но и густо покрывали плечи. Роуз повернулась спиной. То, что она смогла разглядеть, ее не утешило.
Наверное, останутся шрамы, как на спине того мужчины, отведавшего хлыст.
Петр! Она, рассматривая себя, совсем забыла о графе!
Он лежал в той же позе: раскинутые руки, одна из ног подвернута.
Роуз с трудом поправила положение тела. Принцесса и не подозревала, что человек, находящийся без памяти, такой тяжелый!
Нет, ей не перетащить Петра на кровать.
Принцесса скинула на пол подушки, подложила одну из них под голову Петра, скрутила жгутом полотенце и прижала его к горящему лбу. Немного посидела над мужчиной, невольно блуждая взглядом по его лицу, отмечая отросшую щетину, тени под глазами, приоткрытые губы, которые ей так нравились своим четким рисунком.
Не удержавшись, провела пальцем по губам. Петр не шелохнулся. Чувствуя свою безнаказанность, погладила жесткую бровь, тронула горбинку носа. Не сумев преодолеть желание, наклонилась и поцеловала Петра. Ей всегда хотелось узнать вкус его губ.
Поцелуй вышел коротким. Роуз не смогла понять, нравится он ей или нет, потому что чувство стыда, неправильности происходящего, заставило ее прервать ворованный поцелуй – горячие, сухие губы не ответили.
Принцессу злили ее беспомощность, неумелость, растерянность, а неизвестное будущее и возможная кара за побег страшили.
Не зная, что делать, забыв о собственных ранах и неприглядном виде, Роуз легла рядом с Петром, привычно уложив голову на его руке. На всякий случай обняла, тесно прижавшись. И уснула.
Ослепительный свет весеннего солнца тонкими лучами пробивается сквозь прорехи плохо задвинутой занавеси. Когда ветер тревожит ее, лучи превращаются в снопы света, что заставляет щурить глаза. Зеркало, отражая солнце, тоже слепит.
Роуз, как ни старается, никак не может рассмотреть в череде яркого солнца и тени, что же делают с ее волосами? Слышится нестройный гул голосов фрейлин матери, швей, перешивающих ее платье.
«Невеста опять похудела!»
Служанки снуют туда–сюда с напитками и сладостями, горничные заходят с букетами, что продолжает присылать Руфф.
В каждом из букетов прячется очередной драгоценный подарок жениха и записка со словами любви.
Кто–то догадывается закрыть жалюзи, и Роуз может видеть свое отражение.
Нет, башня из ее белокурых волос ей не нравится. Но в ответ на попытку протеста, следует долгая и убедительная речь Шеннон – старшей фрейлины, что венец из драгоценных камней требует именно такой высоты и пышности. Мысль о невозможности переспорить и изменить что–либо раздражает еще больше, поэтому Роуз сдается.
«Делайте, что хотите».
Загар на лице, полученный во время утренних прогулок к реке, тщательно запудривается. Следуют заверения Шеннон, что невеста должна быть бледна.
Глаза, и без того отличающиеся четкими линиями длинных ресниц, густо подкрасили. Непрестанное восхищение необычным оттенком глаз невесты, ставшим будто бы еще более выразительным после темной подводки, смущает. У Роуз глаза отца – орехового цвета. Ни она, ни ее брат не унаследовали голубой, кристально чистый цвет глаз матери. От Свон ей достались лишь светлые волосы и похожее сложение тела.
Роуз рассмеялась, не обращая внимания на вопросительный взгляд Шеннон. Ей не хотелось бы иметь тело отца, увитое, словно виноградной лозой, мышцами, натренированными в боях и походах. Отец с Генрихом очень похожи. Оба имеют поджарые фигуры, высокий рост, темный вьющийся волос. Оба красивы.
Отец – молодец, никогда не дает маме повода к ревности. Хотя Роуз видит, как та же самая Шеннон растекается патокой в присутствии наследника Эрии. А вот брат, как когда–то Петр, утром выпроваживает из своих комнат женщин. Слава Богу, он не путается с прислугой!
Мелькнула мысль о Руффе. Интересно, он тоже заводит интрижки? Ведь она столько раз отказывала ему в близости и научилась понимать, когда мужчина возбужден. Какую жизнь он ведет без нее? Нет, не может быть, чтобы он ей изменял. Он любит невесту и не позволит разрушить их свадьбу грязными связями. Она же держит себя в руках и не допускает даже мысли, что до нее дотронется не тот, кому она предназначена. Роуз подарит свою девственность любимому Руффу сегодня ночью.
Роуз всматривается в зеркало. Стараниями хлопочущих вокруг нее женщин, она из девушки превращается во взрослую даму.
Принцесса морщит лоб. Она выглядит значительно старше с этим ярким цветом губ.
Не говоря ни слова, она берет салфетку и стирает губную помаду.
– Но… – начинает фрейлина.
– Помада лишняя, – уверенно заявляет Роуз. – У меня пухлые губы, достаточно будет розового блеска.
Тут же идут заверения, что она права.
«Так действительно лучше», – всплескивает руками Шеннон, и пудра сыплется с ее праздничного парика на пол. Ни для кого во дворце не секрет, что Шеннон в погоне за модой, применяя чудодейственные краски, облысела. Теперь она тщательно пудрит парик, уверенная, что седина ей к лицу, и густо красит щеки. И у нее такие же черные ресницы и подводка, что сейчас красуются на лице Роуз.
Это наталкивает на мысль, а не пойти ли умыться? Пусть невеста останется загорелой, пусть на ее носу проступят веснушки, пусть глаза красит блеск счастья, а не искусственные тени, делающие взгляд рассеянным. Руфф любит ее, и не важно, как она выглядит.
Зачем делать талию тоньше, если дышать она сможет через раз? Зачем ворох юбок, расшитых шелком, украшенных кружевом, драгоценными камнями, если наряд становится неподъемным и каждый шаг, даже при примерке, дается с трудом?
Ах, да. Того хочет будущая свекровь. Холодный взгляд правительницы Бреужа заставляет ежиться и втягивать голову в плечи. Но Роуз не часто будет встречаться с ней, став королевой Северной Лории, поэтому она отдает дань желаниям матери Руффа. Невеста будет блистать тысячами драгоценных камней, показывая всему свету богатство Эрии и теша тщеславие родителей жениха.
Роуз самой ничего этого не надо. Помня давнее предсказание, она свыклась с мыслью, что наденет венок из полевых цветов и босая пойдет к алтарю. Так некстати она забыла, что нельзя верить всяким глупостям. Какой венок у принцессы? Только венец из чистого золота, украшенный цветами из драгоценных камней.
Роуз опять смотрит в зеркало. Вокруг никого. Портнихи оставили на кресле тяжелое свадебное платье. Туфельки, уложенные в сундучок, обшитый белым атласом, блестят алмазной пылью и ждут, когда их наденет невеста.
Роуз опять не узнает себя. На зеркале множатся трещины, расползаясь паутиной. На выбеленном лице появляются пятна грязи, ссадины, капли крови.
– Что же ты наделала, Роуз? – не упрек, вздох сожаления. До боли знакомый голос.
Порыв ветра, голоса…
Ненавистное, пугающее «Взять!» и ее отрывают от того, с кем ей удобно, надежно…
Открыв глаза, понимая, что происходящее уже не сон, Роуз увидела ступени, по которым ее волокли. Ногам было больно, и Роуз попыталась встать и идти сама, но никак не поспевала за стремительными шагами мужчин, чьи сапоги мелькали у самого лица.
Ее безжалостно тащили вниз. Она закричала. От боли в спине, где подсохшие царапины горели огнем, от обиды, что уснула и не знает, жив ли Петр, от стыда, что так и не переоделась, и теперь все обитатели замка видят ее грязное, израненное тело, просвечивающее через разодранную ткань тонкой рубашки.
– Петр! – закричала Роуз, но ничего не услышала, кроме шаркающих по ступеням шагов своих мучителей.
Когда Роуз выволокли во двор, яркий свет заставил ее зажмурится. Ее бросили недалеко от галереи, на траву, по которой она шла ночью. Но теперь на принцессе не было халата, только нижняя рубашка невесты, которую выстирал Петр, а Роуз нашла и надела.
Как хорошо, что хоть она осталась на ней! Правда, разодранная ткань не сильно прятало тело.
Сев и обхватив колени, Роуз утешила себя тем, что теперь ее нагота скрыта от глаз надсмотрщиков. Те стояли рядом, тихо переговариваясь на незнакомом языке, и чего–то ждали.
Роуз огляделась. За деревьями, буквально в нескольких шагах от нее, находился тот самый шатер, где развлекались ночные любовники. Как можно было заблудиться на небольшом пятачке? Темнота и страх погнали ее совсем в другую сторону от башни.
Сейчас она жалела, что покинула ее. Ох, как жалела!
Разве ей было там плохо?
Приближающиеся голоса заставили повернуть голову в сторону галереи. Двое крепких мужчин тащили по–прежнему бесчувственное тело Петра. Его голова свисала между вывернутыми руками, ноги оставляли широкий след на траве.
Глаза Роуз защипало от слез.
– Его в подземелье, ее ко мне, – властный голос отвлек от угрызений совести.
Из тени вышла женщина, одетая в черное. Длинное платье наглухо застегивалось на сотню мелких пуговиц, рукава открывали только кончики пальцев, а на голове, пряча волосы, скручивался жгутами причудливый тюрбан. Единственное украшение – тяжелый кулон с красным камнем, – смотрелся на груди кровавой раной.
ГЛАВА 7
Незнакомка лишь мазнула взглядом по пленнице, а Роуз почувствовала, как между лопаток медленно скатилась капля холодного пота.
Женщина прошла мимо, распространяя за собой шлейф аромата терпких духов.
Роуз сглотнула, потому что ее затошнило от страха.
Надсмотрщик больно схватился за плечо, и принцесса поторопилась подняться.
– Я сама, – она дернулась, чтобы освободиться из цепких пальцев, но получив крепкий толчок в спину, едва удержалась на ногах, и уже не сопротивлялась тому, что ее держат с двух сторон.
Следуя за женщиной в черном по галерее, Роуз поняла, что не ошиблась: та простиралась вдоль крепостной стены, связывая угловые башни.
Время от времени в стене открывались узкие проемы, ведущие наружу и заканчивающиеся арками из плотно растущих кустов, украшенных листвой нежно–голубого цвета. Не там ли она плутала ночью?
Мысленно представив рисунок на ковре, Роуз догадалась, что вовсе не ров окружает замок, а эти самые высокие кусты.
Выходит, замок охраняется с помощью колючего лабиринта? А Петр и словом о нем не обмолвился!
Неведомая рука больно сжала сердце. Где он? Очнулся ли?
Ее завели в следующую башню. Вопреки ожиданиям Роуз, лестница не закончилась помещением, похожим на то, в котором она жила с Петром. На площадке находились несколько одинаковых дверей. Женщина так быстро исчезла за одной из них, что Роуз не успела понять за какой. Ступив за порог, она чуть не упала: начался пологий спуск, переходящий в узкий коридор, в котором едва могли разойтись два человека.
Руки надсмотрщиков отпустили Роуз. Теперь она видела спину идущего впереди стражника, сзади топал второй. Коридор резко свернул направо и разделился на три рукава. Через какое–то время стражник повернул налево, и они, поднявшись на два пролета, вновь начали спуск.
