Они гуськом потопали вслед за ним.
– Как бомбоубежище, – заметил Крымов.
– Бункер для мудреца, – поправил его Долгополов.
Подвал оказался очень глубоким. За первой комнатой с тесными стеллажами, уставленными запыленными банками с вареньем и наливками, он открыл другую дверь и уже там зажег свет.
– Смелее, – сказал Антон Антонович.
Крымов и Кассандра с любопытством переступили порог.
– Ого! – воскликнул Андрей.
Это была химическая лаборатория! Тут тоже вдоль стен шли стеллажи, но на них стояли колбы и реторты, ящики с разнокалиберной посудой и химикатами. Долгополов сбросил курточку, надел халат, висевший в углу, подошел к большому столу с хитрым аппаратом и стал готовиться к эксперименту, ставя и укрепляя колбы и реторты. Крымов и Лопухина переглянулись. Детектив заговорщицки подмигнул девушке. С их стариком в эти минуты даже заговорить было страшно, с таким усердием и скрупулезностью он работал.
– Как у средневекового алхимика, – прошептала Кассандра. – Правда?
Бодрый старик услышал ее. Оглянулся на Крымова, хитро и заговорщицки подмигнул ему.
– Устами младенца! Четыреста пятьдесят лет назад, девушка, – обратился он к Кассандре, – один рыцарь, которого звали Агриппа Неттесгейм, известный в империи экзорцист, посетил в Мюнхене дом не менее известного мага и алхимика Антония Августина Баденского. Тот жил на улице Оружейников. У них оказалось общее дело и общий объект для розыска. Припоминаете, Андрей Петрович?
О да, Крымов припоминал! С Антоном Антоновичем Долгополовым можно было многое что припомнить! Чего, казалось бы, и на свете не могло существовать. Но ведь было, было!
– У того мага в подвале дома была точно такая же лаборатория, – не дождавшись ответа, продолжал Долгополов. – Попроще, поскромнее, но тоже неплохая. Ну так что, Андрей Петрович, помните?
– Помню, Антон Антонович, – кивнул Крымов. – Я все помню.
– Это хорошо! В той истории, милая Кассандра, двое воинов света охотились на неуловимого и зловещего доктора Фауста! Вот это был противник! Любого мог вокруг пальца обвести.
– Еще одна ваша сказка? – беззаботно спросила Кассандра. – Только на этот раз на двоих?
– Еще одна наша быль, – как бы между прочим откликнулся Долгополов. – Ну что, детки, готовы?
Он вытащил из ящика стола огромные очки, в каких ездили по городам Европы первые автомобилисты и пугали невинных прохожих, доводя их до сердечного приступа, надел их и стал похож на старого злоумышленника-жука. Вот-вот взмахнет ручками-крылышками, взовьется, зажужжит и станет парить под потолком своей подземной лаборатории, натыкаясь и сшибая предметы.
– Не укусите? – спросил Крымов.
Кассандра хохотнула в кулачок.
– Посмотрим на ваше поведение, – ответил Антон Антонович. – А вы следить будете за экспериментом?
– Будем, – кивнула девушка.
– Тогда надевайте такие же, – сказал Долгополов и достал из старого шкафа пару точно таких же кошмарных очков на пол-лица, только новых.
Втроем они стояли перед хитрым аппаратом, в котором все булькало и шипело, немного разбрызгивая в стороны пенистую синеватую жидкость. Уже были брошены один за другим три лепестка убийственной розы, – они то и дело меняли цвет, когда новая жидкость или порошок попадали к ним в колбу. А Долгополов все что?то подливал, подсыпал, бормотал, ругался, удивлялся самому себе. И твердил: «Ох, как плохо! Ох, как плохо?то! Совсем плохо!»
– Он точно знает, что делает? – шепотом спросила Кассандра.
– Он точно знает, – ответил за Крымова хозяин лаборатории и всыпал еще один порошок в колбу. – Ох, как нехорошо?то, дети мои!
– Можешь не сомневаться, Дмитрий Менделеев отдал бы год жизни за то, чтобы увидеть такое, – кивнул Андрей. – Или два.
– Три года отдал бы Дима, – поправил его Антон Антонович, – а то и пять. Но я ему пару фокусов забесплатно показал.
Кассандра вопросительно взглянула на Крымова.
– А еще говорил я ему тогда: куда вы, уважаемый профессор, черную материю в своей таблице денете? Куда засунете? Где приспособите?
– Он говорил с Менделеевым? – сморщилась Кассандра. – В каком, интересно, году?
Но Андрей Крымов только пожал плечами: мол, слушай и не задавай лишние вопросы. Девушка хотела спросить еще что?то, но не успела.
Химическая реакция опередила ее: большая колба, в которой рождалось это варево, как будто вспыхнула – ее содержимое превратилось в кроваво-золотистую жидкость. Кажется, колба вот-вот расколется, но нет, обошлось. А когда пена улеглась, остался только пронзительного червонного цвета прозрачный раствор, в котором торопились вверх пузырьки. На дне колбы лежали скрюченными три черных лепестка. Они словно обуглились и окаменели в этом растворе.
– Да, я так и думал, – мрачно сказал Долгополов. – Я так и знал, друзья мои, так и знал… Эта чертова белена!
Он снял огромные смешные очки, его примеру последовали и Крымов с Кассандрой.
– В каком смысле «чертова белена»? – спросил детектив.
– В самом необычном.
– То есть? Антон Антонович, что вы все загадками говорите? – возмутился Крымов. – Будьте серьезнее.
– Я очень серьезен, Андрей Петрович. Предельно серьезен. Вот почему экспертиза в полиции не дала никаких результатов. И ничего не обнаружила. Лепестки были отравлены, но не простой отравой.
– Что может быть проще белены?
– Я же говорю: это не простая отрава. «Чертова белена». Самый редкий вид, который водится только в одном месте – на Дьявольских полях.
– И где эти поля? – спросила Кассандра. – В каком они месте?
– А вы как думаете, девушка? – поинтересовался Долгополов.
– Понятия не имею. На Урале? – Она вопросительно взглянула на Крымова. – Там много всяких трав. Я читала.
– Меня не спрашивай, – покачал головой Андрей. – Я не специалист по травам. Ты больше всякой всячиной занималась.
– Или за Уралом? – продолжала рыжеволосая Кассандра. – У каких?нибудь хантов и мансов?
– Идемте наверх, в мою библиотеку, – сказал Антон Антонович, снял халат и прихватил куртку. – Идемте!
– Сейчас увидишь сокровищницу человеческой мысли, – по пути сообщил Крымов их спутнице.
– Даже не сомневаюсь в этом, – откликнулась Кассандра.
3
Через пару минут они вошли в святая святых этого дома, и Долгополов пафосно сказал:
– Видите, Кассандра? Вот оно, мое сердце!
– Ваше сердце? – не поняла девушка.
– Библиотека! Сердце моей скромной обители, разумеется. Андрей Петрович тут уже бывал много раз, теперь и ваша очередь познакомиться с шедеврами самых выдающихся умов прошлого.
В библиотеке, где в застекленных шкафах по периметру хранились книги, Антон Антонович усадил двух гостей за круглый стол, а сам двинулся на поиски нужного экземпляра, цепко поглядывая через стекло на корешки.
– Ага, вот она! – сказал он, открыл стеклянную створку и вытащил старинный фолиант. – «Дьявольские причуды римских императоров», автор Марко Донателло Сфорца, Флоренция, год издания 1883?й. Итальянского вы все равно не знаете, потому читать буду я.
– А вы знаете итальянский? – удивилась Кассандра.
– Я много чего знаю, девушка, но кричать об этом не в моих правилах. – Он уселся на стул напротив них, поерзав, устроился как можно удобнее, как лектор перед своей аудиторией. Открыл книгу, забрался в содержание, провел пальцем по строчке, сказал: «Ага», нашел в середине тома нужную страницу и прочитал: «Двадцать шестой император Рима, Цезарь Марк Аврелий Антонин Пий Феликс Август из династии Северов, или Гелиогабал, правивший с 218 по 222 год новой эры». – Долгополов погрозил им пальцем: – Читаю, а вы слушайте предельно внимательно.
– Мы слушаем, – кивнула Кассандра. – И очень внимательно.
– Итак, читаю: «Такие правители приходят как проклятие своим народам за их грехи. И часто они являются в образе ангелов. Не рождалось еще на свет более развращенного, капризного, самовлюбленного, почитавшего чувственность во всех ее проявлениях, но жестокого и беспощадного одновременно человека, чем император Гелиогабал. Юнец, предавший римских богов и насадивший пантеон Рима чужеземными. Император цветов, как его назвали позже, или Император роз. Он прожил на белом свете коротких восемнадцать лет и всего пять из них занимал трон императора Рима. Но и этого хватило, чтобы оставить по себе такую ненавистную память, что сразу после его смерти Сенат запретил жителям всей империи называть мальчиков именем Антонин, – главным именем Гелиогабала.
Его мать Юлия Соэмия, племянница римского императора Септимия Севера, была наполовину сирийка, и это она внушила мальчику фанатичную любовь и почитание чужих богов. Его отец Секст Варий Марцелл, римский политик и военачальник, как выяснилось позднее, родным ему не был. Настоящим отцом Гелиогабала был император Каракалла, двоюродный брат его матери и тоже почитавший иноплеменных богов, в первую очередь египетскую Изиду. И когда Каракалла, который законных наследников не оставил, оказался убит вследствие заговора, то полководцы Третьего Галльского легиона провозгласили своим императором малолетнего Гелиогабала. Сторонники юноши в ряде сражений разбили его противников и привели Гелиогабала в Рим, где признали сыном Каракаллы. Но никто не ждал от тринадцатилетнего мальчика такого сокрушительного вреда, как и от его матери, ставшей регентшей при своем сыне».
Антон Антонович прервал чтение и взглянул на слушателей:
– Каково начало истории?
– Вдохновляет, – кивнул Андрей.
– Супер, – подхватила Кассандра. – Что дальше?
– Дальше: «Тогда при попустительстве Юлии Соэмии, а может быть, и по ее наущению честолюбивый и тщеславный Гелиогабал, исполненный дьявольской гордыни юнец, и начал свою «религиозную реформу», месяц за месяцем приводившую в шок и ужас всех жителей империи, особенно тех, кто придерживался консервативных взглядов и почитал древних римских богов. Во-первых, он провозгласил нового, самого главного верховного бога Рима – Элагабала, бога солнца, а себя – его верховным жрецом и понтификом. Рим ужаснулся. Во-вторых, он объединил всех римских богинь в одно лицо – в шумерскую Астарту, которой они с матерью поклонялись еще в Сирии. Рим был оскорблен. В-третьих, не знавший берегов уже пятнадцатилетней юноша взял себе в жены знаменитую красавицу-весталку Юлию Аквилию. Взрыв недовольства перерастал в бурю возмущения и праведного гнева: по древним законам Рима божественные жрицы не могли вступать в брак и должны были сохранять девственность, а нарушивших этот обет живьем зарывали в землю. Император Гелиогабал сказал на это, что она родит ему и всему Риму богоподобных детей. Он построил храм, посвященный Элагабалу, и в тунике жреца каждый год в день солнцестояния совершал ритуальный танец на глазах у первых лиц Рима. А потом приказал соорудить золотую колесницу, запрячь шестеркой белоснежных коней, и в ней по улицам Рима сам провозил золотую статую бога Элагабала. Ему мало было женитьбы на весталке, он нашел и для своего бога жену – привез из Карфагена знаменитую статую финикийской богини-девственницы Танит и лично совершил обряд бракосочетания.
Его чудачества давно стали преступлением перед Римом, но впереди были новые женитьбы, развратные церемонии и жестокие жертвы иноземным богам. А потом наступило возмездие. Всем известно, что человек, не знающий границ своей воли, ставший над любым законом, презревший всех, с диким аппетитом пожирает все пространство вокруг и гармонию приводит в хаос. Гелиогабал окружил себя гаремом, сам из мужчины перевоплощался в женщину, ездил в праздники по улицам Рима обнаженным, покрытым ярким макияжем, на высоченной колеснице, а десятки голых римских блудниц были запряжены в эту колесницу вместо лошадей. Наконец, сказал, что земля недостойна его божественных ног, и когда он шел, то перед ним улицы Рима посыпались золотым песком. Но недаром Гелиогабала называли Императором цветов! Он любил пиры, на которых собирались сотни знатных людей. А над ними были расписные матерчатые потолки. От многих приглашенных он хотел избавиться навсегда, и вот их усаживал вместе. В разгар пира потолок открывался, и на гостей высыпались сотни тысяч лепестков роз. Приглашенные задыхались от этого аромата, а возможно, и от того, что лепестки были пропитаны отравой, предположительно ядом белены. Десятки только что веселившихся людей в корчах умирали на глазах императора, сидевшего высоко над ними и наблюдавшего за их агонией».
Долгополов кивнул своим слушателям:
– Хорош император?
– С фантазией паренек, – согласился Крымов. – Известный изувер. Я уже почти забыл о его выкрутасах, но в свете недавних событий знаменитые «пиры Гелиогабала» со смертельным исходом приобретают новое звучание.
– Вот именно! – согласился Антон Антонович. – Дальше в двух словах. – Он положил руку на раскрытую книгу. – Возмущение безумным императором достигло точки кипения. Преторианская гвардия потребовала, чтобы Гелиогабал взял себе в соправители благочестивого двоюродного брата Александра и с ним прибыл в лагерь гвардейцев. Гелиогабал, его мать Юлия Соэмия и Александр прибыли к преторианцам, и император потребовал, чтобы те убили Александра у него на глазах. Вместо этого преторианцы убили самого Гелиогабала и его мать. Но перед смертью паренек успел выкрикнуть, – Антон Антонович скосил глаза на книгу, – что «проклинает всех и будет до скончания веков мстить всем своим обидчикам даже в царстве Аида и просто будет мстить всем людям, которые были недостойны даже смотреть на него, единственного и неповторимого, божественного императора, жреца верховного бога Элагабала»… – Палец Долгополова заскользил по строчкам. – Так-так… «Тела императора и его матери были разрублены на куски, их долго таскали по улицам Рима, а потом утопили в Тибре». Подождите… Вот: «Существует более поздняя легенда, времен раннего Средневековья, что после своей страшной смерти юноша-император стал демоном и теперь мстит всем людям за то, что его недостаточно любили». Такая, понимаешь, драматическая античная история, – заключил Долгополов. – Что скажете, дорогие коллеги?
– Сильно, особенно про демона-мстителя, – заметил Крымов.
– Так наш господин Маузер имитатор? – предположила Кассандра. – Повторяет шутки Гелиогабала?
– Даже не тепло – холодно, – покачал головой Антон Антонович. – Думайте, золотая вы наша. Думайте лучше.
Телефон Крымова отозвался пришедшим смс. Он взглянул на экран.
– А вот и сообщение от капитана Яшина: он сфоткал все стены Цветочного дворца и главной залы, где дали дуба мэр и его команда. Смотрите-ка, потолок, из которого высыпались розы, – не отрывая взгляда от экрана, проговорил Крымов. – И в открытом состоянии потолок, и в закрытом. – Андрей взглянул на Долгополова: – Но в закрытом, я вам скажу, это шедевр.
– Ну давайте, давайте! – махнул ручкой Долгополов. – Чего дразнитесь?
Но Кассандра, задержав руку Андрея, первой заглянула в экран и не смогла удержаться:
– Ух ты!
– Ну что, что? – вопросил хозяин дома. – Хотя у меня уже есть догадки…
– Наслаждайтесь, Антон Антонович, – Крымов протянул старику телефон. – Вам это понравится.
Тот перехватил трубку и уставился на дисплей.
– Чтоб меня…
На закрытом потолке была сцена на тему античности – она упрощенно повторяла одну из множества картин, написанных в разные века и посвященных этой теме – пирам Гелиогабала! Юный император на возвышении, уложив руки на подлокотники трона, смотрит вниз, как его подданные, только что пировавшие, корчатся, утопая и задыхаясь в море смертоносных роз.
– И книжка в тему, и картина тоже, – заметил Крымов.
– Да-да, – подтвердил Долгополов. – Ну что, золотая наша девочка, все думаете, что это таинственный имитатор?
– А кто же еще?
– Может быть, это таинственный мститель?
– В каком смысле?
– В самом прямом. Подобные пиры разыгрывались в разные века разными коронованными особами. Может быть, без античного размаха, но было! Приглашали врагов, а потом на тебе – отраву с неба. В этой книжке и приложение есть, как один герцог, живший в восемнадцатом веке, отправил на тот свет своего дядю-конкурента со всем его семейством. Камерный такой обед на шесть персон, а итог все тот же. Муки, корчи, агония.
– Вы хотите сказать, что это сам Гелиогабал странствует по временам и народам и совершает по заказу такие вот преступления? Очень смешно, Антон Антонович, – поморщилась Кассандра.
– Что, невероятно?
– Совсем.
– А по-моему, очень вероятно! – возмутился Долгополов. – Вот если бы всех этих умников из мэрии отравили цианидом, мышьяком или ипритом, я бы сам первый сказал: да чего тут гадать? Ловкачи! Но вы забыли, что яд, которым отравили Расторгуева, из чертовой белены с «Дьявольских полей». Из потустороннего мира. Кстати, насчет этих самых полей: найду-ка я еще одну книгу.
Антон Антонович вернул один фолиант на место и стал искать другой.
За его спиной Кассандра опустила глаза.
– Андрей…
– Что? – отозвался Крымов.
