Секретные люди
Николай Свечин
Исторические детективы Николая СвечинаСыщики и воры. Исторические детективы Николая Свечина
Рождественский Петроград. За роскошным ужином в модном ресторане сыщики Лыков и Азвестопуло обращают внимание на двух подозрительных типов, сидящих неподалеку. Один из них – молодой, по виду фартовый с явно уголовными манерами. Второй бритый, щеки аж лоснятся – без сомнения, немец. Сыщиков хоть и развезло маленько, но все же они решают проследить за подозрительными субъектами.
Однако блатной и немец ловко растворяются в сырой питерской ночи. Их следы приводят сыщиков в гостиницу «Митава», где коридорный не раз видел парочку в отдельном номере. Вот и прекрасно! Сейчас криминалисты идентифицируют уголовного по пальчикам и узнают его имя в регистрационном бюро Департамента полиции.
Результаты экспертизы оказались просто ошеломительными… В гостиничном номере нашли лишь отпечатки немца Веделе. Других не было. Точнее, были, но без папиллярных линий. И как же идентифицировать следы, которых нет?
Николай Свечин
Секретные люди
© Свечин Н., 2025
© Оформление. ООО «Издательство „Эксмо“», 2025
Глава 1
Подозрительные личности Петрограда
Лыков вышел на улицу, осмотрелся. Восьмой час вечера… Каменноостровский проспект был ярко освещен, по нему в обе стороны сновали люди, катили экипажи, мигали сигнальными огнями трамваи. Оставалось чуть больше недели до Рождества, и питерцы готовились к празднику, закупали подарки для близких и всякую снедь.
Статский советник сел в трамвай второго маршрута, что курсировал между Новой Деревней и Михайловской площадью. Ему было лень тащиться своим ходом через Неву. Алексей Николаевич намеревался вкусно отужинать. Они договорились с Азвестопуло покутить в ресторане «Контан», что на Мойке возле Красного моста. Сергей осваивал новую для него роль богатого человека. Вернувшись из Якутии с капиталами, он постепенно входил во вкус. В частности, нувориш повадился посещать с шефом дорогие заведения и изучать их кухню. Лыков раньше него освоил преимущества, которые дает богатство, и охотно делился с помощником сокровенными знаниями. Тот впервые мог платить за ужин сам. И теперь даже злоупотреблял этим.
Выйдя на Суворовской площади, сыщик опрометчиво двинул через Марсово поле. И вскоре пожалел об этом. В мирное время плац убирали солдаты лейб-гвардии Павловского полка. Сейчас они были на фронте, за исключением запасного батальона. А тыловики волынили и плохо чистили плац от снега. Алексей Николаевич сбавил ход. Все же рейд в далекие студеные горы дался ему нелегко: возраст давал о себе знать.
Увязая в снегу по щиколотку, сыщик тихо бранился под нос. Он решил выбраться на Миллионную улицу и свернул к Мраморному дворцу. Тут из-за рождественских балаганов вылез долговязый парень в треухе, с наглыми глазами фартового.
– Эй, дядя! Сколько время? – спросил он дерзко.
Лыков ответил в тон ему:
– Без пяти минут не твое дело!
– Ишь как гундосит… А вот это, дядя, видал?
И налетчик вынул из кармана полушубка нож.
Статский советник вздохнул: опять… Не драться же с дураком? Он полез в подмышечную кобуру и извлек браунинг:
– А ты вот это видал, баранья голова?
Фартовый взвизгнул и бросился было наутек. Алексей Николаевич стрельнул ему под ноги, и тот сразу плюхнулся в снег:
– Не убивай, дядя, я сдаюсь!
Лыков приблизился, поставил ему на спину ногу и огляделся. Перед Мраморным дворцом разгуливал городовой, но он не решился покинуть пост. Тогда сыщик вынул свисток и подал полицейский сигнал «ко мне!»: два длинных свистка, два коротких и снова два длинных. Тут же постовой подбежал к нему. Это оказался хорошо знакомый статскому советнику городовой Первого участка Адмиралтейской части Савушкин.
– Что прикажете, ваше высокородие? Опять жулика поймали?
– Бери выше, Савушкин. Там где-то его ножик валяется, подбери.
Служивый поднял финку:
– Ого! Вооруженный грабеж! Арестантские роты.
– Пойдет к дяде дрова колоть, – согласился сыщик.[1 - У дяди дрова колоть – отбывать срок в исправительных арестантских отделениях (жарг.).]
Городовой поднял задержанного и обыскал.
– Чистый, ваше высокородие. Прикажете сдать в участок?
– Да, ступайте. Скажешь приставу, что письменное объяснение я пришлю завтра.
– Слушаюсь. Двигай копытами, кузькина позевота! Нашел на кого руку подымать – на самого Лыкова!
Алексей Николаевич рванул к Конюшенному ведомству. Здесь снег убрали, идти стало легче, и он бодро доковылял до ресторана. Помощник уже ждал его. Сергей с видом завсегдатая перелистывал меню. На столе красовались английская горькая водка и метакса.
– Ну наконец-то… Я тут скучаю, не знаю, что выбрать.
После объявления в стране запрета на продажу крепкого алкоголя его подавали лишь в ресторанах. Доктора могли выписать рецепт больному, нуждающемуся в лечебных дозах коньяка. Некоторые эскулапы уже сделали на этом состояния…
Азвестопуло ворчливым тоном стал зачитывать, косясь на шефа:
– На первое официант рекомендовал суп пьемонтез, а на горячее – лангет де бёф пейзан. Что скажете, господин специалист по шамовке? А еще есть суп перль де орж, утка маренго, консоме орор и севрюга стофато. С чего начнем?
Статский советник бесцеремонно вырвал у коллежского асессора меню:
– Дай сюда, мизерабль![2 - Мизерабль (фр.) – жалкое, несчастное существо.] Учишь тебя, учишь, а толку нет. Я ведь в тот раз уже говорил: суп пьемонтез – это смесь из толченых сухарей, яиц и сыра с пряностями. Ее сбивают и потихоньку льют в горячую воду. Дрянь редкостная.
– М-м…
– Суп перль де орж не лучше. Пюре из перловой крупы с добавлением сливочного масла, яиц и тех же пряностей. Ну и мяса чуток.
– А…
Лыков не дал помощнику договорить:
– Утка маренго ничего, есть можно. Ее сначала обжаривают, потом тушат в белом вине, добавляя помидоры, грибы и чеснок.
– Но почему так назвали? – заинтересовался Сергей. – Ведь маренго – это цвет. Серый.
– Маренго – это город в Италии, где в тысяча восьмисотом году Наполеон победил австрийцев, – пояснил шеф. – Кстати, с большим трудом и благодаря цепи случайных везений. Он щеголял тогда в серой шинели, вот потому и назвали так цвет. А утку, или цыпленка, тут историки спорят, ему подали сразу после битвы. Тогда в нее добавляли яичницу с раками, но сейчас от этого отказались.
– Беру, – решил богатей. – А остальное как перевести на русский язык?
– Лангет бёф пейзан – тонкие кусочки отбитой говяжьей вырезки, тушенные по-крестьянски, то есть с овощами и беконом. Ну, есть можно… А севрюга стофато – значит приготовленная в печи.
– Та-ак, – сурово сдвинул брови грек. – Севрюгу тоже беру, побалую организм. А ваше высокородие чем заполнит вечер?
Лыков опять зашуршал меню:
– Начну с консоме прентантьер. Мясной бульон с рублеными овощами. Вкусно! Далее, хочу жиго де мутон – запеченную заднюю ногу барашка. Мозги беарнез тоже хорошая штука: подаются с яично-масляным соусом, где мало белков и много желтков, а также тимьян, эстрагон и другие пряные травы…
Азвестопуло вынул блокнот и прилежно записал слова шефа:
– Поражу Машку, когда придем сюда вместе.
– Жене предложи гато франжипаль, это сладкие пироги с миндальным кремом.
– Запротоколировал, Алексей Николаич. Блесну – ух! Ну, начнем?
Несмотря на рождественский пост, в первоклассных ресторанах предлагали в большом выборе скоромные блюда. И то сказать: с началом войны люди стали меньше соблюдать такие обряды. Словно подозревали, что недолго осталось веселиться и надо набаловаться всласть…
Сыщики заказали каждый свои блюда и, не дожидаясь горячего, выпили по первой. На закуску шли буженина, тонко нарезанные сухие колбасы и медвежий окорок.
Спустя час осоловевшие и умеренно хмельные, Лыков с Азвестопуло вели разговор ни о чем. Оркестр лиристов услаждал их слух. По залу прошел и помахал статскому советнику Игнатий Игнатьевич Липский, директор «Контана» и популярный в столице человек:
– Как дела? Якши? Ну, слава богу!
Сергей вынул пачку дорогих папирос «диамант» и дымил не хуже паровоза. Он вспоминал холодные якутские реки, бухту Гертнера, спасительный миноносец на серых волнах, бой с бандитами в устье Сусумана. Алексей Николаевич вяло ему поддакивал. Сыщики выпили, не чокаясь, за упокой души Волкобоя, похороненного у слияния Сусумана с Берелёхом[3 - См. книгу «Адский прииск».]. Тут мимо них прошла красивая дама в модном наряде. Алексей Николаевич проводил ее оценивающим взглядом и вдруг повернулся к помощнику:
– Однако мы с тобой слишком расслабились, Сергей.
Тот встрепенулся:
– Что не так?
– Позади нас сидит незнакомый человек, по виду – фартовый.
– Ну и что? Порядок не нарушает? Пьет-закусывает? Это не запрещено.
– Ты не понял. Он преступник. Глянь на него, только незаметно.
Коллежский асессор скосил глаза и потянулся к рюмке:
– Да, рожа знатная. Я его тоже не знаю, но… явный маттоид[4 - Маттоид – здесь употреблено в неточном значении как человек с преступными наклонностями.]. Однако что с того? Славный юноша. Может, он отсидел свое, а теперь празднует освобождение. И мы будем из-за него портить себе вечер?
– Будем, Сережа, – срезал его шеф. – Потому как его собутыльник не нравится мне еще больше, чем твой славный юноша. Заметил особенность его внешности?
– Типичный немец. Бритый, щеки аж лоснятся. Таких тысячи.
Алексей Николаевич понизил голос:
– Мы ведь воюем с германцами – забыл?
Азвестопуло никак не хотел прерывать ужин:
– Если германец, то сразу шпион, что ли? И он вот так, у всех на виду, в дорогом ресторане общается со своим агентом? А не проще на явочной квартире в Парголово, без свидетелей? Знаете, как это называется, Алексей Николаевич? Шпиономания.
Лыков замешкался. В самом деле, для свидания с агентом место выбрано неудачно. И глупо пороть горячку. Два приятеля выпивают. Пусть у одного из них наружность человека из блатного мира, но за это не арестовывают. Второй вроде михель[5 - Тогда в России нарицательное имя «михель» означало то же, что во время Великой Отечественной войны «фриц», то есть немец.]. И что? Скомкать такой приятный вечер?
– Давай телефонируем в сыскную, чтобы прислали двух топтунов, – предложил старый сыщик молодому. – Пускай проследят за ребятишками. Утром узнаем, кто они такие.
– И продолжим угощаться? Тогда я пошел звонить.
Грек сорвался с места и направился в телефонную комнату. Только он скрылся за дверью, как незнакомец с лицом маттоида бросил на стол трешницу и тоже направился к выходу. Выждав паузу, статский советник двинул в гардероб. Однажды, много лет назад, он так же интуитивно вышел из поезда на глухой станции, заподозрив в незнакомом попутчике опасного злодея и решив его проследить. И не ошибся. Тогда сыщик открыл банду, которая под видом лесных объездчиков жила в лесах Вязниковского уезда. Много лет разбойники нападали на Московском шоссе на экипажи, убивали ездоков, а тела зарывали в лесу. Свидетелей и улик не оставляли. Вокруг их сторожки потом обнаружили целое кладбище. Люди пропадали бесследно, полиция смотрела на это сквозь пальцы: нет трупа, нечего и дела заводить… Лишь профессиональная наблюдательность сыщика – а фартовых он видел за версту – помогла уничтожить опаснейшую шайку[6 - См. повесть «Ночные всадники».].
Получив свое пальто, Лыков вышел на улицу. Объект как раз сворачивал на Гороховую. Он обернулся – сыщик предвидел это и снуло поплелся к Мойке. Постоял у перил, глядя на застывшую рябь реки, и спиной почуял, что парень не ушел, а ждал за углом и высунулся – проверил, нет ли хвоста. Обычные люди так себя не ведут… Клюет, клюет! Только вот как выследить ночью столь осторожного преступника?
Алексей Николаевич поспешил к перекрестку и тоже свернул на Гороховую. Незнакомец удалился от него уже на пятьдесят метров (Лыков старался пользоваться метрической системой, которая все больше вытесняла старые сажени и аршины). Сыщик перешел на другую сторону улицы – так легче оставаться незамеченным – и зашагал следом.
