Ерофей Трофимов "Толмач"

– Нет. Инженера из меня не получится, – отмахнулся Егор. – А вот в институт восточных языков попробовать можно, – выдал он версию, подхваченную от своего учителя итальянского языка.

– Что ж. Музыканта из тебя не вышло. Посмотрим, каков ты будешь в роли переводчика, – фыркнула прабабка и поднялась, давая всем понять, что разговор окончен.

Но Егор не растерялся. У него и вправду был план. Именно Михаил Степанович, бывший полковник КГБ, и подкинул ему идею с этим институтом. И именно он объяснил, как и что надо делать. К тому же в этом учебном заведении у него преподавали бывшие сослуживцы и друзья, и именно к ним он собирался отправить талантливого мальчишку. Своего отца Егор никогда не знал, так что тренер и Михаил Степанович стали теми, кто сумел привить ему правильные жизненные ориентиры.

Закончив школу, Егор получил на руки документы и прямым ходом отправился по указанному адресу. Первый экзамен ему пришлось выдержать еще при знакомстве с нужным человеком. Высокий, абсолютно седой, жилистый мужчина в отлично сидящем костюме окинул парня долгим, внимательным взглядом и, еще раз пробежавшись по тексту полученного письма, вдруг спросил на чистом немецком:

– Значит, думаешь, что сможешь тут учиться?

– Ну, не дурнее же я других, – пожал Егор плечами, отвечая на том же языке.

– Неплохо. А кроме спорта, что еще умеешь? – уточнил мужчина уже на французском.

– Музыкалку закончил. Гитара, саксофон, – снова пожал паренек плечами.

– Французский, немецкий, итальянский, а в моде теперь английский. И как экзамены сдавать будешь? – вернулся мужчина к языку родных осин.

– Ну, в школе немецкий преподавали, так что сие не от меня зависит. Все одно до вступительных выучить не успею, – задумчиво хмыкнул Егор, удивившись такому вопросу.

– А какой язык из восточных изучать собираешься? – последовал новый вопрос.

– Пока не знаю. Мне бы их послушать как следует, – вздохнул парень, уже понимая, что и тут ничего не получится. – Я сначала язык на слух воспринимаю, и если улавливаю ритмику, то тогда все получается, – пояснил он свой ответ.

– Занятно, – хмыкнул мужчина. – Пойдем, – скомандовал он, поднимаясь.

Разговор этот состоялся в здании института, так что идти им пришлось не далеко. Пройдя до конца коридора, мужчина толкнул высокую крепкую дверь и, войдя, поздоровался. Потом, коротким жестом указав на Егора, поведал сидевшему за столом пожилому упитанному мужичку:

– Вот, Миша к нам прислал. Сопроводиловка добрая, сам три языка уже знает. Но выбрать еще не выбрал. Дай ему послушать, как оно правильно звучит.

– Это можно, – лукаво усмехнулся хозяин кабинета и, вставив в небольшой магнитофон кассету, нажал на кнопку воспроизведения. По кабинету поплыли фразы на незнакомом языке. Прикрыв глаза, Егор внимательно слушал его, словно музыку.

– Это были стихи на тюркском. А вот это на фарси, – пояснил хозяин кабинета, сменив кассету.

И снова Егор замер, буквально впитывая звуки незнакомой речи.

– А вот это уже арабский, – добавил мужичок, снова меняя кассету.

– Ну, что скажешь? – иронично поинтересовался седой, когда хозяин кабинета выключил магнитофон.

– Думаю, я сумею все три языка изучить. Сложнее всего будет с арабским, но тут вопрос скорее в грамматике. А вот тюркский будет проще всего учить, – подумав, высказался Егор.

– Нахаленок, – удивленно фыркнул хозяин кабинета. – Тут один-то язык полжизни учишь, а он на три замахивается.

– Пусть попробует. Посмотрим, что у него лучше всего пойдет. А остальные тогда факультативом пустим, – чуть подумав, высказался получатель письма. Представиться он так и не удосужился. Егор же знал его только по фамилии. – Значит так, – скомандовал седой, словно боевую задачу ставил. – Свои бумаги мне оставляй. Сюда придешь двадцатого августа, к десяти утра. Экзамены будешь сдавать со всеми. Я тебя в список внесу. А дальше видно будет. Жить есть где?

– Пока нет. Я сюда прямо с вокзала, – мотнул Егор головой.

– Девятнадцатого я буду ждать тебя вот по этому адресу, – присев к столу и принимаясь что-то быстро писать на листе бумаги, сказал седой. – На экзамен отправишься со мной. Дальше только сам. Вопросы?

– Нет, – снова мотнул паренек гривой.

– Это хорошо, что нет. Но учти. Не приедешь, считай, что этого разговора не было. Ссылки на мамку, бабку и сломавшийся автобус не принимаются.

– Не будет ссылок, – понимающе усмехнулся Егор, у которого от тона седого вся шерсть на загривке дыбом встала. – Я сюда учиться приехал. А дома я скоро с ума сойду, бабьи дрязги слушать.

– Что, сильно ругаются? – сочувствующе уточнил хозяин кабинета.

– Три поколения. Прабабка, бабка и мать. У китайцев в старом алфавите две женщины под одной крышей означают неприятности, а тут сразу три. С самого детства мне мозг выносят, – зло усмехнулся Егор.

– А отец где? – насторожился седой.

– Понятия не имею. Я его и не видел никогда, – фыркнул парень, махнув рукой.

* * *

Первое, что он ощутил, немного придя в себя, была боль. Нудная, ноющая, но, слава богу, не сильная. Невольно дернув руками, чтобы коснуться болящего места, Егор неожиданно для себя понял, что болит почему-то все. Взяв себя в руки, он решил с чего-то начать. Сообразив, что лежит на спине, а эта непонятная лежанка никуда не движется, Егор принялся шевелить лицевыми мышцами. Хоть какая-то активность для начала.

Убедившись, что на физиономии вроде как все работает, он попытался открыть глаза и тут же невольно застонал от яркого солнечного света, заливавшего помещение, в котором он оказался. Сморгнув набежавшие слезы, парень принялся осматриваться, пытаясь понять, куда его судьба занесла на этот раз. Беленные известью стены, узкие окна и койка, очень напоминающая солдатскую. Даже спинки такие же.

«Так, это уже обнадеживает», – хмыкнул Егор про себя, даже не делая попыток шевелить головой.

Было откровенно страшно делать это. К тому же башка продолжала ныть, а где-то над левым ухом возникла еще и резкая, пульсирующая боль. В общем, перемещать ее лишний раз почему-то не хотелось. Совсем. Но как-то подать знак, что еще жив, требовалось. Очень хотелось пить и совершить обратный процесс. Скосив глаза в сторону двери, Егор принялся прикидывать, чем бы запустить в нее, чтобы его услышали, но в этот момент дверь открылась и в палату, или комнату, или хрен его знает, что это вообще такое, вошла пожилая женщина в белом халате.

– Ой, никак очнулись, сударь, – радостно отреагировала она на его взгляд.

– Пить, – просипел Егор пересохшей глоткой.

– Ой, погодите трошки, надо ж доктору рассказать, – вдруг отмахнулась она.

– Пить. И утку, – собравшись с силами, сумел произнести Егор.

– Ага, щас спроворю, – сообразив, что ему нужно, закивала тетка и куда-то исчезла.

Вернулась она минут через пять, неся в руках больничную утку и кружку с водой.

«Твою мать, главное, чтобы она меня из той утки поить не взялась», – хмыкнул Егор про себя и попытался откинуть одеяло. Но руки не слушались.

Тетка отставила кружку куда-то в сторону и, ловко подсунув ему утку, встала над головой, сложив руки под грудью. Кое-как справившись с делом под ее требовательным взглядом, Егор с облегчением перевел дух и, вскинув на тетку взгляд, хрипло сообщил:

– Все. Воду.

– А вот пить вам, сударь, пока бы и не надобно. Вы ж в живот ранетый, – неожиданно выдала тетка.

– От жажды сдохну, – нашел в себе силы просипеть парень. – Все под суд пойдете.

– От ведь беда с вами, с благородными. Все под себя норовите согнуть, – заворчала тетка, подхватывая откуда-то из-за изголовья кровати кружку и поднося ее к губам парня.

Воду из этой тары Егор не выпил. Он просто впитал ее, едва коснувшись кружки губами.

– Еще, – потребовал он, чувствуя, что буквально оживает от выпитого.

– Да говорю же, нельзя вам, сударь, – взвыла тетка пароходной сиреной.

– Что здесь происходит? – послышался вопрос, и в палату вошел мужчина старше средних лет, с задорно блестящей лысиной, заметным брюшком и в пенсне. Вот именно этот предмет заставил Егора заметно напрячься.

– Так вот, доктор, извольте видеть, кружку воды выхлебал и еще требует. А вы сами сказывали, что ему теперь нельзя, потому как в живот пораненный, – затарахтела тетка, отставляя кружку и вынимая из-под одеяла утку.

– Принесите, – чуть подумав, милостиво кивнул врач. – Он не пил долго, вот организм и восполняет потерю. А рана там не такая и страшная. Если уж по сию пору не помер, значит, и дальше жить будет. А вы что скажете, юноша? – вдруг обратился он к Егору.

– О чем именно? – осторожно уточнил парень, во все глаза разглядывая его.

Пенсне и одежда под распахнутым халатом никак не походили на то, что ему приходилось видеть в прошлой жизни в медицинских учреждениях. Во всяком случае, часы на цепочке на его памяти никто в жилетном кармане не носил.

– Как себя чувствуете? – осведомился врач, присаживаясь на край койки и ловко оттягивая ему веко. – Неплохо, неплохо. Глаза чистые, рот откройте. Ага, язык розовый. Живот болит?

– Ноет, – все так же осторожно отозвался Егор.

– Ну, оно и понятно. Нож вам в пузо серьезный вогнали, – усмехнулся врач.

– Нож? – окончательно обалдев от происходящего, тупо переспросил парень.

– Ага, – кивнул врач, считая пульс. – Я его вам после принесу. Сами полюбуетесь.

– Откуда нож-то взялся? – пролепетал парень, окончательно теряя связь с реальностью. – Доктор, где я?

– Так в больнице, где ж еще? – развел тот руками. – А откуда ножу взяться, это я вас спрашивать должен. Погодите, – вдруг насторожился он. – А что вы вообще помните о том дне, молодой человек?

– А-э, ничего, – растерянно проблеял парень, опасаясь ляпнуть чего-то лишнего.

– А имя? Имя свое помните? – быстро спросил врач.

– Егор, – зажмурившись, еле слышно произнес парень.

– Ну, слава богу. Верно, Егор Матвеевич Вяземский.

«Чего-о? Какой на хрен Матвеевич Вяземский?» – едва не заорал парень в полный голос, вздрогнув от его слов.

– Доктор, а что вообще случилось. Что со мной произошло? – взяв себя в руки, нашел в себе силы спросить Егор.

– Беда случилась, молодой человек, – чуть помолчав, вздохнул врач. – На имение ваше бандиты налетели, которые из Бухарского ханства. Сказывают, пожгли там у вас все, людей много побили. Даже поговаривают, несколько человек в рабы увели. Уж не знаю, насколько то правда, но разговор о том постоянно идет. Вас сюда привезли, с ножом в животе и разбитой головой. Живот мы вам зашили, а вот что с вашей памятью, непонятно.

– А кто меня привез? – кое-как усвоив информацию, уточнил парень.

– Денщик папаши вашего, царствие ему небесное. Геройский был офицер. Да и вы, говорят, фамилии не посрамили. Точно известно, что сумели двух бандитов срубить. Вас с рукоятью сабли в руке так и привезли. Не беспокойтесь. У меня все лежит. Принесу после. И нож тот, и рукоять. А уж как оно там на самом деле было, простите, не знаю. Знаю только, что дома вашего нет более. Сожгли. Уж извините за худые вести.

– А давно папаши не стало? – осторожно поинтересовался Егор.

– Так во время нападения и убили, – развел врач руками.

– А мать? – решился и спросил парень.

– Так ее уж пять лет тому как схоронили, – вздохнул доктор. – Вот в этой самой больнице и отошла болезная. От чахотки. С того дня вы с батюшкой вашим одни и жили. Неужто не помните? – вдруг спросил он, вперив в парня настороженный, внимательный взгляд.

– Ничего не помню, – качнул Егор головой. – Чистый лист. Словно ничего и не было.

– Однако крепко вас приложили, – задумчиво хмыкнул доктор. – Ну да вы не шибко расстраивайтесь. Так иногда бывает. Особливо после контузии. Хотя о чем это я. У вас она и есть. Та самая контузия. Шрам на голове такой, и сказать страшно. Кость черепная треснула. Так что состояние ваше не удивительно. Думаю, постепенно все сами вспомните. Вы только, молодой человек, не шибко усердствуйте. Пусть оно само вернется.

– А чем вам за услуги платить прикажете? – поинтересовался Егор, вовремя вспомнив, что медицина давно уже стала платной. – Сами сказали, что имение наше сгорело.

– За то покойны будьте, – отмахнулся доктор. – Батюшка ваш, царствие ему небесное, прежде никогда больницу нашу милостью своей не обходил. Хоть и не самый богатый в округе человек был, а все одно выделял от щедрот. Так что лечитесь спокойно. Уж вас без помощи я точно не оставлю.

– Благодарю, – прохрипел Егор и, подумав, попросил: – Доктор, прикажите тот нож и рукоять принести. Может, глядя на них, хоть что-то вспомню. А еще газету какую. Хоть старую. Просто посмотреть, подумать.

– Не стоило бы вам вот так, сразу-то, – усомнился врач.

– Прикажите, доктор. Иначе я тут от испугу с ума сойду, – взмолился Егор, пуская в ход все свои актерские таланты. – Это ж страшно, ничего о себе не помнить.

– Понимаю, – задумчиво кивнул врач. – И настоятельно вас прошу, Егор Матвеевич, вы уж воздержитесь. Знаю, что хочется всего и сразу, но голова дело такое.

– Угу, голова предмет темный и исследованию не подлежит, – брякнул Егор, прежде чем сам понял, что несет.

– Браво, юноша, – звонко рассмеявшись, одобрительно кивнул врач. – Вот ей-богу, браво. Раз уж начали шутить, значит, не все так плохо.

– Доктор, газету, – напомнил парень, у которого от всех свалившихся на него новостей голова начала трещать, как переспелый арбуз.

– Уймитесь, юноша. Сейчас сам все принесу, – продолжая посмеиваться, заверил доктор, поднимаясь.

Он вышел из палаты, а его место заняла все та же тетка. То ли санитарка, а то ли медсестра. Без стакана не разберешь. Присев на койку с очередной кружкой воды, она ловко напоила парня и, вздохнув, тихо проворчала:

– Что ж с тобой дальше-то будет, сударь.

– Главное теперь на ноги встать. А дальше план война покажет, – на автомате отозвался Егор, вздыхая. – Вы, тетенька, еще воды принесите и рядом с койкой табуретку какую поставьте. Так и вам лишний раз ходить не придется, и мне проще, – предложил он, понимая, что жажда так просто не отпустит. – Доктор сам сказал, что теперь можно, – напомнил он.

– Принесу, – оглядевшись, кивнула женщина и, поднявшись, вышла.

Минут через пять она вернулась в палату с кружкой воды и, перенеся откуда-то из угла старый, обшарпанный табурет, водрузила его рядом с изголовьем кровати.

– Извольте, сударь, – вздохнула она, оглядев дело своих рук.

– Благодарю, – вздохнул Егор в ответ.

Вошедший врач снова уселся на край койки и, небрежно бросив газету на табурет, протянул парню рукоять сабли с обломком клинка сантиметров примерно тридцать.

– Вот, юноша, извольте. С этой саблей вас сюда и привезли. Руку разжать не сумели.

– Странно. В самом широком месте переломилась, – проворчал Егор, вертя в руке полученные руины.