– Ранольд, прикуси язык! – заметив меня, прервал его офицер, который слушал с не меньшим восхищением: еще бы, высочайшее мастерство! – Прошу извинить, господин сарр Клименсе. И позвольте представиться, Диего сар Коден, который эту толпу варваров и возглавляет.
Диего выглядел опытным рубакой, если даже не принимать во внимание глубокий шрам на его лице. Помимо нескольких поменьше, не так бросающихся в глаза.
– Рад знакомству, господин сар Коден. Особенно по той причине, что слышал о вас прежде. Огюст Ставличер утверждал: в своем деле вы – лучший. Наверняка вы о нем знаете.
– Еще бы нет! – заметно оживился Коден. – Этот человек – легенда во всем, что касается абордажей. Надеюсь, он жив и в добром здравии?
– Все так и есть. Огюст ныне – бургомистр Ландара.
– Это крошечный город в глубине степей? – Коден блеснул знанием географии. – Далековато он забрался от моря!
– Как выразился он сам – сыт им по горло.
– Что и немудрено, – понимающе кивнул Коден.
Наконец-то с любезностями было покончено, и мы перешли к делу.
– Ну так что, орлы, продемонстрируем господину сарр Клименсе на что способны? – обратился он к матросам.
«Наверняка те сейчас разделятся на две группы, и устроят представление, чтобы впечатлить, – с тоской размышлял я. – Но это ли меня сюда привело?» И почувствовал немалое облегчение, когда Коден добавил без особой надежды в голосе.
– Сарр Клименсе, существует хоть малейшая возможность посмотреть в деле человека, о котором так много говорят? Лично почту за честь и не считаю себя посредственностью.
– Ждал вашего предложения и боялся его не услышать. Единственное, хотелось бы не со шпагой. Когда еще представится возможность оказаться там, где так много профессионалов владения абордажной саблей?
Коден не задумался.
– Лучшего в обращении с ней чем Ранольд не сыскать. Если только… – он посмотрел с сомнением.
Оно было понятно в связи с моим статусом дворянина.
– Сар Коден, скажите, во время штурмов кораблей имеется у вас возможность выбирать противников, или вы схватываетесь с теми, с кем свела судьба? Я исхожу из этих соображений.
Глаза у него загорелись.
– Нам предстоит чудесное зрелище! Дело за малым. Ну что, Ранольд, не побоишься выйти ни с кем-нибудь, а с самим сарр Клименсе?! – Коден явно его подначивал.
Тот кивнул, занимаясь тем, что оценивающе меня разглядывал.
– Когда скажете, тогда и выйду. Могу прямо сейчас.
– Тогда есть у тебя какие-нибудь условия или пожелания?
– Да как будто бы нет.
Лишившись из-за обстоятельств львиной доли своего лексикона, Ранольд, казалось, и слова-то подбирал с трудом.
– А у вас, сарр Клименсе?
– Немного. Прежде всего, мне потребуются надежные перчатки. Такие, знаете, с крагами до локтей, чтобы избежать случайностей. Еще бы хотелось, чтобы нам предоставили побольше свободного места.
В течение нашего разговора матросов на палубе значительно прибавилось, мостик заполнился офицерами, и даже реи выглядели так, словно «Гладстуару» предстояла постановка парусов. Привычное зрелище для человека, чье имя заполняет битком арены.
– Ну и последнее условие: лежачих ногами не бить, – уже второй по счету шуткой закончил я.
Бургомистр Ландара Огюст Ставличер, в прошлом корсар, сумевший подняться от юнги до адмирала вольного братства, в наших спаррингах не утаивал ничего. В том числе и донельзя грязные, но от этого не менее эффективные приемы. Например, когда поверженному противнику обрушивают на голову вес всего тела, и череп нечастного разваливается как глиняный горшок. Реакция Кодена была соответствующей.
– Постараемся, чтобы до этого дело не дошло, – с улыбкой пообещал он.
– Коли так, откладывать не будем.
Случиться могло что угодно – возможно, назавтра прибудет приказ о передислокации эскадры, заштормит море, произойдет что-то еще, вплоть до того, что на фрегате объявят карантин, и другого шанса ждать придется долго. В любом искусстве предела совершенства нет. А чтобы подняться на очередную ступень по лестнице, ведущей к недосягаемой вершине, необходима практика с лучшими. Не сложись сейчас, возможно, я всю оставшуюся жизнь буду пенять себе, что не поторопил события.
– Договорились! Но, сарр Клименсе, ради самого Пятиликого, прошу отнестись к Ранольду со всей серьезностью: он незауряден, уверяю вас!
– Спасибо.
Мне и в голову бы не пришло, еще и по той причине, что в какой-то мере успел его оценить. Разминаясь, Ранольд с легкостью выполнил несколько сложнейших па, а его удары по воображаемым противникам были что называется – молниеносны. Уже по одному этому можно было получить достаточное представление об уровне его мастерства. И тем больше я ждал поединка.
Из предложенных на выбор десятка абордажных сабель я выбрал ту, что оказалась ближе всего: несущественная деталь. Чтобы понять балансировку любой из них, человеку с хорошим опытом достаточно несколько раз ею взмахнуть. Навыка у меня с избытком, гарды на всех них примерно одинаковы, впрочем, как и длина клинков. Что слегка смущало – не повторится ли со мной ли та же ситуация, как и в дуэли с Кимроком? Но я старательно гнал беспокойство от себя.
– Сарр Клименсе, может быть, вам стоит надеть на себя если не кирасу, то хотя бы шлем? – предложил Коден. – Во избежание случайностей. Все-таки оружие боевое, вы оба на этом настаивали.
– Диего, вы никогда не пробовали рукодельничать, вышивать, например, в меховых рукавицах? Я тоже, но почему-то уверен, что они создадут неудобства. А от игры случая не спасет и полный латный доспех.
– Как знаете. Но на берете настаиваю.
Я кивнул, соглашаясь: нелишняя деталь одежды во избежание невовремя попавшей капли пота в глаза.
– Тогда начнем?
– Безотлагательно.
Стоило бы хорошенько размяться, а заодно настроиться: противник действительно серьезный. Для этого на какое-то время необходимо укрыться от посторонних глаз, но время было упущено. Пришлось утешить себя мыслью – так даже лучше. В моей биографии бывали ситуации, и наверняка они случатся в дальнейшем, когда пытались убить внезапно. И о какой разминке или настрое в такие моменты могла идти речь?
Наконец, мы начали. Ранольд был настроен решительно: ему предстояло не посрамить честь корабля, к тому же на глазах адмирала. Себе я поставил сразу несколько задач. Как и обычно, узнать что-то новенькое. Дать возможность Ранольду проявить себе во всей красе. Одержать уверенную победу, в тоже время, не унизив противника. Ну и конечно же, выйти из схватки целехоньким, желательно, без единой царапины.
То, что происходит в абордажном бою, назвать фехтованием можно только отчасти. На тесноте палубы, когда над головой натянута защищающая от обломков рангоута сеть, толком не размашешься. Сам настил словно намылен от крови, к тому же завален трупами. Гремят выстрелы и усиленные рупором команды, обе стороны кричат от ярости, и вопят от боли. Идет ожесточенная рубка в попытке разбить строй защитников, и на острие атаки такие люди, как Ранольд. Совсем непохоже на арену турнира, когда между выпадами успеваешь порой заметить в толпе зрителей миловидное женское личико, послать воздушный поцелуй, подмигнуть, или даже отпустить комплимент.
Мы ненадолго сошлись, пытаясь оценить скорость и остроту реакции соперника. Отпрянули, пройдясь по краю образованного зеваками круга как два хищника в борьбе за территорию, и решительно шагнули друг другу навстречу. Ранольд закрутив саблей так, что клинок едва не образовывал марево, рывком сблизился, чтобы нанести удар по моей прикрытой беретом макушке. В последний момент повернув саблю плашмя, наверняка рассчитывая только коснуться.
Этого было бы достаточно, чтобы понять даже самому несведущему зрителю – бой окончен, едва только начавшись. Я ушел пируэтом под бьющую руку Ранольда. Сложный маневр, но он должен дать знак – не все так просто, как ему хотелось бы. Конечной целью было выйти ему за спину, но он, благодаря своему проворству, сумел избежать атаки сзади, разорвав дистанцию, а заодно поворачиваясь ко мне лицом. То, что произошло, вызвало одобрительный гул, и предназначался он обоим. Со следующим действием Ранольд не затянул. Совершив длинный выпад, он припал на колено, на этот раз выбрав мишенью мой живот. «Аннета его действия наверняка бы не одобрила», – парируя встречным ударом невольно усмехнулся я, поскольку выбрал он самый низ. Было понятно, что именно он затевал. Показавшееся на миг между ногами острие сабли за моей спиной сказало бы о том, что лишь волей владельца оно не возникло ладонью выше, проложив себе путь через плоть. Атакуя затем поочередно, мы какое-то время высекали клинками искры, давая зрителям то зрелище, ради которого они и собрались. Ор и свист был слышен отовсюду, в том числе и с мачт. Господа офицеры выражали свое восхищение более сдержано – аплодисментами. Ими, теперь уже общими, все и закончилось, когда, показав друг другу между делом пару уловок, мы разорвали дистанцию, и отвесили в знак уважения сопернику полупоклон.
– А вы действительно хорош, сарр Клименсе! – на мой взгляд, восторга Кодену можно смело поубавить не меньше, чем наполовину. – Для Ранольда обычное дело, когда оппонентов у него несколько. Мне и в голову не приходило, что можно выстоять против него в одиночку. И уж тем более, чтобы вот так!.. – Коден неожиданно подмигнул, давая понять: ему удалось увидеть намного больше, чем любому из тех неискушенных зрителей, коих присутствовало большинство. Например, то, что в полную силу я так и не включился, хотя мог бы значительно прибавить в скорости.
Глава пятая
– Дорогая, водевиль тебе не глянулся?
Мы с Аннетой сидели за столиком моего любимого заведения. Далеко не самое респектабельное в городе, но именно отсюда открывался великолепный вид на ночной Клаундстон, и лучшего не найти. К игристому вину претензий не возникло, копченый сыр оказался бесподобен, а местные фрукты настолько хороши, что можно лакомиться одним их ароматом. С погодой повезло тоже и потому крупные звезды южного неба усыпали весь небосклон. Есть в них что-то невообразимо притягательное и, если долго в них всматриваться, начинает казаться – еще немного, и тебе откроется главная тайна Вселенной. Что может сравниться со звездами? Разве что глаза любимой женщины, когда она задумывается перед тем, как ответить на мой вопрос. Или, когда о чем-то спрашивает. Или просто молчит. Я блаженствовал, старательно пытаясь гнать от себя мысли о бесконечных проблемах, которые обрушатся завтра с утра.
– Было весело, – наконец, сказала Аннета. – Особенно когда на сцене появлялась Люсия. Мне кажется, эта актриса недооценена, у нее огромный талант, и она непременно должна быть примой, а не подвизаться на вторых ролях.
– Предлагаешь мне навести в театре порядок?
– Нет, я о том, что судьба бывает несправедлива даже к таким красавицам.
– Ты несравненно лучше.
И я не льстил.
– Возможно. Даниэль, мы теперь редко видимся.
Она была права. Мои постоянные разъезды в последнее время стали обыденностью, как бы не хотелось их сократить. Назавтра нам предстояла очередная разлука, и оставалось только надеяться – она будет короткой.
– Когда-нибудь все закончится.
– Закончится, – эхом ответила Аннета. – Даниэль, но ведь может такое случиться, что войны не произойдет?
– Одна надежда, что его величество Аугуст насмерть свалится с лошади, иначе его не остановить.
– Почему ты так думаешь?
– Тому есть причины.
Чем больше я узнавал об этом человеке, тем меньше оставалось сомнений в его психологии: он – игрок. Аугуст затевает войну с прогнившей, но все еще могучей Ландаргией не потому, что желает остаться в истории великим завоевателем, или сделать империей некогда захудалый Нимберланг, дело в другом.
Я находил себе удовольствие в дуэлях совсем не по той причине, чтобы доказать всем: Даниэль сарр Клименсе – лучший. Нет. Ничто так не горячит кровь, как осознание – малейшая промашка закончится смертью. Или даже не ошибка, но случай, неудачное стечение обстоятельств, а они всегда выше нас, и их невозможно предугадать. Вот и Аугуст. С Нимберлангом соседствуют страны, которые уступают ему во всем. Казалось бы, легкая добыча, но они до сих пор суверенны в связи с тем, что представляют для него мизерную цель, а ему подавай крупные. Такие как вынужденные капитулировать Айвистания или Конбригор. Они тоже не лишились суверенитета, разве что теперь их экономика работала на Нимберланг. Казалось бы, у Аугуста была возможность значительно увеличить армию, но ничего подобного не произошло. Почему? Наверное, по той причине, что на шахматной доске ограниченное количество фигур, и будь любезен пользоваться только ими.
– Он игрок, Аннета. У него собственная игра, где мудрость шахмат слилась с карточным расчетом и азартом дуэлей. Так что война неизбежна. Поедем домой?
– Хотелось бы побыть здесь еще. – Аннета смотрела с надеждой. – В том числе, и ради тебя самого. Тут покой, и ты даже выглядишь иначе, расслабленно. Дома все будет иначе.
Там меня поджидал переполненный энциклопедиями, справочниками, географическими альманахами, статистическими выкладками, отчетами доверенных лиц и прочим кабинет, и все это требовало к себе немедленного внимания. Если повезет, освобожусь к середине ночи. Не получится, полюбуюсь встающим над солнцем морем, торопливо приласкаю жену, и высплюсь уже в седле.
Отчетливо понимая – нельзя за короткий срок восполнить пробелы сразу во многих областях, я ничего поделать с собой не мог. Вместо этого посреди ужина вскакивал на ноги и бросался кабинет, молясь о том, чтобы внезапно посетившая мысль не улетучилась прежде, чем успею ее записать.
Для этой же цели рядом с моей постелью всегда находились чернильница и чистые бумажные листы. Изредка я взывал к небесам. Не для того, чтобы избавиться от этого безумия – просил их дать мне возможность не перегореть. Или вдруг измениться настолько, что апофения станет для меня не просто абстрактным понятием.
– Какие у тебя планы на время моего отсутствия?
– Скучать, и ждать твоего возвращения, какие они могут быть еще? Прогуляемся по набережной? – Аннета опередила меня с предложением.
– С удовольствием.
– Еще немного, и я начну его ненавидеть, – когда мы уже ехали в экипаже, сказала Аннета.
– Кого именно?
– Море, кого же еще? Иногда мне кажется, что ты любишь его больше меня.
– Выдумки! С морем нельзя целоваться. А еще оно не умеет как будто бы ненароком соблазнять.
– И в голову бы никогда не пришло.
– Скажи лучше, что не хочешь признаваться, вот и все. Антонио, останавливайся, и жди нашего возвращения, – приказал я извозчику. – Мы нескоро.
– А это еще зачем? – с интересом спросила Аннета, наблюдая за тем, как я снимаю изукрашенный позументами камзол и укладываю его на сиденье. На премьеру водевиля собралась вся городская знать, и пришлось соответствовать, но там, куда мы пойдем, он будет бросаться в глаза. Идея пришла ко мне неожиданно, а заезжать домой, чтобы переодеться я посчитал пустой тратой времени.
– После узнаешь. Кстати, где тут можно купить корзинку?
– А она-то тебе к чему?
– Не с пустыми же руками? Остается только надеяться, что корзинка найдется там, где и все остальное. Хотя подойдет и мешок. Да, не мешало бы оторвать с твоего платья шлейф. Определенно он будет тебе мешать.
– Еще чего! А затем его отрывать?
– Чтобы ты не падала через шаг.
– Даниэль сарр Клименсе, я требую от вас объяснений! – Аннета правильно выбрала тон, который обычно и предшествует дуэли.
– Все очень просто, леди Аннета. Видите огоньки вдалеке? Это костры. К ним-то мы и пойдем. Хочешь побывать на празднике?
Казалось бы, вот она набережная, где полно заведений на любой вкус и толщину кошелька. Но раз в год на пляже собирается разношерстная компания. От докеров, ремесленников, крестьян, и даже нищих, до дворян с длиннющей родословной в обществе обвешенных драгоценностями дам, купцов всевозможных гильдий, банкиров и профессуры местных университетов. Такого не было нигде, где мне только не удалось бывать, и даже слышать о чем-то подобном не приходилось.
– На праздник Вседозволения?! Хочу, очень хочу! Столько о нем слышала и ни разу не довелось!
– Почему? – я с интересом наблюдал за ее реакцией.
– Даниэль, ты вначале вдумайся – как этот праздник называется?! Приличные девушки без кавалеров на него не приходят. Да и кто бы меня туда отпустил даже с ними?! Как будто не знаешь, какая строгая у меня тетушка.
– Кстати, тебе придется сыграть роль.
– Какую именно?
– Я буду парнем из простонародья, которому удалось охмурить благородную даму. И не вздумай снимать драгоценности а, тем более, обручальное кольцо!
– Это еще почему?
– Потому что его сниму я. И тогда получится, что твой муж, наверняка старый, но состоятельный, скрипя зубами от ярости ждет, когда ты вернешься домой под утро, что наверняка случается далеко не первый раз. Мы будем укором тому, что браки должны заключаться не по расчету, а по любви.
– Полагаешь, у тебя получится сыграть роль парня из народа?
