Мое имя в королевстве мало что значит, и говори я только от себя, надо мной бы посмеялись. Но за моей спиной стоял могущественный покровитель, и для него король Ландаргии – не более чем рука, которой он подписывает нужные ему указы или вердикты. По совместительству эта персона является отцом новоиспеченного наместника Клаундстона господина сар Штраузена, потерявшего голову от внезапно свалившейся на него власти. И, в особенности, от бешенного успеха у местных дам. Ведь Клаус молод, отнюдь не урод, свободен от брачных уз, к тому же наследник крупнейшего состояния королевства.
Справедливости ради, существовали у меня серьезные опасения, что его отец о своей роли моего покровителя даже не подозревает.
Но как иначе можно было истолковать его действия?! Зачем он добился назначения Клауса наместником, лучше других зная его характер? Для каких целей настоял на том, чтобы мало того, я составил его сыну компанию в путешествии, так еще и оставался при нем целый год? Другого ответа у меня не нашлось.
Разговор был долгим, когда множество раз мне приходилось проявить осведомленность во всем, что касалось темы. Но не даром же я посветил подготовке к нему неделю, единственный раз позволив себе короткий отдых, побывав с визитом на «Гладстуаре». Результат не заставил себя ждать: городские бастионы преображались на глазах.
Прежде чем озвучить принятое им решение, Тоннингер протянул мне папку в скромной кожаной обложке.
– Что это?
В ней могло быть что угодно. Вплоть до причины его отказа.
– Там все, что мне удалось узнать о людях, с которыми вы не так давно повстречались на пляже недалеко от набережной во время прогулки с женой. О них самих, о тех, кого они представляют, а заодно о ваших предполагаемых противниках. В равной степени вероятности их может быть трое.
– Откуда?.. – начал я, ведь о содержании нашего разговора знали только мы с Аннетой, что было гарантией тайны. И сам себя осек. Предложить Тоннингеру создать аналогичную Тайной полиции структуру, чья главная задача – осведомленность обо всем и обо всех, а потом задавать глупые вопросы.
Меж тем, Аастарх, наверняка довольный моей реакцией, продолжил.
– Конечно же да, сарр Клименсе. Дело чрезвычайно интересное, сулящее немало перспектив, а самое главное – ничем подобным прежде мне заниматься не приходилось. Это ли не повод?
– Тогда пойдемте обедать. Закатим в угоду такому события в «Дары Саагла»? – ресторан славился своей изысканной кухней и воистину нещадными ценами. – Я плачу.
– Только ради одного этого стоило соглашаться, – засмеялся Тоннингер. На мгновенье он замялся, прежде чем задать вопрос. – Сарр Клименсе, так вы примите предложение встретиться с мастером ганкаса?
– Пока не решил. Не могу выбрать себе достойный приз, а без него не хочется рисковать всеми своими планами. Разве что возникнет острая нехватка в деньгах.
Последнее было шуткой, и Тоннингер ее оценил.
Полгода, да что там, месяца два назад, я бы даже не задумался: мне послали вызов! Но сейчас меня полностью поглотило новое и захватывающее занятие. Что может быть обидней, чем пасть жертвой случайности, не доиграв свою партию на огромной, размером с провинцию Тоскаль, доске?
– Тогда у меня есть маленькая просьба, если она уместна.
– Что смогу, сар Тоннингер, что смогу.
– Если встреча все-таки состоится, мне хотелось бы на ней присутствовать.
– Обещаю. При условии, что не будете ставить деньги против меня.
На этот раз шутка вышла неудачной.
– Да вы что, сарр Клименсе, какие ставки?! – сар Тоннингер разве что руками не замахал, и был он совсем не похож на себя. – Мне бы только посмотреть!
– Не думал, что вы настолько азартный человек.
– Дело не в этом.
– И в чем же тогда?
– Вы любите музыку?
– Обожаю, но не всю подряд.
– Тогда вы должны меня понимать.
Чтобы не выглядеть глупо, мне пришлось сделать вид, что постиг его мысль целиком и полностью.
Добрую славу «Дары Саагла» имели заслуженно, обед в разговоре с интересным собеседником прошел превосходно, и настроение портило единственное – предстоящий разговор с Клаусом. Сар Штраузена еще предстояло найти, что довольно непросто, потому что застать его в кабинете наместника – задача не из легких. Он мог находиться где угодно – с визитом в одном из знатных домов, совершать конную прогулку на пленэре, встречаться с дамой в тайном местечке, или, забросив все дела, отправиться на рыбалку. Которую, неожиданно для себя и других полюбил страстно. Зная его несколько лет, мне все не удавалось понять – откуда в нем столь разительные перемены, и куда делась его способность склонившись над шахматной доской часами морщить лоб?! Метаться в его поисках по Клаундстону было нелепо, и потому, выбрав себе резиденцией кофейню на набережной, я ждал результатов слуг, в том числе, и его собственных. Поиски Клауса заняли около часа, когда мне порядком надоело созерцание порта. Наконец, свершилось.
– Господин сар Штраузен только что покинул «Золотой якорь» и теперь направляется в «Дары Саагала», – доложил мой собственный слуга, должен признать, порядком запыхавшийся.
Что наводило на две мысли. Даже если слуги Клауса и сумели его найти, понятно, какие он дал им инструкции. И другую – моему были вручены деньги на извозчика, чтобы не терять времени, но он решил сэкономить.
Гостиница «Золотой якорь» была памятна тем, что уже в первую ночь по прибытию в Клаундстон меня обокрали, позарившись и на багаж. Но куда больше – в квартале от «Золотого якоря» состоялось наше знакомство с Аннетой.
Трапезничал сар Штраузен в одиночестве. Что было удивительно: в последнее время вокруг него постоянно вьется веселая компания, в которой дам всегда не меньше господ.
– Рад тебя видеть, Даниэль! – хотя лицо Клауса говорило обратное. – Присоединишься?
Он указал на стол.
– Спасибо, не голоден. Задержись я здесь, и мы бы с тобой встретились. Кого-нибудь ждешь?
Стол был заставлен сверх всякой меры. Как будто вместо того, чтобы заглянуть в меню, он заказал все блюда в надежде, что какое-нибудь ему приглянется. Еще одно новшество, которое тоже не нравилось: раньше он был намного скромнее.
– Ты знаешь, нет. Иногда хочется побыть одному.
– Увы, но какое-то время тебе придется терпеть мое присутствие.
– Ты нашел меня, чтобы прочитать нравоучения? И без того аппетита нет.
Кисло поморщившись, Клаус вяло поковырялся вилкой в блюде. Аналогичное часом назад я поглотил с огромным удовольствием. А еще он облегчил мне задачу.
– Да. В последнее время тебя трудно застать одного, а назавтра поутру мне предстоит путь в Гласант. Клаус, сложилось впечатление, как будто ты старательно меня избегаешь.
Если судить по его вильнувшему взгляду, все так и происходило.
– Поговорим начистоту?
Он обреченно вздохнул.
– Поговорим. Только давай я вначале выскажусь?
– Ничего не имею против. Но после того, как ответишь мне на несколько вопросов. Кстати, как прошло твое свидание в «Золотом якоре»? – и поспешил его успокоить. – Случайно узнал, и понятия не имею, кто она. Следуя логике, что бы ты в нем забыл другое, если только не стал шпионом Аугуста?
«Ну, хотя бы это нет», – сделал я вывод, наблюдая за его реакцией.
С Клаусом мы знакомы давно, с детства. С тех далеких времен, когда были живы мои родители. Потом какое-то время вместе учились в престижном столичном колледже. Откуда меня попросили в конце первого учебного года. За нерадивость и недостойное поведение. В этом колледже, да и в нескольких других подобных тоже, есть на первый взгляд довольно странная традиция инициирования. Мне, например, предстояло выпить кровь летучей мыши. Кстати, не самый отвратный из существующих вариантов, потому что дело не дошло до ее помета.
Через подобное в нем проходят все студенты без исключения, порой не единственный раз. Являющаяся частью воспитания традиция, и на нее преподаватели смотрят с одобрением и даже поощряют.
В жизни бывают моменты, когда приходится вставать перед выбором – чтобы чего-то добиться, необходимо перешагнуть через себя. Через брезгливость, понятие о чести, верность данному слову, и множество других вещей. Которые хороши на словах, но лишь мешают на пути к успеху. Тем не менее, колледж – самый престижный не только в Ландаргии, но и далеко за ее пределами. Я не смог, и дело не в брезгливости: слишком иначе меня воспитывал, пока был жив отец. Например, какой бы святой ни была цель, она никогда оправдывает средства. С другой стороны, я всего-то поторопил события. Дела у воспитывающих меня родственников пошли не совсем хорошо и уверен, они приняли новость с облегчением: стоимость моей учебы им стала не по карману.
«Интересно, через что пришлось пройти Клаусу?» – размышлял я, наблюдая, как он запивает сырное суфле вином.
– Единственное, что здесь заслуживает внимание, так это оно. – сказал сар Штраузен. И непонятно было, – о блюде идет речь или о белом вине из далекой, находящейся на противоположном краю Ландаргии провинции Анвель.
– Клаус, ради самого Пятиликого, объясни – зачем ты сделал пожертвование Дому Благочестия?
Ладно бы из личных денег, но он залез в городскую казну, изъяв из нее солидную сумму.
– В твоем вопросе и заключен ответ – ради самого Пятиликого.
– Тогда почему, например, не Дому Милосердия?
Единственному из пяти, занимающемуся врачеванием. Любой лекарь, что у нас, что в других странах – маг этого Дома. За исключением далеких заморских, но там другие религии.
– Даниэль, так получилось. Выбрали удачный момент, добились согласия, и впоследствии мне только и оставалось, что сдержать слово. Ситуация для этого была уж очень подходящей. Обратились бы из любого другого, несомненно, успеха добились бы они, – наконец-то я увидел на лице Клауса тень смущения.
Только не из Дома Истины: в нем отрицают деньги. Потому что истина может заключаться в чем угодно, но не в них. Хотелось от души накричать на Клауса, не слишком выбирая выражений. И плевать, что уже к сегодняшнему вечеру инцидент разнесут по всему Клаундстону.
– К слову, Дом Благочестия – единственный, который не искажает учение Пятиликого, – с его стороны это была слабая попытка оправдать свое безрассудство.
– Ты внезапно стал очень набожным? Ничего подобного раньше за тобой не замечал.
Хотелось добавить в голос иронии, но получилось зло.
История Клаундстона интересна. Лет полтораста назад, как и сейчас, он был центром провинции Финдлауст. Затем, в результате неудачной войны Ландаргия поубавилась в границах, потеряв и провинцию и Клаундстон. Тогда-то он и получил независимость. В результате новой войны все вернулось на круги своя, но вольнолюбивые настроения среди части жителей сильны в нем до сих пор. Чему рьяно способствуют эмиссары короля Нимберланга. В последнее время Дом Благочестия угодил под их влияние, и едва ли не в открытую сеет смуту, понятия не имею, чем смогли его прельстить. И вдруг крупное пожертвование, да не от кого-нибудь, а от наместника ландаргского короля, в то время как порт невероятно важен в грядущей войне.
На Клауса я старался не смотреть. Говорят, взгляд у меня тяжелый, смягчить его улыбкой не получится, но взятую на себя миссию нужно было выполнить до конца.
– Шут бы с деньгами, их уже не вернуть, да и встретились мы не за тем, – как можно мягче сказал я. – В последнее время ты заметно изменился. Ту жизнь, которую сейчас ведешь, справедливо называют разгульной. Уверен, что господин сар Штраузен недоволен.
– Ты тоже получил от папы письмо? – если судить по искривившемуся лицу Клауса, его содержание доставило ему мало удовольствия.
– Нет, такой чести я не удостоился. Но несложно предположить, ведь наверняка твоему отцу сообщают о каждом твоем шаге.
– Отец! Ты хотя бы частично себе представляешь, какой он тиран?! Все свое детство я только и слышал – ты должен, ты обязан, тебе вменяется, не вздумай поступить иначе, какой бы мелочи это не касалось!
– Не представляю, но полностью уверен – он желает тебе только добра. Я тоже, и потому сижу здесь, и с тобой разговариваю.
Извечная проблема деспотичных родителей в том, что, полностью лишенные инициативы, их отпрыски зачастую вырастают безвольными слизняками. Но Клаус таким не был, мне ли его не знать?
– Добра, говоришь?! В письме он больше интересуется тем, как идут дела у некого сарр Клименсе, помимо упреков и той его части, где он пытается учить меня жизни! Даже сейчас, когда я взрослый, и нахожусь от него на гигантском расстоянии! Что ты молчишь?!
– Завидую, что такого отца у меня нет. Сколько ошибок у меня получилось бы избежать, будь все иначе. Клаус, я обращаюсь к тебе не для того, чтобы наставить на путь истинный. Сейчас, как никогда раньше, мне нужна поддержка. И от кого еще я могу ее получить, как не от человека, которого считаю другом?
Если разобраться, в чем она у меня была? В сотне головорезов, собранных Куртом Стаккером? Они разбегутся тут же, как только по щелчку пальцев Клауса не будет денег, чтобы им платить. Сам Стаккер, Александр? Как мне удастся их возле себя удержать – идеей? Ну и где бы ее взять?
– И в чем ты ее не имеешь? – Клаус наконец-то успокоился.
– То есть, тебя полностью устраивает роль стороннего наблюдателя? Меня, поверь, нет.
– Вы что, сговорились с отцом?
– Признаюсь, мне очень хотелось бы с ним поговорить, обстоятельно и наедине. Твой отец – личность, у него уникальный опыт, к тому же он успел избавиться от многих присущих нам заблуждений. Но увы, полностью такой возможности лишен.
Заказанное Клаусом вино действительно было отменным, и, дожидаясь ответа, я позволил себе почти полный бокал.
– Даниэль, я даже толком не пойму, как меня затянуло, – дав себе время подумать, заговорил Клаус. – Начиналось все как будто бы с благой целью – познакомиться с местным истеблишментом, в так сказать, неформальной обстановке. Завязать знакомства, почувствовать, кто чем дышит, понять, кто и что собой представляет, и чего о кого ждать. Оно того стоило, согласись.
– Без всякого сомнения, – не став ему напоминать, куда именно они ведут, все благие начинания.
– А затем новая жизнь вскружила голову. Все было так, как будто вокруг меня вечный праздник! Веселье, красивые женщины…
И кое-кто для этого приложил все усилия. Надеюсь, Тоннингеру удастся узнать.
– Нет, окончательно разум я не потерял. Думал, неделя, максимум две и точно возьмусь за ум.
– Весьма похоже на клятвы курильщиков опия, – я был безжалостен. – Но теперь-то, надеюсь, все позади?
– Тоже в это верю.
Клаус не стал клясться, что уже было хорошо.
– Так в чем я могу тебе помочь?
«Ты вначале с собой разберись!» – внутренне вздохнул я, перед тем как ответить. Сар Штраузен не выглядел раскаявшимся, к тому же не было никакой уверенности, что он возьмется за ум. Но встряска перед моим отплытием, точно ему не помешает.
– Ты хотя бы изобрази активность.
– Договорились. Кстати, не желаешь сегодня вечером навестить сар Мансергов? Говорят, они приобрели какую-то редкостную обезьянку, и она настолько забавно копирует манеры человека, что умора, да и только!
После его тирады мне страстно захотелось надеть ему на голову тарелку с остатками суфле. Наверное, что-то меня выдало.
– Даниэль, это был всего лишь ответный укол и зачем так бурно реагировать? Когда-то подобное было нашим любимым занятием.
– Извини.
– Ты очень изменился. Наверное, больше, чем я.
– Возможно. Тогда последнее, и мне пора. И без того заждались.
– Слушаю тебя внимательно.
– Тема щепетильная, но давай обойдемся без всяких экивоков.
– Хорошо.
