– Не знаю.
– Если узнаешь что-нибудь новое, позвони, пожалуйста! – помолчав, попросил Павел.
– Ладно. – Кира отвернулась от окна и неожиданно тоже попросила: – И ты, если что-нибудь узнаешь, позвони!
– Хорошо.
Больше им говорить было не о чем.
Когда она семь лет назад слышала его голос, голос причинял боль, она мечтала навсегда его забыть.
Теперь когда-то любимый голос не вызывал никаких эмоций.
Любовь – это болезнь, и Кира давно от прошлой болезни излечилась.
Ей даже стало любопытно, счастлив ли Павел со своей Милой. Любопытство было самое обычное, Кира не желала им бед.
Когда-то она Милу ненавидела.
Кира вернулась в офис, принялась дописывать отчет по командировкам и больше не думала ни о Павле, ни о соседском мальчике Глебе.
Только уже вечером, стоя у двери собственной квартиры, она, вместо того чтобы ее отпереть, позвонила в соседскую дверь.
Дверь открылась почти мгновенно. На нее устало смотрел седой мужчина лет шестидесяти.
Мужчина смутно напоминал юного Глеба.
* * *
Полученный аванс спасал ненадолго. Майя, умница, к вечеру успела сделать нечто вроде аналитической справки, по которой можно было прикинуть, в какой банк резоннее обратиться. Павел справку просмотрел быстро, не вдаваясь в подробности, не торопиться время теперь не позволяло.
Девушка Настя заглянула в кабинет, когда он собирался выключить компьютер.
– Можно? – тихо спросила Настя.
– Заходи! – позвал Павел.
У нее были длинные светлые волосы, кажущиеся особенно светлыми на фоне черной водолазки. Волосы она иногда перекрашивала, еще недавно была брюнеткой.
Еще на ней были черные джинсы и черные высокие ботинки. Джинсы обтягивали длинные стройные ноги.
Она села на краешек стула, поерзала и подняла на Павла глаза.
– Еще не выяснили, кто убил Глеба?
– Думаю, что еще нет.
Глаза у нее были светлые, под стать волосам. А ресницы еще более черные, чем ее водолазка. Пожалуй, с тушью она переборщила. Мила бы не упустила случая состроить гримаску, если бы сейчас ее видела.
– Как вы думаете, убийцу найдут?
– Надеюсь.
– Глеб в понедельник задержался, потому что пытался кому-то дозвониться. – Настя сцепила пальцы. – Я когда уходила, он программу уже дописал, музыку слушал.
Слушать музыку в фирме не возбранялось. Возбранялось не выполнять в срок работу.
– Я его позвала, но он сказал, что хочет куда-то дозвониться. – Она потерла пальцы, как будто мерзла. – Нужно узнать, кому он звонил!
– Нужно, – согласился Павел. – Надеюсь, что полиция это сделает. Что ты вообще о нем знаешь?
Павел хотел спросить, была ли у Глеба девушка, но вовремя сдержался. Могла выйти неловкость, такой девушкой могла считать себя Настя.
– Мы все друг о друге ничего не знаем, даже если нам кажется, что знаем все, – печально вздохнула она. – Глеб не москвич. Комнату снимал. Когда начал у нас работать и лишние деньги появились, я ему советовала квартиру снять, но он с этим тянул. Хозяйку жалел. Хозяйка у него старая, он ей помогал.
– Хозяйку я вчера видел, – зачем-то признался Павел молоденькой дурочке.
То есть дурочкой она не была, работать умела, но откровенничать с ней все равно не стоило. У них слишком разные возрастные и весовые категории.
– С кем-нибудь из наших он дружил? – спросил Павел. – Кроме тебя.
Она пожала плечами.
– Мы не дружили, мы просто разговаривали.
Настя помолчала, вскочила и молча вышла.
Походка у нее была легкая, а грубые ботинки не казались грубыми.
Павел выключил компьютер, в пустом лифте спустился вниз.
Охранник зевал, сидя около турникетов. Охранник работал давно, с тех самых пор, как Павел снял здесь помещение. Мужику было под шестьдесят. Иногда Павел вместе с ним курил около входа. Курить там не полагалось, но все курили.
По вечерам охранник читал бумажные книги. Открывать книги днем стеснялся.
Остальные охранники и днем, и по вечерам смотрели в свои телефоны.
– Парня у меня убили, – остановился около него Павел.
Мужчина поднял на него внимательные глаза.
– Позавчера вышел отсюда вечером и до дома не доехал. Тело нашли недалеко от его дома. С простреленной головой.
– Во сколько вышел?
– В начале девятого.
Охранник подошел к мониторам, на которых сейчас виднелись пустые помещения, наклонился к компьютеру, поводил мышкой. На одном из мониторов Глеб Проскурин появился через пару минут.
– Он, – вздохнул Павел.
– Я позавчера дежурил. – Охранник убрал с монитора изображение Глеба, на экране опять появился пустой коридор. – Помню парнишку. Я вслед за ним покурить вышел. Он не к метро пошел, а направо. Я прогулялся около крыльца, а когда в его сторону посмотрел, парня на улице уже не было.
– Сел в машину?
Направо от здания остановок общественного транспорта не было, не было и жилых домов, только офисы.
Исчезнуть Глебу было некуда, кроме как сесть в подошедшую машину. Свою он бы там не оставил, стоянка на улице была платная.
– Не заметил, – мужчина потер подбородок. – Из полиции к нам не приходили.
– Придут еще, – успокоил Павел и попросил главное: – Покажите мне записи с нашего коридора!
Камер в коридоре было две: одна фиксировала лифтовую площадку, вторая – вход на лестницу.
Ничего нового просмотр записей не дал. К лифтам позавчерашним вечером подходили его сотрудники, по лестнице спустился электрик в спецовке.
– Спасибо!
Павел помялся. Неожиданно захотелось рассказать охраннику про кражу денег со счета. Не рассказал.
На улице шел снег, таял, ложась на асфальт.
Когда он подъезжал к дому, снег усилился. Маленький мальчик около подъезда ловил снежинки, его мама терпеливо стояла рядом, зябко перебирая ногами.
Павел улыбнулся ребенку и замерзшей женщине.
Мила была дома, щебетала, словно не помнила о его неприятностях. Она хотела, чтобы дома он забывал о любых неприятностях, но забыть не получалось.
* * *
Заговорить Кира не успела, из-за спины незнакомого мужчины появилась Любовь Ивановна, жалобно запричитала:
– Вот, Кирочка, папа Глеба приехал. Горе-то какое, боже мой!
– Примите мои соболезнования! – тихо сказала Кира, отчего-то боясь смотреть мужчине в глаза.
Глаза у него были сухие, усталые и умные.
– Вы соседка?
– Да, – кивнула на свою дверь Кира.
– Вы знали Глеба?
– Очень мало, – призналась она.
– Я к вам зайду попозже, если вы не возражаете.
Разговаривать в присутствии Любови Ивановны мужчине не захотелось.
– Конечно, – кивнула Кира.
Мужчина закрыл дверь, она отперла свою.
В дверь позвонили, едва она успела снять куртку. Светлая куртка за ползимы успела испачкаться, Кира сунула ее в целлофановую сумку, чтобы отнести в химчистку, достала из шкафа другую. Эту вторую куртку она не любила, куртка делала ее неуклюжей.
Еще у нее была меховая куртка, но меховую Кира носила только в сильные морозы.
Схожу в химчистку завтра же, пообещала себе Кира.
Она замешкалась, вешая нелюбимую куртку в шкаф в прихожей, звонок прозвенел снова.
Она ожидала увидеть отца Глеба, но за дверью стояла Любовь Ивановна. Соседка с удивительной для ее полноты резвостью прошмыгнула в квартиру, села в стоявшее в прихожей кресло из ротанга. Кресло Кира купила для балкона, оно занимало почти половину маленькой прихожей и сильно мешало, но Кира почему-то не относила его на балкон.
– Герман не пришел еще?
– Нет. – Кира закрыла дверь и прислонилась к ней спиной.
– Не знаю, как я это выдержу! Сегодня утром приехал. – Любовь Ивановна скривилась, словно собиралась заплакать. Но не заплакала. – Тяжело мне с ним. Мне восьмой десяток, мне покой нужен!
– Он вам сильно мешает? – Надо было посочувствовать, и Кира посочувствовала.
– Ой! – соседка обреченно покачала головой. – Я все понимаю, у человека горе, но ведь и у меня горе! Глеб мне тоже не чужой! Я одна осталась, а этот даже не посочувствует!
Кира от удивления едва не открыла рот. Если кто и вызывал искреннее сочувствие, то это отец, а не квартирная хозяйка.
– Я ведь не молоденькая, мне покой нужен! А этот то придет, то уйдет! И молчит все время! Закроется у себя в комнате и молчит.
– Вряд ли он надолго здесь задержится, – попыталась успокоить соседку Кира.
– До конца месяца имеет право, за комнату заплачено. Да я бы и без денег его не выгнала. Я же не чудовище!
Зашумел лифт. Кира вовремя оторвалась от двери, Герман зашуршал ключом.
– Здрассте. – Соседке муж явно не обрадовался.
– Ой, Герман! – Любовь Ивановна опять скривилась и опять не заплакала. – Ты бы ко мне заглядывал! Мне сегодня так плохо было! Думала, помру…
– Когда плохо, нужно вызывать «скорую»! – Муж снял куртку.
Кира взяла ее у него из рук, повесила на вешалку.
Соседка тяжело поднялась с кресла.
– Не буду вам мешать.
