978-5-905641-06-0
ISBN :Возрастное ограничение : 12
Дата обновления : 14.06.2023
– Нет, не совсем, – дож вновь подошел к окну. – Взгляните на них, Андреа.
Протянув к нему руку с искривленными артритом пальцами, он пригласил Палладио посмотреть вниз, на дивное пространство площади Сан-Марко. Две проститутки прогуливались под окном в своих обычных красно-желтых платьях с обнаженной, колышащейся при ходьбе грудью, несмотря на то, что дождь хлестал почем зря.
Палладио, слишком старый, чтобы возбудиться от подобного зрелища, заметил того, кто, напротив, заинтересовался им: мужчина наблюдал за проститутками, притаившись под арками Старой Прокурации, и рука его стыдливо трудилась в промежности. Он поманил женщин к себе под арку и, сунув монету одной из них, тут же прижал её к благородным колоннам, поддерживавшим галерею, и задрал ей юбки. Другая женщина встала сзади и засунула руку ему в штаны, чтобы усилить наслаждение клиента.
– Посреди улицы, Андреа, – произнес дож, отворачиваясь. – Прямо посреди улицы. Великолепный столп, созданный вашим коллегой Сансовино, который делает эту площадь прекраснейшей в мире, превратился в место разврата. – Он вздохнул в унисон с ветром. – Блуд, упадок; и становится все хуже и хуже. Раньше подобное могло случиться только во время Карнавала – всего две короткие недели в году. Теперь таким зрелищем никого не удивишь. Этим мы славимся за границей. Над нами смеются. Никто не вспоминает о колоннах Сансовино или даже о ваших виллах и соборах. Все говорят о шлюхах, которые занимаются своим ремеслом на улицах, – дож положил руку на оконную задвижку, словно желая убедиться, что она надежно защищает от тлетворного духа. – А когда все узнают, что в город пришла чума, станет ещё хуже. Призрак смерти творит странные вещи с человеком – делает его необузданным, похотливым, заставляет красть, лгать, душу продать за звонкую монету.
Палладио старался соединить разрозненные мысли дожа в рассказ о чудесах и блудницах.
– Только один человек в силах спасти этих распутников от чумы и от самих себя, и это не я, – произнес дож.
Палладио подумал о шести лекарях из сестиери, но ни один из них не был достоин милости спасителя. Поняв вдруг, что дож говорит о Христе, он изобразил на лице благочестивую набожность. Дож взглянул на него водянисто-голубыми глазами. Тусклые и слезящиеся, они казались старыми и подавленными.
– Это вы, – уточнил он.
Благоговейное выражение на лице Палладио сменилось крайним удивлением.
– Разве вы не видите? – продолжал дож, – Господь карает Венецию. Нужна жертва, дар столь значительный, чтобы смягчить Божественный гнев и удержать Его десницу от истребления города. Если медицина не помогает, пора обратиться к молитве. Вы, Андреа, вы возведете храм на руинах монастыря Санта-Кроче. Вы пойдете по стопам Святого Себастьяна и построите церковь столь великолепную, столь угодную славе Божьей, что она будет соперничать с Его творением. А когда закончите, придут сотни и тысячи людей, которые обратятся к Богу, воздавая Ему хвалу устами своими и благодаря Его коленопреклоненно. Сила молитвы искупит наши грехи.
– Но… Я думал… Безусловно, это огромная честь, но, возможно, я мог бы руководить строительством из Виченцы или Тревизо…, – воспротивился Палладио.
Его слова замерли под взглядом дожа, и ветер засвистел в насмешку. Дож помедлил минуту, а затем произнес:
– Андреа. Мы с вами уже немолоды. Нам отпущено немного. Вы останетесь в Венеции, как и я. Это величайшая услуга, которую вы можете оказать своему городу. Разве вы не понимаете? – Он обхватил руками плечи Палладио и сжал их на удивление сильно. – Вы заключите договор с Самим Господом Богом.
Палладио вспомнил, как ещё молодым каменщиком он всегда находил окаменелости в породах, с которыми работал. И дня не проходило, чтобы он не нашел хотя бы одного моллюска наутилуса, окаменевшего в виде идеального завитка Витрувия, погребенного на тысячи лет в мраморе Каррера. И вот сейчас он попал в такую же ловушку: это новое задание связало его по рукам и ногам; он был буквально заперт в каменной тюрьме.
Он распознал во взгляде дожа ревностное упорство и понял, что Себастьяно Веньер не потерпит возражений. И как он мог подумать, что у дожа глаза старика? Они горели теперь голубым огнем фанатизма, огнем Святого Себастьяна. Даже если бы ему хватило смелости отказать, угроза тюремного заключения отбивала у него всякую охоту возражать. Палладио склонил голову в молчаливом согласии.
Дож, который и не ожидал отказа, позвал своего камергера: «Камерленго, проводите сеньора Палладио домой и обеспечьте всем, что ему нужно. И ещё, – остановил он камергера, который направился было за Палладио к дверям, – найди мне настоящего врача».
Глава 1
Константинополь
983 год по мусульманскому летоисчислению
Месяцем ранее
В то утро Фейра Адалет бинт Тимурхан Мурад решила заняться своей внешностью особо. Ее отец уже ушел из дома, и она не могла – как часто делала – надеть его платье. В Константинополе в бедных семьях обычно женщины и мужчины носили одно и то же одеяние; мужская и женская одежда почти не отличалась друг от друга, а денег хватало только на единственное хорошее платье и на единственную хорошую пару обуви.
Фейра с отцом не бедствовали, так как Тимурхан бин Юнус Мурад был морским капитаном высокого ранга и положения, но девушка все ещё придерживалась традиции: это помогало ей прятаться.
В тот день у её отца, видимо, была важная встреча, да к тому же ранняя, потому что солнце не успело ещё подняться над городом, когда Фейра распахнула резные решетчатые ставни окон. Купола и минареты, которые она так любила, выглядели ещё темными силуэтами – на фоне розовеющего неба. Фейра вдохнула солёный воздух.
Запах Константинополя.
Она взглянула на море – бледную серебристую линию в предрассветных лучах – и задумалась, что там, за ним. На мгновенье ей отчаянно захотелось отправиться в другие страны, в те места, которые существовали для неё только в рассказах отца. Но эти грезы отняли у неё время. Отвернувшись от окна, Фейра взглянула на серебряный прямоугольник на стене, окаймленный эмалью и отполированный так, что в нем можно было увидеть свое отражение, искаженное лишь естественными неровностями металла. Отец привез его Фейре в подарок из далекой восточной страны, из-за далекого восточного моря, когда она была ещё маленькой, и с тех пор оно висело здесь, в её комнате. Ещё ребенком она с любопытством заглядывала в это зеркало; оно показывало, какого цвета у неё глаза, каким становится лицо, когда корчишь смешные рожицы, можно ли языком дотянуться до носа. Теперь, когда Фейра выросла, зеркало стало её лучшим другом.
Она внимательно посмотрела на свое отражение, стараясь обнаружить то, что видели в ней мужчины. Заметив, что мужчины разглядывают её на улице, она начала покрывать голову. А когда они стали любоваться её губами, ей пришлось закрыть половину лица белой муслиновой вуалью – яшмаком. Она нарочно выбрала вуаль с золотыми блестками по краям, чтобы они отвлекли их внимание от её глаз. Но мужчины все равно смотрели на неё, и тогда она перешла на ормиси – тонкую вуаль шириной в ладонь, прикрывавшую глаза. Когда это тоже не помогло, она догадалась, что мужские взгляды привлекает ее фигура. Она стала перевязывать свои расцветающие груди так туго, что ей было больно, – но все равно мужчины смотрели на неё. Почему?
Фейра прочла немало сонетов и од о любовном томлении и понимала, что не имеет ничего общего с идеалами османских поэтов. Не походила она и на девушек из пошлых песенок, которые распевали моряки, друзья её отца; они долетали до неё иногда, когда она лежала в постели, а гости ужинали внизу и слишком много пили.
Фейра не считала свои янтарные глаза, большие, но слегка раскосые, как кошачьи, достаточно круглыми и темными, чтобы их воспевали в песнях. Её маленький, аккуратный нос был слишком вздернут, чтобы считаться красивым. Её кожа кофейного цвета – недостаточно смуглая, чтобы мужчины слагали о ней песни. Её волосы, ниспадающие крупными локонами на спину, были недостаточно шелковистыми и прямыми для поэтов, да и цвет не тот: все оттенки золотисто-коричневого и ни один из них – настолько темный, чтобы сравнивать его с вороньим крылом. А её широкий рот с ярко-красными крупными губами – при этом верхняя больше нижней – невозможно даже в самых смелых куплетах сравнить с бутоном розы.
Черты её лица – по отдельности и все вместе – казались ей ничем не примечательными, даже странными. Но они обладали удивительной, притягательной силой, которую она не понимала и уж точно не желала. Даже все её попытки спрятаться плохо помогали. Когда она прикрывала глаза, мужчины смотрели на губы. Когда она прятала губы, они смотрели на глаза. Когда она покрывала голову, они смотрели на фигуру. Но она все равно не оставляла попыток, потому что неудобства ежедневной маскировки не шли ни в какое сравнение со страхом показать себя такой, какая она есть.
Фейра слегка подняла подбородок, и отражение ободрило её. Сегодня она наденет женское платье; что ж, она постарается на славу. Она приступила к своему ритуалу.
Стоя в одних широких шароварах из полупрозрачного шелка, Фейра взяла длинную кремовую ленту и плотно обвязала несколько раз свою пышную грудь. Когда грудь заныла, и дышать стало тяжело, она мрачно улыбнулась.
Теперь пора надевать платье. Отец привозил ей платья из золотого и серебряного атласа, тюки парчи и дамасского шелка со всех концов света. Но они лежали нетронутыми в сундуке под окном. Вместо этого Фейра купила простой халат из цельного куска ткани – барами – на рынке бедестан. Платье ниспадало без складок до самого пола, скрывая изгибы фигуры. Затем она надела верхнее платье – фераджу, застегивающуюся на пуговицы по пояс, с открытыми полами.
Потом она причесалась и заплела косу, уложив её вокруг головы, как корону. Она ничего не могла поделать с локонами, которые к вечеру выскальзывали из-под вуали. Каждый день она пыталась обуздать их. Фейра покрыла волосы тонкой вуалью и завязала вокруг лба плетеным шнурком. Затем смочила завитки вокруг головы розовой водой и беспощадно запихнула их под вуаль, чтобы ни один волосок не высовывался.
Сверху на все это она натянула четырехугольную шапку хотоз, которая застегивалась на пуговицу под подбородком, и квадратное покрывало, закрывавшее все лицо, затем взяла отрезок простого тюля и обмотала его несколько раз вокруг шеи. Фейра вновь взглянула в зеркало. Полностью закутанная, она была неузнаваема. Её одежда цвета песка и корицы позволяла слиться с городом и надежно укрывала от посторонних глаз. Единственное яркое пятно – желтые туфли, приличествующие её вере, – кожаные туфли с загнутыми носками, с застежкой на подъеме, практичные, не пропускающие воду и другие вредоносные жидкости, с которыми она могла столкнуться во время работы.
Одевшись, наконец, она решила не добавлять никаких украшений к своему наряду. У Фейры было достаточно золота – столько безделушек, сколько мог привезти ей любящий отец, но браслеты и побрякушки только привлекли бы к ней внимание, а главное – помешали бы работе.
Завершающий штрих в одежде был продиктован исключительной практичностью, а не модой или положением: пояс, массивный и уродливый, – её собственное изобретение. На нем держался целый набор стеклянных бутылочек и фиал, каждая – в отдельном кожаном футляре, который был привязан к широкому ремню с крупной медной пряжкой. Она надела ремень под фераджей так, что он был совершенно невидим; к тому же из-за него она казалась невысокой, приземистой, вдвое старше своих лет.
Когда она закончила приготовления, солнце поднялось высоко над городом, и небо стало бледно-голубым. Она позволила себе бросить последний взгляд на город, который так любила и каждая деталь которого теперь ярко проступала в солнечном свете. Завораживающий изгиб сверкающего на солнце залива окаймляли дома и мечети, словно усыпанное драгоценностями ожерелье. Великолепный собор Святой Софии склонился, словно страж, над Босфором. С выжженного солнцем золотого купола собора взмывали с потоками теплого воздуха соколы султана. Фейра позабыла то мгновенье смутного томления, которое охватило её утром; ей больше не хотелось знать, что там, за морем. Она поклялась, что никогда не покинет этот город.
Протяжная песня муэдзин-баши донеслась до неё мелодичным, заунывным потоком с башен Софии. Сабах, утренняя молитва. Фейра развернулась и побежала, застучав каблуками по ступенькам лестницы.
Она очень, очень опаздывала.
Глава 2
На улице было все ещё свежо, солнце не успело разогнать тени. Фейра больше всего любила именно это время дня – ей нравилось прогуливаться, здороваться с прачками, несущими корзины с бельем к заливу, или покупать симит с чашечкой салепа – кунжутный хлеб и чай из сушеных корней горных орхидей, которые продавались на каждом углу на желто-голубых тележках. Ещё ей нравилось платить своими собственными деньгами, ведь она уже сама работала. Но сейчас ей пришлось забыть о том, что в животе урчит от голода, потому что она спешила.
Поднимаясь на холм с площади Султанахмет к Сералю, она обычно любовалась голубыми проблесками моря, которые то и дело попадались ей на глаза. Но сегодня она не обернулась, как делала каждое утро, чтобы насладиться видом. Поэтому Фейра и не заметила генуэзские галеасы, которые её научил узнавать отец: они уплывали вдаль, рассекая синие воды Босфорского залива.
Она смотрела только вперед – до самого бульвара Мезе и дворца Топкапы. Расположенный на мысе Сарайбурну, который выступает в море в месте впадения Босфора и Золотого Рога в Мраморное море, Топкапы представлял собой отдельное маленькое государство. Ворота Повелителя, первыми встречавшие путника, обещали ему колоссальное великолепие, которое таилось за ними. Между двумя конусообразными башнями-близнецами на воротах, под мудрыми изречениями прежних султанов на архитраве, выгравированными на золотой пластине (о мудрости нынешнего султана, считала Фейра, нечего было сказать, не то что увековечивать её в золоте), стоял стражник со свитком – один из многочисленных охранников дворца.
Она не знала его, и не удивительно. Его выбрали по жребию сегодня утром в караульном помещении: стражников у султана было более чем достаточно – три тысячи пятьсот четыре, по одному на каждый день по календарю хиджры. Ни одному из них не разрешалось служить дважды за год, и ни один не знал, какой день ему выпадет, чтобы его нельзя было подкупить или заставить впустить незваного гостя.
– Имя?
– Фейра Адалет бинт Тимурхан Мурад.
– Зачем ты пришла?
– Я – кира у Нурбану, матери султана, – она перевела дух. – И врач гарема.
Она наблюдала за ним, и он повел себя точно так, как она ожидала. Он даже не оторвал глаз от свитка, когда услышал, что она кира – посредница между женщинами гарема и внешним миром. Иногда стражники презрительно кривили губы или поднимали брови, когда она упоминала имя Нурбану, Валиде-султан – матери султана и, следовательно, самой могущественной женщины во дворце, в Константинополе и во всем Османском мире. Но всех их, без исключения, поражало, когда они узнавали, что она врач.
Хотя ей было не больше двадцати одного, она уже много лет готовила лекарства для больных и делала несложные операции. Она начала заниматься этим в тринадцать лет: ей поручали забирать лекарства у дворцового лекаря из главной части дворца и приносить в гарем. Она встречалась с лекарем во дворе Фонтана омовений – красивейшем дворе, который преграждал путь мужчинам в гарем. Тогда от неё требовалось только внимательно выслушать его поручения, эхом отдававшиеся в мозаичном атриуме, повторить их, соперничая с эхо, поклониться и спуститься через Двор наложниц в гарем.
Когда Фейра повзрослела, её стали посылать на Большой базар за травами и смесями. Там она ходила по многолюдным рядам, вдыхая острые, сладкие и пряные запахи, пока покупала заморские бутылочки и пакеты для дворца. Она стала внимательнее и вскоре научилась ценить возможности медицины. Годы шли, дворцовый врач состарился, а Фейра вошла в пору своего расцвета; их отношения изменились, она стала сама определять дозы лекарств, которые он прописывал. Иногда она заменяла травы, а некоторые лекарства, прописанные врачом, так и не передавала по назначению. Обитательницы гарема ещё никогда не чувствовали себя лучше. Теперь Фейра точно знала, как лечить женщин, и всё же каждый день отправлялась на средний двор – в знак уважения. Врач, уже совсем одряхлевший, занимался самим султаном и его окружением, доверив Фейре лечить все недомогания двух сотен женщин гарема. Он даже два года назад с благословения старого султана удостоил её звания, которое она теперь носила с гордостью. Врач уже редко приходил на средний двор, поэтому она удивилась, увидев, что он ждет её у Фонтана омовений.
Он казался взволнованным и ломал руки. Врач выглядел старым и слабым на фоне столь великолепной обстановки, знавшей его когда-то гордым и самоуверенным. Хаджи Муса, так звали врача, в свое время пользовался уважением во всем мире за свои хирургические способности и медицинские труды. Теперь же колоссальный свод арки словно давил его; плитки из Кютахьи, водянисто-зеленые, синие и белые, придавали его коже болезненный вид, а бьющий фонтан заглушал его дрожащий голос.
– Что вы сказали, Учитель? – переспросила его Фейра.
– Нурбану-султан, – брюзгливо произнес он, преодолевая шум фонтана. – Она больна. Так больна, что меня позвали из Второго двора, – он поднял трясущийся палец и покрутил им перед её вуалью. – Слушай меня, Фейра, никогда не забывай, что Нурбану – мать султана. Более высокородного больного у тебя никогда не будет.
Фейре не терпелось уйти. Она и так уже опоздала. Она не понимала, отчего Хаджи Муса так взволнован; в конце концов, ей уже много раз приходилось лечить свою госпожу. Она поклонилась ему, как в тот первый раз, будучи тринадцатилетней девочкой. Тогда она выказывала этим своё послушание. А теперь – желание удалиться.
Он сразу заметил это.
– Расскажи мне все. Я буду ждать. Благословенно имя султана, – произнёс врач.
Фейра выпрямилась.
– Он свет очей моих и радость сердца моего, – машинально произнося ответ, она уже направлялась к женской половине дворца. Поспешно удаляясь, она знала, что лекарь поправляет свой тюрбан, словно традиционное благословение султана вывело его из равновесия. Репутация нового султана даже в спокойные времена внушала страх, а если что-то случится с его матерью, то его ярость поглотит всех и вся. Она знала, что Хаджи Муса опасался за свою голову и надеялся, что к заходу солнца она останется у него на плечах.
Фейра поспешила во внутренний двор, к воротам гарема. Здесь её никто не остановил с расспросами – два черных евнуха отворили ей двери, но она не удостоила их даже кивком. Она прошла Золотой путь, где наложниц когда-то осыпали дождем из золотых монет, прямо к комнатам Нурбану и открыла дверь во внутренние покои. В просторной комнате, отделанной великолепной изникской мозаикой, был небольшой открытый дворик с фонтаном и возвышением, на котором стояло ложе. Ещё с порога Фейра услышала стоны.
В дверях её встретила Келебек, гедик Нурбану, фрейлина султанши. «Благословенно имя Султана, Фейра», – произнесла она.
Келебек, женщина невзрачная, особенно на фоне всей этой красоты, была явно обеспокоена, но все-таки следовала этикету. Фейра слишком сильно волновалась, чтобы ответить так, как того требовали формальные правила поведения. Хотя она ещё не слишком переживала из-за состояния Нурбану: Валиде-султан иногда мучили боли в животе, которые вызывали сильное вздутие, но рвотное средство, которое Фейра сама готовила, обычно приносило облегчение в течение часа. Фейру больше волновало, что своим опозданием она навлечет на себя беду. На тумбочке возле ложа она заметила серебряное блюдо с охлажденными фруктами, и у неё заурчало в животе – ведь она ещё не завтракала. Зеленые ягоды винограда, свисавшего с блюда, выглядели так соблазнительно. Она протянула было руку, чтобы сорвать одну, но с ложа снова послышался стон, и она остановилась.
– Она звала меня? – спросила Фейра.
– Нет. Она зовет Сесилию Баффо, – ответила ей гедик.
– Кто такая Сесилия Баффо?
– Мы не знаем. Никто не знает.
Келебек повела рукой, показывая на одалисок – девушек, которые готовились стать наложницами султана. Пять молодых женщин, все красавицы в длинных белых рубашках кусали губы или сидели, уставившись в пол. Необразованные, они все же понимали – что-то случилось.
Предчувствуя недоброе, Фейра поднялась по ступенькам возвышения и отдернула тонкие, расшитые муслиновые занавески, закрывавшие ложе Валиде-султан.
Мать султана лежала, скрючившись, с полузакрытыми глазами, кожа приобрела неестественный цвет – что-то среднее между слоновой костью и желчью. Вены на шее вздулись и стали иссиня-черными, словно у неё на шее выросла мандрагора. Щеки, обычно округлые и розовые, ввалились, будто две темные вмятины, а под глазами залегли фиолетовые тени. Жидкие светлые волосы потемнели от пота и прилипли ко лбу. Нурбану была женщиной лет сорока, с приятными полными формами и бледной кожей, как у иностранцев, но теперь её кожа под украшенной драгоценностями сорочкой казалась мешковатой, лиловой и покрытой крапинками, от приятных округлостей ничего не осталось, тело её стало рыхлым, обвисшим, словно сдувшийся пузырь. Крики прекратились, и Нурбану уснула.
Фейра взяла Валиде-султан за запястье – в том месте, где бьется пульс, отчего та пошевелилась и застонала, взывая к кому-то на неизвестном языке: «Сесилия Баффо. Сесилия Баффо».
Голос Нурбану, обычно низкий и мелодичный, теперь походил на скрежет. Глаза у неё внезапно открылись – кроваво-молочные. Но она, казалось, узнала Фейру, назвав её по имени, и привлекла к себе, заговорив с ней на языке, который понимала только Фейра, – на родном языке Нурбану. Этот язык скакал и отплясывал, словно цокали копыта, язык, в котором каждое слово оканчивалось на а или о. Валиде-султан обучила её этому языку – она называла его финикийским – ещё тогда, когда Фейра маленькой девочкой приходила во дворец с отцом. Он стал их тайным языком, которым они пользовались, когда речь заходила о самых секретных поручениях Валиде-султан. Вот и сейчас она говорила на нём:
– Ты должна сказать ему, Фейра, ты и только ты.
Фейре показалось, что она поняла. Она с испугом повернулась к Келебек:
– Мы должны позвать врача и сообщить султану.
– Нет! – Валиде-султан внезапно села, очнувшись ото сна, и грозно крикнула, – Сесилия Баффо! Сесилия Баффо! Четыре всадника; едут, едут. Иди и смотри.
Дыхание Нурбану было отвратительным, желчная слюна тонкой ниточкой свисала с её подбородка.
Фейра принялась её успокаивать, гладя по щеке, как ребенка, пока её госпожа снова не заснула.
Фейра отступила к занавескам и задернула их за собой, подозвав Келебек.
– Сесилия Баффо, – прошептала Фейра. – Кто она? И кто эти Четыре всадника?
– Госпожу привезли сюда много лет назад корсары, которые похитили её. Может, их было четверо? – пожала плечами Келебек.
– Возможно. А имя? Кто такая Сесилия Баффо? – настаивала Фейра.
– Не знаю! – вскрикнула Келебек в страхе.
– Опиши мне весь день госпожи, в точности, с самого утра, – задумчиво попросила Фейра.
– Она проснулась и приказала одеть её в ночную сорочку, украшенную драгоценностями, потому что ждала гостя, – начала Келебек, сложив руки.
Фейра сощурилась. Протокол разрешал Валиде-султан, вдове, принимать любовника, но Фейра не знала, что её госпожа спала с мужчиной после смерти супруга – султана Селима, который скончался два года назад.
– Кого? Мужчину? – спросила Фейра.
– Нет. Она сказала, что собирается разговеться вместе с догарессой из Генуи, прежде чем генуэзский корабль отплывет с утренним приливом, ответила Келебек.
– Корабль уже уплыл?
– Несколько минут назад.
– Сесилия Баффо, – размышляла вслух Фейра. – Имя иностранное. Может, генуэзское. Как зовут генуэзскую догарессу? Кто-нибудь может это выяснить?
Очень вольная трактовка библейских сюжетов и исторических фактов. Но, если воспринимать данное произведение как незамысловатый любовный роман, то – вполне себе. Главные герои понятны и предсказуемы. И особых эмоций, у меня лично, не вызвали. Запомнились и вызвали кто переживание, кто сочувствие, кто интерес не главные герои и совсем второстепенные.
И, конечно же, Венеция. Пусть и во время чумы, пусть и в своеобразном оформлении автора, но - Прекрасная.
Никогда еще не читала исторический роман с таким интересом. На всю книгу у меня ушло 3 дня, несмотря на то, что читала только в метро. Сюжет оригинальный и очень динамичный. Пересечение миров, традиций и религий. Невероятная атмосфера старины, и в то же время глоток свежего воздуха. Книга оставила только приятные впечатления. Еще несколько дней после прочтения ходила воодушевленная.
Книга о чуме, войне, любви и прекрасном. Очень хорошо и складно написано. Привязка к историческим событиям добавляет интерес к произведению. Читается легко, в тексте есть пояснения. Сюжет для меня новый, занимательный, не слишком мудреный, с любовной линией. Рекомендую к прочтению.
Находка и открытие года.
Вот не ожидала совершенно от этой книги чего-то больше , чем обычный любовный роман.
Автор неизвестный, еще и актриса - как то все это не вязалось у меня с историческими романами , которые могут заинтересовать.
Но он заинтересовал. Любовь здесь конечно есть, но как -то она является не тем, что больше всего хочется запомнить из книги.Хотя история сама по себе романтическая и даже фантастическая.
Чума в Венеции -вот этот момент очень интересен в книге, тут описаны и методы борьбы с ней , причем методы применяемые в Европе и Азии, и все говорит не в пользу Европы. Очень интересен момент и вакцинацией, которая применялась уже тогда в Азии. И как же грустно, что все эти методики, вся та медицина, которая зародилась на Востоке просто перестали развиваться.
Но…
Очень люблю Италию и очень люблю Османов, поэтому книга зашла. Может, надо было концовку сделать не такой скомканной, но, в принципе, неплохо.
Любовь во время эпидемии. В этой книге довольно мало сцен с трупами, грязью, хотя и описывает она тяжелые времена Венеции. Но описание и яркое и лёгкое, ужаса пандемии нет, есть люди с руками и головой, готовые действовать, есть люди, готовые заработать деньги или славу. О первых написано больше и основная линия сюжета строится на них, от того и книга вышла обнадеживающая и поддерживающая.
Особенно понравилось яркое описание мест действия - действительно можно погрузиться в сюжет, забыв остывать на столе кофе... ) ох эти виды кораблей, Константинополя и Византии!
Это история чумного доктора и одной турчаночки.Небезынтересная, но."Венецианский контракт" издан в лучшем виде, достойном иного содержания. Оформление такое, будто это, как минимум, роман года. Талмуд порядочный, бархат-позолота-гравюры-тиснение - все при нем. Цена соответствующая. Но я уже читала Марину Фиорато и знаю, что ее проза в определенной степени увлекательна, но не стоит столько денег. Вот однажды я видела "Графа Монте-Кристо" в подобном навороченном издании - это да, до сих пор жалею, что он был на эстонском, а то купила бы. Так, отвлеклась!Марина Фиорато - не Александр Дюма. Тот из истории одного безымянного человека мог сделать нечто эпичное, а Фиорато нагребла экскаватором: дож, Палладио, чума, пожар, война, смерть всем и конец света! Ну, подумает читатель, это, должно…
«1576 год. Прошло пять лет с тех пор, как Османская империя потерпела сокрушительное поражение в битве при Лепанто. Под покровом ночи корабль со смертоносным грузом на борту незаметно подкрадывается к Венеции. С корабля сходит человек, в котором еле теплится жизнь, и направляется к площади Сан-Марко. Он несет жителям Венеции "дар" Константинополя. Через несколько дней весь город уже охвачен чумой – и турецкий султан наслаждается своей местью…»
Себастьяно Веньер, адмирал венецианского флота, дож и правитель Венеции поручает архитектору Антонио Палладио спасти город от чумы, построив на острове Джудекка самую прекрасную церковь, которую он только сможет создать. Дож считает, что венецианцы своим фривольным поведением навлекли на себя божью кару, и только церковь божественной красоты,…
Я очень, очень, очень долго читала эту книгу. Скажу сразу, если бы не всадники Апокалипсиса на обложке, хитровывернутое оформление и слова "Венеция" и "Чума" - мы бы даже не встретились. Тем не менее.
Сюжет довольно прост. 16 век, между Константинополем и Венецией - своеобразная холодная война. Турецкий султан отправляет в Венецию корабль, на котором плывет человек, зараженный чумой. Это такой почти Троянский Конь. Но вместе с этим человеком на корабле оказывается дочь капитана - Фейра, которая в своем юном возрасте успела поработать помощницей врача гарема и что-то в медицине смыслила. Дальше все будет вертеться вокруг ее взаимоотношений с молодым чумным доктором Аннибалом, который не в восторге от общепринятых методов лечения чумы. Аннибал организовал на полузаброшенном острове…
Все книги на сайте предоставены для ознакомления и защищены авторским правом